Якубовский А. Тимур

Жизнь и деятельность Тимура хорошо освещены источниками письменными и вещественными. Письменные источники по преимуществу носят повествовательный характер и представляют, с одной стороны, сочинения о деятельности Тимура, составленные при его жизни или вскоре после его смерти, с другой - сочинения мемуарного характера, написанные людьми, лично его видевшими. Немалое значение среди источников имеют эпиграфические памятники - надписи на постройках и произведениях искусства, так или иначе связанные с именем Тимура. Большая часть повествовательных источников о Тимуре носит характер официозный, апологетический и отличается присущими подобной литературе чертами: пристрастием и склонностью излагать события в пользу лица, которому посвящено сочинение.

Внимательное изучение официозной историографии о Тимуре показывает, что он во время своих походов держал при себе «дабиран-и хае» (личные секретари) и «фадилан-и аср» (образованные люди эпохи) как из числа уйгурских, так и из числа персидских ученых, которым поручал описание того или иного из своих походов. Так, одни из ученых, Омар, с пышным титулом «Насир ал-хакк ва шариат ва дин», сопровождавший Тимура в его походе в Индию, написал, по его поручению, «Дневник индийского похода». Книга эта до нас не дошла. Иногда описание похода поручалось нескольким лицам. Надо думать, что в конце царствования Тимура было немало сочинений, вышедших из-под пера дабиров и образованных людей. Одним из них является в известной мере переросшее рамки простого дневника сочинение «Дневник индийского похода», составленное Гияс ад-дином Али. К сожалению, в «Дневнике» не сохранилось указаний на то, сопровождал ли Гияс ад-дин Али Тимура в его походе в Индию или он только обработал чужие записи. В сочинении имеется лишь рассказ об обстоятельствах написания труда. К автору, жившему в Иезде, явился один из приближенных Тимура и предложил ему составить на простом и понятном языке подробный дневник индийского похода, предпослав ему краткое изложение предшествующих войн Тимура.

Сочинение Гияс ад-дина Али было написано, как выяснил В.В. Бартольд, до 12 марта 1403 г., так как в нем упоминается о внуке Тимура Мухаммед Султане как о живом еще лице и говорится о возможности завоевания Тимуром в ближайшее время Египта и Сирии.

Сочинения, подобные дневнику Гияс ад-дина Али, и легли в основу той официозной историографии, которая дает нам главный свод фактических сведений о жизни и деятельности Тимура и представляет собой полное обозрение его политической биографии. Первое из этих сочинений, дошедших до нашего времени, - «Зафар-Намэ» («Книга побед») Низам ад-дина Шами. Из биографии Тимура, приведенной в «Зафар-Намэ», мы узнаём, что он, будучи неграмотным человеком (не умел читать ни по-персидски, ни по-турецки), являлся человеком для своего времени весьма образованным и хорошо знал историю стран мусульманского переднеазиатского мира. Тимур держал при себе личных чтецов, которые в часы досуга, дома или в походе, читали ему сочинения по интересующим его вопросам. Тимур одинаково хорошо знал турецкий и персидский, точнее, таджикский, языки и любил книги, написанные простым и понятным слогом.

Сочинение Нияз ад-дина Шами является первым по времени лишь из числа дошедших до нас. В предисловии к «Зафар-Намэ» Низам ад-дин Шами вспоминает, что в то время, когда Тимур поручил ему в 804 г. (1401-1402) ^[2] описать свои походы, история завоеваний Тимура была уже написана, однако последнего она не удовлетворяла.

Значение Низам ад-дина Шами в историографии Тимура выяснено уже с полной убедительностью. Низам ад-дин Шами был родом из Шама, пригорода Тебриза, почему и назывался Шами, т. е. Шамец. С Тимуром он встретился в Багдаде вскоре после завоевания города в 795 г. (1392-1393) и тогда же поступил к Тимуру на службу. Низам ад-дин Шами написал «Зафар-Намэ» простым и ясным слогом и в этом отношении вполне удовлетворял требованиям и вкусам Тимура. Коренное отличие «Зафар-Намэ» Низам ад-дина от сочинения Гияс ад-дина Али в том, что первое охватывает всю политическую деятельность Тимура. Низам ад-дин предпослал своей книге введение, рисующее состояние Средней Азии до появления на исторической арене Тимура в 1360 году. С этого года он начинает подробный рассказ. Закончил свое сочинение Низам ад-дин Шами до смерти Тимура, т.е. до 1405 года. Последняя глава «Зафар-Намэ» посвящена описанию празднеств в Карабаге Араннском (Советский Азербайджан) весной 1404 года. «Зафар-Намэ» написано на материале дневников отдельных походов, которые велись вышеупомянутыми секретарями и историографами Тимура. Издатель сочинения Гияс ад-дина Али Л.А. Зимин доказал, «что описание индийского похода у Низам ад-дина сделано целиком путем извлечений и сокращений рассказа Гияс ад-дина Али». Значение «Зафар-Намэ» Низам ад-дина Шами как источника для изучения Тимура и его времени исключительно велико. Собранный в нем свод фактического материала лег в основу всех последующих сочинений, посвященных жизни и деятельности Тимура. Несмотря на апологетический характер изложения, историку легко разобраться в том, что в его рассказе достойно доверия и что требует к себе критического отношения.

Вторым по времени крупным сочинением о Тимуре, также носящим официозный характер, является большой труд Шереф ад-дина Али Иезди под таким же названием - «Зафар-Намэ» - «Книга побед». Как показывает имя автора, он был родом из города Иезда (Западный Иран). Жил Шереф ад-дин сначала при дворе Шахруха (1405-1447), а потом при дворе его сына Ибрахим-султана, бывшего правителем Фарса. Последние годы своей жизни Шереф ад-дин Али Иезди провел в местечке Тафт, вблизи Иезда, где и умер в 1454 году.

Сочинение Шереф ад-дина Али Иезди, написанное уже после смерти Тимура, было закончено в 828 г. (1424-1425). Шереф ад-дин указывает, что начало этой работы положено было внуком Тимура Ибрахим-султаном с помощью его секретарей в г. Ширазе. Шереф ад-дин лишь литературно обработал это произведение. По-видимому, Шереф ад-дин Али Иезди сильно преувеличил роль своего покровителя в деле написания «Зафар-Намэ», что в известной мере объясняется характером отношений между царевичем-правителем и зависящим от него придворным писателем-историком. Кто бы ни был автором второго по времени «Зафар-Намэ», в основу его он положил текст сочинения Низам ад-дина Шами, что легко проверить путем сравнения основных частей обеих книг. Чцнако у Шереф ад-дина Али Иезди приведено больше фактического материла, чем у его предшественника; объясняется это тем, что у него были дополнительные источники. Шереф ад-дин обращался не только к труду Низам ад-дина Шами, но к тем же дневникам походов, что и последний, причем извлек оттуда больше фактов, чем его предшественник.

В распоряжении Шереф ад-дина был источник, которым Низам Д-Дин Шами не пользовался совсем: хроника «Тарих-и-Хани», составленная в стихотворной форме уйгурскими секретарями, на уйгурском языке, уйгурским письмом. К сожалению, этот источник, не раз упоминаемый в восточной историографии, до нас не дошел. Черпал сведения Шереф ад-дин Али Иезди также у отдельных участников походов Тимура, в рассказах которых было немало деталей, совершенно отсутствующих в упомянутых выше дневниках.

Труд Шереф ад-дина, включающий много новых по сравнению с трудом Низам ад-дина фактов из жизни Тимура, касающихся, правда, деталей, имеет и больше недочетов. Мы имеем в виду прежде всего стиль его труда: «Зафар-Намэ» написано языком пышным и витиеватым, так насыщено фразеологией, что часто страницу рассказа можно свести к нескольким строчкам. Прозаическое изложение пересыпано стихами, в подавляющем большинстве принадлежащими самому Шереф ад-дину. В еще большей мере, чем его предшественник, Шереф ад-дин является апологетом Тимура. Автор везде, где только возможно, восторгается Тимуром, старается показать, что поступки его вызывались благородством его побуждений и являлись плодом его глубокой мысли. В тех случаях, когда, как во время «грязевой битвы» 1365 г. на берегу р. Чирчика, Тимур вместе с эмиром Хусейном были полностью разбиты, Шереф ад-дин целиком перелагает вину на сподвижника Тимура, старшего эмира Хусейна. Даже такие жестокие поступки Тимура, как истребление по его приказанию населения в восставшем Исфагане в 1387 г. или убийство 100 тыс. пленных перед сражением в Индии с дехлевийским султаном Махмудом, находят у Шереф ад-дина полное оправдание. Впрочем, так яге высказывается по этим вопросам и другой историограф Тимура - Низам ад-дин Шами.

Как образец хвалебного тона изложения позволим себе привести несколько строк из сочинения Шереф ад-дина Али Иезди. Описывая свое впечатление от соборной мечети Тимура, выстроенной последним в годы 1399-1404 на средства, награбленные во время индийского похода, автор восклицает: «Если ты ищешь сравнения для арки и купола ее максуры, ничего нельзя сказать, кроме как - млечный путь и небесный свод. Купол был бы единственным, если бы небо не было его повторением, и единственной была бы арка, если бы млечный путь не оказался ей парой».

В этих строках восхваление Тимура переходит всякие границы. Трудно себе представить, как мог правоверный мусульманин сказать: «Купол был бы единственным, если бы небо не было его повторением» вместо «Купол был бы единственным, если бы не был повторением неба».

В апологетике Шереф ад-дина Али Иезди разобраться нетрудно, и историку легко критиковать «Зафар-Намэ» как исторический источник. К «Зафар-Намэ» написано обширное предисловие - «Мукад-дамэ», однако до сих пор нет уверенности, что автором его является Шереф ад-дин Али Иезди. Характерно, что наиболее старые рукописи «Зафар-Намэ» не содержат этого введения. В предисловии дается, главным образом по Рашид ад-дину, изложение событий, начиная от Чингис-хана до Тимура.

Совершенно в стороне от линии сложения двух «Зафар-Намэ» - Низам ад-дина Шами и Шереф ад-дина Али Иезди - находится такой ценный источник, как «Аноним Искендера». Долгое время не знали, кто был автором сочинения, известного в науке под именем «Анонима Искендера». В конце своей жизни В.В. Бартольд смог наконец определить, что автором «Анонима» является некий Муин ад-дин Натанзи, служивший при дворе внука Тимура Искендера (сын Омаршейха), бывшего наместником в Фарсе и Исфагане между 1409-1414 годами. По его поручению и составил Муин ад-дин Натанзи свое сочинение.

Последнее не является историей только правления Тимура. Изложение событий, связанных с именем Тимура, занимает лишь одну главу его общего сочинения по истории. Внимательное чтение раздела о Тимуре убеждает, что источники его иные, чем у Низам ад-дина Шами и Шереф ад-дина Али Иезди. В тексте Муин ад-дина Натанзи встречается много тюркских и монгольских слов; это обстоятельство дало возможность предположить, что основной источник «Анонима Искендера» был написан на тюркском языке и не был известен двум вышеупомянутым историкам. Ввиду несовпадения данных этого источника с данными уйгурской хроники Тарихи Хани исключается возможность их отождествления.

Сочинение Муин ад-дина Натанзи составлено в 1413-1414 гг., т.е. на 11-12 лет раньше сочинения Шереф ад-дина. Как дополнительный источник по истории Тимура, оно чрезвычайно важно, так как заключает в себе факты, совершенно отсутствующие в других источниках.

Указанными выше авторами источники о Тимуре не исчерпываются. О жизни Тимура много написано у Хафизи Абру, Абд ар-Реззака Самарканди и Мирхонда, знаменитых историков XV в., составивших сочинения по всеобщей истории. Из них Хафизи Абру при написании своего труда использовал, с одной стороны, сочинение Низам ад-дина, с другой - упомянутый выше безыменный источник на тюркском языке, на данных которого построена глава о Тимуре у Муин ад-дина Натанзи. Однако Хафизи Абру извлек из тюркского источника немало таких сведений, которых совсем нет у Муин ад-дина Натанзи. В этом большая ценность главы о Тимуре у Хафизи Абру. Что касается Абд ар-Реззака Самарканди, так же как и писавшего вскоре после него Мирхонда (умер в 1498 г.), то оба они использовали (непосредственно или опосредственно) Низам ад-дина Шами, Шереф ад-дина Али Иезди и более всего - Хафизи Абру.

Таковы сочинения по истории Тимура, вышедшие из среды придворной тимуровской и тимуридской историографии и носящие официозный и апологетический характер.

Наряду с ними имеются письменные источники, авторы которых происходили из среды, никак не связанной с придворной жизнью Тимура и его преемников, и имели полную возможность высказываться свободно.

Среди этих источников необходимо прежде всего отметить большой труд по истории Тимура, составленный на арабском языке Ибн Арабшахом, «Аджиб ал-макдур фи наваиб ал-Тимур» («Чудеса предопределения в событиях (жизни) Тимура»).

Несколько слов из биографии Ибн Арабшаха сделают понятным характер его книги о Тимуре. Ибн Арабшах - араб по происхождению, родом из Дамаска, родился в 1388 году. Двенадцатилетним мальчиком он был взят в плен Тимуром и увезен в Самарканд. Всё виденное и пережитое в детские и отроческие годы предопределило его отношение к Тимуру, которого он ненавидел со всей страстностью своей незаурядной натуры. К походам Тимура и его грабительской и захватнической политике он относился глубоко отрицательно, что сказалось на всей его книге, хотя Ибн Арабшах нигде не отказывает Тимуру ни в уме, ни в организаторском таланте, ни в военном гении. Книга Ибн Арабшаха в качестве своего основного источника имеет как личные наблюдения и воспоминания автора, так и рассказы современников Тимура, участников его походов, участников и свидетелей многих его дел и событий его царствования. Нечего и говорить, как много фактов из жизни Тимура известно нам не только по книге Ибн Арабшаха! Особенно интересно и ценно у Ибн Арабшаха описание тех фактов и событий из жизни Тимура, которые изложены и освещены у Низам ад-дина Шами и Шереф ад-дина Али Иезди. Сравнение описания событий в официозной историографии с критическим освещением Ибн Арабшаха часто помогает разобраться в том, как протекали они на самом деле и какое они произвели впечатление на современников. Такая сравнительная работа полезна, между прочим, и в том отношении, что дает нам право считать хотя бы формально достоверными факты, сообщаемые официозной историографией, - место, время, масштабы происшедших событий и фактов. Ибн Арабшах был образованным человеком; будучи в плену, он много путешествовал, побывал в Хорезме, Астрахани, Сараях, Крыму, изучил языки персидский, монгольский, а в Адрианополе, уже при возвращении на родину, - турецкий.

Огромное значение для истории Тимура имеет известное посольство Рюи Гонзалеса де Клавихо, отправленное ко двору Тимура в Самарканд кастильским королем Генрихом III. Посольство выехало из Испании в 1403 г. и вернулось на родину в 1406 году. В Самарканде посольство провело значительную часть 1404 года. Клавихо виделся с Тимуром несколько раз, говорил с ним, много слышал рассказов о нем, лично побывал в Самарканде и других городах в государстве Тимура. Всё виденное и слышанное он записал в форме дневника. Рюи Гонзалес де Клавихо - наблюдатель тонкий и умный. Его положение независимо, и его отношение к Тимуру могло быть беспристрастно. Так же, как Ибн Арабшах, он записывал не только им виденное, но и то, что ему приходилось слышать. Если Ибн Арабшаха можно еще упрекнуть в пристрастном, отрицательном отношении к Тимуру, то Клавихо этого нигде не проявляет.

Сочинения обоих этих авторов, представляющие группу частных свидетельств о Тимуре, являются ценнейшими источниками о его юности и молодых годах. Известно, что данные о молодых годах Тимура в официозной историографии отсутствуют; подробные данные о жизни Тимура начинаются лишь с похода Токлук-Тимура на Мавераннахр в 1360 году. Молчание это, конечно, объясняется тем обстоятельством, что годы юности и ранней молодости Тимура были полны событиями, которые компрометировали его. Извращать факты официозная историография не хотела, почему и предпочитала первые 25 лет жизни Тимура вычеркнуть из его биографии.

В качестве весьма заслуживающего внимания источника о молодых годах Тимура нужно отметить и русскую летопись. Русская летописная историография XV-XVI вв. хорошо была осведомлена как о событиях в Золотой Орде XIV-XV вв., политической жизни Средней Азии, связанной с деяниями царя Темир-Аксака XIV-XV вв., так и об историко-географических представлениях о Ближнем Востоке. Небезынтересно, что восточная историография XV в., хорошо осведомленная в географии и истории мусульманских стран, не имеет даже самых элементарных сведений о Руси. Ниже мы будем иметь возможность убедиться, насколько ценен рассказ Никоновской (или Патриаршей) летописи о ранней молодости Тимура.

Огромную роль для политической и культурной истории времен Тимура играют в качестве первоисточника памятники материальной культуры, особенно знаменитой тимуровской архитектуры.

Первоклассные постройки и их остатки, относящиеся ко времени Тимура, - мечети, мавзолеи, ханаки, дворцы (городские и загородные) в Самарканде, Шахрисябзе, Туркестане и других местах, - дают возможность судить о технических приемах возведения построек, о технике и художественных приемах орнаментации зданий поливными изразцами (резные, расписные и мозаичные наборы), о мотивах и темах этой орнаментации, наконец, о связи всех этих приемов орнаментации с культурным наследием Мавераннахра и стран, покоренных Тимуром, откуда он вывез в Среднюю Азию, особенно в Самарканд, так много различных мастеров, художников и ученых. Исключительное место на этих постройках занимают надписи - коранические и светские. Среди последних мы находим даты построек, имена строивших их зодчих, имена мастеров, выкладывавших замечательные изразцовые композиции. В надписях можно, наконец, встретить выражения, характеризующие представления Тимура о значении его власти, титулатуру, которую он применял к себе, и т.д.

Тимуровское время сохранило, наконец, и немало отдельных памятников искусства, связанных по большей части с архитектурой, например, резные деревянные двери, бронзовые подсвечники из мечети, росписи внутренних стен в мечетях, мавзолеях и т.д.

Все эти произведения искусства (изделия из бронзы, дерева, керамика) дают также возможность судить о местных традициях, с одной стороны, и о культурных и политических связях с соседними странами - с другой. Большое значение имеют и надписи на этих предметах, особенно на изделиях из бронзы (подсвечники, котёл). Достаточно просмотреть имена мастеров с их нисбами, которые упомянуты на зданиях и отдельных памятниках, чтобы судить о той роли, которую сыграли мастера, вывезенные Тимуром из покоренных им стран.

Широко распространено мнение, что эпиграфический материал (надписи) являет собой надежный документальный источник. В основном это, конечно, так, однако и к надписям нужно относиться критически и проверять достоверность сообщаемых ими сведений. Как это важно, видно на таком примере. Известно, что Тимур был сыном барлаского эмира Тарагая и никакого отношения ни прямо, ни косвенно к Чингисидам не имел. Об этом ясно говорят все вышеотмеченные источники (официозные и неофициозные), а между тем именно в надписи на знаменитом нефритовом надгробном камне, находящемся в Гур-Эмире, приводится подложная генеалогия Тимура, сближающая генеалогические линии Чингис-хана и Тимура в происхождении от общего предка. То, на что не решилась пойти официозная историография (Низам ад-дин Шами и Шереф ад-дин Али Иезди), сделала посмертная надпись, возведя Тимура если не в ряды Чингисидов, то, во всяком случае, найдя ему с Чингис-ханом общий генеалогический корень, что в известном смысле могло рассматриваться как более ценная черта в генеалогии могущественного эмира.