Заключение
|
Введение надельной системы означало, таким образом, прежде всего, что земли, принадлежавшие до тех пор общинам байсин, объявлялись теперь «наделенными» государством, которое тем самым присваивало себе статус верховного собственника этих земель.
Одновременно сами байсин оказывались фактически прикрепленными к своим наделам и сами становились поэтому объектом собственности государства. «Наделение» байсин землей и их прикрепление к наделам в корне меняли политэкономическую сущность взимавшихся с них податей. До введения надельной системы эти подати взимались государством в рамках осуществления им функций высшей политической власти, и по сути своей они представляли собой государственные налоги. После же введения надельной системы государство стало взимать их в качестве верховного собственника земель байсин и самих байсин, прикрепленных к этим землям, и подати эти превратились в феодальную земельную ренту1. Господствовавшей формой этой ренты на всем протяжении истории надельной системы была, очевидно, продуктовая2. Правда, в отдельные периоды появлялись и зачаточные формы денежной ренты, когда часть податей разрешалось вносить деньгами — в Северном Ци, или когда были введены поземельные подати деньгами — в империи Тан. Но они выполняли лишь вспомогательную роль при господствовавшей форме эксплуатации байсин — феодальной земельной ренте продуктами. Все сказанное выше свидетельствует о том, что байсин в условиях надельной системы оказались превращенными в феодально-зависимых крестьян, образовавших вместе со своими наделами единый нерасчленяемый объект собственности государства и облагаемых феодальной рентой. Превращение байсин в феодально-зависимых крестьян сопровождалось и фактическим закрепощением общины байсин, что проявилось и в утрате последней статуса субъекта земельной собственности входивших в нее хозяйств, и в превращении ее органов в звенья фискального аппарата государства. Тем не менее ставшие феодально-зависимыми крестьянами байсин продолжали сохранять определенные юридические права на свои наделы — как наследственные, так и временного пользования, а закрепощенная община продолжала играть важную роль в регулировании землепользования байсин, которое в условиях надельной системы по-прежнему осуществлялось на основе действовавших в общине норм обычного права. Превращение байсин в феодально-зависимых крестьян сопровождалось процессом стирания сословных границ между байсин — «добрым людом» и различными категориями «подлого люда» — рабами, буцюй и т. д., которые теперь наравне с байсин «наделялись» землей, прикреплялись к ней и облагались на этой основе натуральными податями, представлявшими собой феодальную ренту, т. е. тоже становились феодально-зависимыми крестьянами. Очевидно, развитие этого процесса стало возможным именно в результате закрепощения байсин. Подводя итоги, можно сказать, что формирование феодально-зависимого крестьянства в Китае в условиях надельной системы происходило за счет как закрепощения ранее свободных байсин — «доброго люда», так и за счет «наделения» землей и прикрепления к ней лично-зависимых категорий «подлого люда» — рабов, буцюй и т. д. Но при этом основу класса феодально-зависимых крестьян составили, несомненно, байсин - «добрый люд». 1 Отличие налогов, взимавшихся государством с земледельческого населения в рамках осуществления им функций высшей политической власти, от ренты, которую государство взимало с прикрепленных к земле крестьян на основе своего права верховной феодальной собственности, специалисты отмечали уже неоднократно. Об этом писала, в частности, Л. В. Данилова: «Доказать совпадение налога и феодальной ренты можно, лишь показав предварительно феодальный характер собственности, на основе которой они взимаются. Совершенно неверно все нрава государства по распоряжению землей подданных квалифицировать как проявление феодальной собственности на землю» [49, с. 152]. А. Л. Шапиро отмечал, что нельзя проводить знак равенства между понятиями «высшая территориальная власть» или «верховная территориальная собственность», с одной стороны, и «верховная земельная собственность» — с другой [96, с. 61]. На то же самое применительно к процессам, происходившим в Китае на рубежах новой эры, обращал внимание Л. С. Переломов: «Вряд ли можно согласиться с теми, кто считает ханьских императоров верховными собственниками земель. Раздача земель представителям знати, так же как и конфискация земель и сбор налогов, относится, по нашему мнению, к сфере проявления государственного суверенитета... Свободный земельный собственник-общинник, обязанный государству налогами и повинностями, не может быть охарактеризован как государственный феодально-зависимый крестьянин» [77а, с. 155—157]. Характерно, что и средневековый китайский ученый Ма Дуаньлииь отметил качественное отличие податей, взимавшихся с байсин до надельной системы и после ее введения. Он подчеркивал, что в империи Хань государство взимало с байсин подати, не наделяя их землей, а после провозглашения надельной системы все хозяйства байсин стали считаться «наделенными» землей, и подати с них стали взиматься именно на этом основании [9, цз. 2, с. 5а]. 2 Некоторые китайские историки, придерживавшиеся традиционной интерпретации текста эдикта 280 г., считают, что в империи Западная Цзинь (основной формой феодальной эксплуатации байсин была отработочная рента. Свою точку зрения они аргументируют тем, что байсин, согласно эдикту, часть наделов обрабатывали для себя, а часть — в пользу государства (см. [132, с. 47]). Но, на наш взгляд, даже традиционная интерпретация текста эдикта 280 г. не дает оснований для такого вывода. Ведь та часть наделов, с которой поступали подати государству, находилась тем не менее в непосредственном распоряжении байсин, а не феодального государства: государство «наделяло» этой землей байсин, а не оставляло в своем распоряжении. И эксплуатация труда байсин производилась не в форме их отработок на Землях, принадлежавших непосредственно государству, а в форме натуральных податей с обрабатываемых ими наделов, податей, которые явились конкретным выражением феодальной ренты продуктами. |
загрузка...