Общая характеристика фракийских культур Карпато-Балканского района в предскифский период

Формирование фракийской этно-культурной общности большинство исследователей относят к началу раннего железного века. Народы предшествовавшего периода, в частности носители культуры Ноа и Кослоджени, тесно связанные с племенами Северного Причерноморья, румынскими учеными рассматриваются как вошедшие во фракийскую общность, но еще не фракийцы. Резкая смена культур в XI—X вв. до н. э., которую наблюдают исследователи в Карпато-Дунайском районе, является убедительным аргументом в пользу такого вывода, свидетельствуя о появлении здесь нового населения¹. Именно это пришлое население и считается основным ядром северных фракийцев, ассимилировавших местные племена.

В Прикарпатье и междуречье Днестр—Сирет выделяется две локальных группы памятников, которые исследователи связывают с наиболее ранними представителями северной ветви фракийцев и называют культурой фракийского гальшатата (рис. 1). Одна из них — голиградская выявлена на территории Прикарпатья, в Приднестровских районах Териопольской, Ивано-Франковской и большей части Черновицкой областей, а также в районе Сучавы в Румынии². В эту же группу в настоящее время, по предположению Г. И. Смирновой, включаются сходные с голиградскими памятниками Закарпатской области УССР и памятники культуры Гава и Трансильвании, Северо-Восточной Венгрии и Юго-Восточной Словакии. Поэтому всю группу Г. И. Смирнова предлагает называть гавско-голиградской³.

Вторая группа находится в лесостепных районах Молдавской ССР и в Прутско-Сиретском междуречье в Румынии, известна в литературе как памятники типа Кишинев—Лукашевка в Молдавской ССР и Корлатэнь — в Румынии⁴. Хотя общий облик культуры, представленной этими группами памятников, сейчас определился уже достаточно отчетливо, многие вопросы, связанные с их изучением, еще не решены. Прежде всего окончательно не выявлен генезис культуры, особенно происхождение второй, молдавской группы памятников, а значит, и ее носителей. Что касается гавско-голиградской группы, то из существующих в настоящее время точек зрения наиболее обоснованным мне представляется мнение К. Хоредта, которого придерживается Г. И. Смирнова, приводя дополнительные аргументы в его пользу⁵. Согласно этой гипотезе гавско-голиградский комплекс сложился в землях Верхнего Потиссья, поскольку именно там зарегистрированы наиболее ранние его памятники, относящиеся к периоду гальштата A1, т. е. еще к XII в. до н. э. В Прикарпатье смена культуры ноа гавско-голиградской, видимо, происходила позднее, так как здесь наиболее ранние элементы этой культуры датируются Г. И. Смирновой XI в. до н. э., а развитый комплекс ее относится к X—IX вв. до н. э.⁶ Памятники типа Кишинев—Лукашевка в Молдавской ССР и Корлатэнь в Румынии появились тогда же или лишь немногим позднее гавско-голиградских в Прикарпатье⁷. Однако, если для Прикарпатья генетические связи с Верхним Потиссьем достаточно очевидны, попытка ряда исследователей⁸ объяснить происхождение группы Кишинев—Корлатэнь тем же движением населения культуры гава на юг и юго-восток вызывает возражения. Этому выводу противоречит отсутствие сходства в керамике обеих групп, особенно в формах и орнаментации столовой посуды. Одинаковыми оказываются лишь большие корчаги протовиллановского типа, некоторые формы мисок, а также кухонные горшки, тогда как формы и орнаменты, особенно типичные для гавско-голиградского комплекса⁹ отсутствуют в молдавской группе, а те, которые характерны для последней¹⁰, не представлены в гавско-голиградской. В то же время близость в погребальном обряде (трупосожжения с захоронением в урнах или просто в неглубоких ямах), способах домостроительства, одинаковое направление связей, прослеживаемые по металлическим изделиям, заставляют предполагать, что в происхождении населения и культуры раннего гальштата Днестро-Сиретского междуречья участвовали племена, родственные гавско-голиградским. К сожалению, пока не представляется возможным достаточно уверенно связать кишиневско-корлатэньскую группу с какой-либо определенной культурой предшествующего ей периода.

Рис. 1. Карта основных памятников эпохи поздней бронзы — начала железного века в Днестро-Дунайском междуречье и Карпато-Балканском районе

а — памятники типа Пшеничево; б — памятники типа Бабадаг; в — памятники типа Инсула-Банулуй; г — памятники типа Сахарна — Солончены в МССР и Стойканы-Козия в СРР; д — памятники чернолесской культуры; е — памятники голиградской группы; ж — памятники типа Корлатэнь в СРР и Кишинев в МССР; з — основная территория группы Сахарна — Солончены; и — основная территория группы Пшеничево; к — условная граница между чернолесской и голиградской культурами.
1 — Пшеничево; 2 — Асеновец; з — Голямо Делчево; 4 — Русе; 5 — Сливо поле; б — Бабадаг; 7 — Енисала; 8 — Гарван; 9—18 — между городами Хыршова и Сату-Ноу; 19 — Тангыру; 20 — Инсула-Банулуй; 21 — Остров Корбулуй; 22 — Островул маре; 23 — Корбово; 24 — Прахово; 25 — Пещера; 26 — Пещера Роникова; 27 — Жуто Брдо; 28 — Пещера Магура; 29 — Стойканы; 3O — Козия; 31 — Покреака; 32 — Брад; 38 — Холбока; 34 — Хорпаж; 35 — Просельница; 36 — Лецканы; 37 — Раусены; 38 — Ришка; 39 — Стынчешты; 40 — Пихнешты; 41 — Додешты; 42 — Западени; 43 — Тэкута; 44 — Яссы; 45 — Хольбока; 46 — Валя Лупулуй; 47 — Прэжешты; 48 — Якобени; 49 — Баипени; 50 — Трушешты; 51 — Корлатэнн; 52 — Грэничешты; 53 — Ботошани; 54 — Андриешенв; 55 — Кукорани; 56 — Данку; 57 — Кишинев; 5S — Гидигич, 59 — Ниспорены; 60 — Лозово; 61 —Грозешты; 62 — Балабанешты; 63 — Загайканы; 64 — Петруха; 65 — Лукашевка; 66 — Валя Маре; 67—70 — Мындрешты; 71 — Словника; 72 — Дружнены; 73 — Калинешты; 74 — Шептебаны; 75, 76 — Варатик; 77 — Брынзены; 78 — Лопатник; 79 — Слободка Ширеуцы; 80 — Брынзены Старые.

Хотя территории гавско-голиградской и кишииевско-корлатэньской групп культуры фракийского гальштата уже намечены, границы их требуют уточнения. Достаточно ясно, что восточная граница гавско-голиградской группы проходила по р. Збруч, за которой в юго-восточном направлении следовала область чернолесской культуры (рис. 1). С севера и северо-запада к ней вплотную примыкает территория высоцкой культуры, ранняя ступень которой синхронна ранней гавско-голиградской. Южная граница неясна. По имеющимся в настоящее время данным можно предполагать, что она проходила где-то в северных районах Молдавской ССР между Днестром и Прутом. Наиболее северным пунктом, который с уверенностью можно отнести к числу памятников кишиневского типа, является поселение у с. Лопатник Бричанского района¹¹. Самый южный памятник этой же группы находится у с. Данку Котовского района на южной границе лесостепи в Попрутье¹². В Поднестровье и Центральной Молдавии памятники кишиневского типа также не выходят за пределы лесостепи¹³. Интересно заметить, что в Поднестровье на границе степи и лесостепи на поселениях у сел Балабанешты и Загайканы Криулянского района¹⁴ отмечено сочетание типичной степной белозерской и фракийской керамики, что не свойственно памятникам других районов Молдавии.

Иная картина наблюдается на территории Румынии, где поселения раннего фракийского гальштата кишиневского типа как будто известны не только в лесостепи, но и в степном районе Прутско-Сиретского междуречья¹⁵, на Нижнем Дунае¹⁶, в районе Галаца, в Добрудже¹⁷, хотя в двух последних районах преобладали памятники иного облика, получившие название «тип Бабадаг»¹⁸.

Основываясь на материалах Магалы, Г. И. Смирнова наблюдает развитие гавско-голиградского комплекса с XI до середины VII в. до н. э., относя к IX — первой половине VII в. большинство памятников¹⁹.

В Молдавии и Румынии не наблюдается столь плавной эволюции культуры раннего фракийского гальштата. Памятники кишиневского и корлатэньского типа датируются в пределах XI—VIII вв. до н. э.²⁰ Около середины VIII в. до н. э. или несколько позднее их сменяют памятники, которые относятся к культуре Басараби, распространенной во второй половине VIII—VI вв. до н. э. на большей части Румынии, в Северо-Восточной Югославии, в Северной Болгарии и части Венгрии²¹. В Молдавии они выделяются в особую локальную группу, названную шолданештской и отличающуюся от остальных некоторыми своеобразными чертами в керамике²². Вопрос о происхождении культуры Басараби до сих пор не решен. А. Вульпе предполагает местную основу в культурах эпохи бронзы — Виттенберг и Гырла-Маре в Юго-Западной Румынии²³, Вл. Думитреску связывает ее появление с движением племен с запада, из Центральной Европы²⁴.

Изучение памятников шолданештского типа в Молдавии показало, что здесь хорошо заметно наследование традиций культуры предшествующей поры и вместе с тем в керамике наблюдается распространение новых, привнесенных извне черт. Это позволило предполагать появление в Днестро-Прутском междуречье новой волны фракийского населения, видимо, родственного тем племенам, которым принадлежат памятники кишиневского и корлатэньского типов. Важным моментом, выясненным в последние годы, является то, что с памятниками шолданештского типа непосредственно связана по происхождению культура гетских племен лесостепной Молдавии²⁵.

Несмотря на широкий ареал культуры Басараби, количество относящихся к ней поселений и погребений, особенно таких, которые подвергались исследованию, известно немного²⁶. Небольшим числом они представлены пока и на территории нашей страны, в лесостепном Днестро-Прутском междуречье, там же, где находились предшествующие им памятники Кишиневского типа²⁷. Только одно поселение — у с. Орловка расположено на левобережье Нижнего Дуная²⁸. Это единственный памятник культуры Басараби, известный в степной зоне Северо-Западного Причерноморья, где, так же как в более восточных районах, вплоть до VIII в. до н. э., были распространены поселения белозерского типа29, а в VIII—VII вв. до н. э. — курганные погребения ранних кочевников³⁰.

Наиболее ярким отличительным признаком культуры Басараби является присутствие лощеных или заглаженных сосудов, где, кроме каннелюр или вместо каннелюр нанесен орнамент, сделанный штампом, реже резьбой и состоящий из спиралей-завитков, волнообразных линий, затертых белой пастой³¹. Здесь уместно заметить, что на памятниках шолданештского типа в Молдавии, а также как будто и в Добрудже³² сосуды с такой орнаментацией встречаются много реже, чем на других территориях распространения памятников культуры Басараби.

Среди простой кухонной посуды, как и в обеих группах раннего фракийского гальштата, в культуре Басараби были наиболее характерны горшки без выделенной шейки, банковидной формы, имевшие ручки-упоры. Довольно часто они бывают орнаментированы валиком с защипами, расположенным в верхней трети сосуда. Мало варьируя, такие горшки были в употреблении не только у северных дако-гетских племен, но и у южных фракийцев в течение всего раннего железного века.

В комплексе керамики фракийского гальштата отсутствуют формы, происхождение которых можно было бы связать с керамикой предшествовавшей ей культуры ноа или с влиянием, шедшим из Северного Причерноморья. Мнение Т. Д. Златковской³³ о киммерийском вкладе в генезис фракийской посуды не представляется убедительным, поскольку ни один из типов срубных горшков, которые приводит автор, не имеют прямых параллелей в фракийских памятниках. Находки отдельных фрагментов сосудов культуры ноа на памятниках гавско-голиградского и кишиневско-корлатэньского типов составляют лишь механическую примесь к керамике ранней ступени фракийского гальштата³⁴.

Нарушение тесных контактов населения Карпато-Днестровского района с жителями степей Северного Причериоморья, столь прочных в эпоху Ноа-Сабатиновки, особенио ярко обозначилось на металлическом инвентаре. Клады бронзовых изделий эпохи раннего фракийского гальштата не содержат вещей восточного происхождения, а состоят из изделий трансильванских и центральноевропейских образцов³⁵. Только на поселениях кишиневско-корлатэньского типов найдены один бронзовый нож — кинжальчик белозерского типа (Кишиневское поселение)³⁶ и несколько трехдырчатых костяных псалиев с подпрямоугольно-овальными отверстиями (поселения: Кишинев, Мындрешты, Костешты, Данчены, Кавадинэшты)³⁷.

В поздних памятниках гавско-голиградской группы и культуры Басараби, а также в кладах металлических изделий встречаются бронзовые удила и псалии киммерийского типа или подражающие им³⁸. А в могильнике VI в. до н. э. у с. Селиште в МССР найдены две пары железных удил раннескифского образца³⁹. Необходимо отметить, однако, что распространение так называемых киммерийских и раннескифских металлических изделий выходит далеко за границы территории культуры фракийского гальштата⁴⁰.

Наряду с памятниками, которые принято связывать с северными фракийцами — предками дако-гетов, в Карпато-Днестровском районе известны памятники иного облика. По местам первых открытий они названы — в лесостепной зоне Молдавской ССР — памятниками типа Сахарна-Солои чены, а в Румынии — типа Стойканы-Козия⁴¹. Происхождение их, видимо, было вызвано движением на север и восток носителей культур, представленных памятниками типа Бабадаг⁴² в Добрудже и Инсула-Банулуй на Нижнем Дунае в районе Железных Ворот, которые, по мнению ряда исследователей, принадлежали южной группе фракийцев⁴³. К сожалению, обе нижнедунайские группы памятников пока слабо изучены, известны лишь по поселениям и поэтому выделяются преимущественно по керамике.

Группа Бабадаг получала наименование по городищу на берегу оз. Бабадаг недалеко от Истрии — единственному пока памятнику этой группы, подвергавшемуся систематическим раскопкам. На городище с культурным слоем около 2 м. были открыты остатки полуземлянок и большое количество ям. Отмечается шесть строительных горизонтов и три фазы в существовании поселения, которые показывают развитие одной и той же культуры. Никаких датирующих вещей на памятнике не найдено. Но по сходству керамики из нижнего горизонта с керамикой, найденной в слое VII В2 древней Трои, основание поселения относится к началу XI в. до н. э. В верхнем слое и в одной из ям найдено незначительное количество фрагментов посуды культуры Басараби. Соответственно с этим С. Мориц датирует нижний слой поселения XI в. до н. э., средний — X—IX, а верхний — VIII—VII вв. до н. э.

В настоящее время к группе памятников типа Бабадаг, соответствующих главным образом среднему слою, относится более 10 посёлений, расположенных в низовьях Дуная в пределах Добруджи (рис. 1)⁴⁴. Основной отличительный признак памятников группы Бабадаг состоит в характере орнаментации лощеной посуды. Каннелированная керамика преобладает лишь в верхнем слое Бабадага, тогда как для среднего слоя характерна лощеная посуда, украшенная преимущественно штампами, а для нижнего — керамика с глубоким прочерченным орнаментом (рис. 2). Происхождение памятников типа Бабадаг С. Мориц связывает с фракийцами Центральной Болгарии и вместе с тем отмечает гальштатское влияние, идущее с запада, а также возможную местную основу в памятниках поздней бронзы на Нижнем Дунае⁴⁵. Изучение в последние годы на территории Болгарии памятников раннего гальштата типа Пшеничево-Разкопаница подтверждает предположение С. Морица о связи культуры Бабадаг, вернее керамики бабадагского типа из нижнего и среднего слоев, с югом. Однако вопрос о датировке памятников типа Бабадаг и их отношении к памятникам на соседних территориях Румынии остается пока слабо разработанным.

Рис. 2. Образцы керамики типа Бабадаг (1-13)

Группа поселений типа Инсула Банулуй в районе Железных Ворот выявлена на обоих берегах Дуная в Юго-Западной Румынии, Северо-Западной Болгарии и Юго-Восточной Югославии⁴⁶. Лощеная керамика этой группы отличается богатством и разнообразием орнаментации, выполненной различными штампами, иногда еще и резьбой (рис. 3). Некоторые элементы орнамента здесь сходны с бабадагскими, но наиболее типичный для керамики группы Бабадаг узор из кружков, соединенных касательными, отсутствует на керамике из Иисула Банулуй. В свою очередь на сосудах с поселений группы Бабадаг очень редко встречается узор, выполненный штампом в виде буквы S, типичный для орнаментации сосудов из Инсула Банулуй. Исследователи уверенно связывают происхождение группы Инсула Банулуй с культурой Гырла-Маре-Жуто Брдо поздней бронзы, распространенной на той же территории, и считают эту группу синхронной среднему слою Бабадага (X—IX вв. до н. э.). Находки посуды, украшенной каннелюрами, встреченные в меньшем количестве, чем сосуды с иными видами орнамента, объясняются влиянием гальштатских культур северных областей Румынии. Причем, поскольку каннелированная керамика находилась преимущественно на том участке, где были найдены два железных предмета — нож и топор с крыльями, считается, что она характеризует лишь позднюю фазу жизни на поселении. К сожалению, и железные предметы не могут способствовать уточнению хронологии памятников, поскольку дата их может определяться лишь в широких пределах X—VIII вв. до н. э. Замечу, однако, что в Восточной Европе большинство находок железных топоров с крыльями такого же типа, как в Инсула Банулуй, относится ко времени не ранее VIII в. до н. э.⁴⁷

В тот же круг южнофракийских памятников, что и две упомянутые группы на Нижнем Дунае, исследователи включают еще третью группу, большинство памятников которой сосредоточено в Юго-Восточной Болгарии. В литературе она получила наименование по названию поселения у с. Пшеничево⁴⁸. Хронологическая привязка начального периода существования памятников типа Пшеничево дана по сходству ряда форм и мотивов орнамента фракийской керамики с посудой, найденной в слое VII В2 Трои. Привязку ее к этому слою подтверждает находка вместе с ней на поселении Асеновец рогового псалия с одним овальным отверстием в центре и двумя круглыми по краям (рис. 4, 1). Последние сделаны в другом плане по отношению к первому⁴⁹. Такие же псалии с отверстиями в разных планах, найденные в Венгрии, датируются А. Можолич началом гальштата⁵⁰. Необходимо заметить, однако, что керамика типа Пшеничево не имеет данных для определения всего периода времени ее существования. Относится ли она только к XII—XI вв. до н. э. или имеет более широкий хронологический диапазон, сказать пока трудно. Весьма условно первый период гальштата, к которому принадлежит группа Пшеничево, датируется в пределах конца XII — конца IX вв. до н. э.⁵¹

Рис. 3. Образцы керамики типа Инсула Банулуй (1-29)

Керамика из Пшеничево и сходных с ним поселений, кроме кухонных горшков, содержит посуду столового назначения, сделанную из хорошо отмученной глины с заглаженными или лощеными поверхностями, орнаментированными разными штампами, резьбой и каннелюрами (рис. 4). В посуде, орнаментированной штампами и резьбой, прослеживается связь с местной керамикой средней и поздней бронзы. Вместе с тем в орнаментальных мотивах и способах их исполнения имеется много сходного с орнаментацией керамики из группы Бадабаг и Инсула Банулуи. В частности, здесь представлены полосы из кружков, соединенных касательными (рис. 4, 13, 18, 19, 20)⁵² (орнамент, особенно типичный для керамики из среднего слоя Бабадаг), и узоры, сделанные штампом в виде буквы S (рис. 4, 7, 11, 27), характерные для орнаментации керамики из Инсула Банулуй⁵³. Наряду с ними есть и другие виды узоров, не встречающиеся в описанных выше группах⁵⁴.

Сосуды, орнаментированные каннелюрами на поселении в Пшеничево, стоят на втором месте после керамики, орнаментированной штампами. Однако на поселении Асеновец, расположенном в том же районе, что и Пшеничево, как отмечает М. Канчев, преобладала керамика с каннелированным узором, тогда как посуда, украшенная штампом и резьбой, занимает второе место⁵⁵. Объясняется ли это явление некоторой разницей во времени поселений или какими-либо иными причинами, сказать пока трудно. Такая же картина, как в Асеновце, наблюдается на поселении Голямо Делчево в Северо-Восточной Болгарии, исследованном в верхнем течении рек Луда и Голяма Камчия⁵⁶. X. Тодорова считает керамику из этого поселения местным вариантом посуды типа Пшеничево. Интересна находка на этом поселении глиняного штампа для нанесения псевдошнурового орнамента⁵⁷, во всем сходного со штампами из Инсула Банулуй и с поселений типа Стойканы-Козия в Румынии и Сахарна-Солончены в Молдавской ССР⁵⁸.

Рис. 4. Образцы керамики типа Пшеничево (1-23)

Если сосуды со штампованным узором в памятниках типа Пшеничево считаются местными, то происхождение каннелированной керамики некоторые исследователи связывают с движением на юг северных фракийцев из Карпато-Дунайского района в начале гальштатской эпохи. Так, Г. Тончева предполагает участие в формировании керамики северных районов Болгарии племен культуры Гава-Голиграды, якобы продвинувшихся в XI в. до н. э. из района Карпат и Северо-Восточной Венгрии сначала до Западной Украины и Молдавии, затем до дельты Дуная и в районы Северо-Восточной Болгарии и Юго-Восточной Румынии⁵⁹. Это очень ответственное предположение в статье Г- Тончевой остается необоснованным, так как керамика, на которую она ссылается, имела широкое распространение в Центральной и Юго-Восточной Европе в периоды на А и на В, а не составляла особенность только гавско-голиград-ской культуры.

Помимо поселений, к местной фракийской культуре типа Пшеничево исследователи относят несколько погребений в дольменах и скальных гробницах⁶⁰, территориально близких к селищам в Южной Болгарии. Однако принадлежность этих погребений к той же группе археологических памятников, что и селища типа Пшеничево, пока слабо документирована⁶¹.

У с. Маноле недалеко от Пловдива случайно было открыто трупосожжение в урне — сосуде протовиллановского типа, который по своим морфологическим данным сближается с урнами, характерными для периода на А2 Средней Европы, и в том числе для ранней поры гавско-голиградской культуры⁶². К этому же раннему времени М. Чичикова относит трупоположение в кургане у с. Топчий Разградско, но сколько-нибудь подробных сведений об этом неопубликованном памятнике не дает. Но как бы ни были малы данные о погребальных памятниках в Южной Болгарии, они позволяют предполагать, что здесь уже в эпоху раннего гальштата, как и в более позднее время, существовал биритуализм в бескурганных и курганных могильниках.

Как можно судить на основании сказанного, для характеристики трех групп памятников (типа Бабадаг, Инсула Банулуй и Пшеничево), объединяемых исследователями в восточно-балканский круг на основании сходных элементов в орнаментации керамики, еще много недостает. Но для нас существенно то обстоятельство, что в настоящее время как будто наметился генезис керамики, украшенной разными штампами и резьбой, характерной для всех трех групп. Вместе с тем нельзя не отметить, что отсутствие целых сосудов не позволяет получить достаточно полное представление об их формах. Это затрудняет сопоставления керамики как внутри групп, так и за их пределами. Серьезной помехой в этом является и отсутствие надежно датированных памятников, в которых была найдена интересующая нас керамика. Полученные в последние годы материалы подвергают сомнению относительную хронологию памятников типа Бабадаг, намеченную в свое время С. Морицем и принятую многими румынскими и болгарскими археологами. На одном из поселений в Добрудже в одном слое была найдена керамика, сходная с найденной в среднем и верхнем слоях Бабадага, а также посуда, близкая к той, которая характерна для культуры Басараби⁶³ и памятников шолданештского типа в Молдавской ССР⁶⁴. Совместные находки керамики бабадагского типа и культуры Басараби позволили исследователям предположить, что в Добрудже группа Бабадага не была вытеснена культурой Басараби, а продолжала существовать параллельно с ней, по крайней мере до конца VII в. до н. э.⁶⁵

Поселения типа Стойканы-Козия известны в Центральной и Южной части Прутско-Сиретского междуречья, но раскопкам подвергались лишь два из них, значащиеся в названии типа⁶⁶. Керамика этих поселений по мотивам и способам исполнения орнамента имеет много сходного с посудой восточно-балканского круга памятников, однако она не тождественна ни одной из трех групп, составляющих этот круг. От орнаментации на сосудах из среднего слоя Бабадаг, с которой ее чаще всего сравнивают исследователи, она отличается большим разнообразием мотивов, присутствием таких элементов, которые не свойственны керамике из Бабадага, но есть в Инсуле Банулуй или Пшеничево (кружки с крестом внутри, узор из оттисков штампа в виде буквы S и др.) (рис. 5). На сосудах из Козии, как отмечает А. Ласло, отсутствует наиболее характерный для бабадагской керамики орнамент из кружков, соединенных касательными, однако он есть на посуде из Стойкан. Вместе с тем по сравнению с узорами из Инсула Банулуй орнаментация посуды с поселений типа Стойкан-Козия выглядит более бедной, поскольку в ней ведущее место принадлежит оттискам зубчатого штампа, тогда как в Инсула Банулуй такой элемент присутствует на равных правах с оттисками и другими штампами. Более сложными в Инсула Банулуй выглядят многие комбинации различных орнаментальных элементов.

Рис. 5. Образцы керамики типа Стойканы-Козия (1-17)

Фрагментарность посуды, о которой идет речь, затрудняет сравнение форм. Но некоторые наблюдения все же возможны. Так, А. Ласло отмечает, что характерные для комплекса бабадагского типа глубокие черпаки с простой петельчатой ручкой (рис. 2, 1) отсутствуют как и в Инсула Банулуй, так и на поселениях типа Стойканы-Козия⁶⁷. Зато там и здесь есть черпаки со столбиком наверху ручки⁶⁸. Кроме того, среди бабадагской керамики как будто нет мисок с аагнутым внутрь краем, украшенных штампованным орнаментом. В Инсула Банулуй и молдавских памятниках они обычны⁶⁹.

В эту же группу, по всей вероятности, следует включать памятники типа Сахарна-Солончены в Молдавской ССР, керамика из которых близка, хотя и не во всем аналогична найденной на памятниках типа Стойканы-Козия. Этому препятствуют, однако, значительные расхождения в датировках тех и других памятников. Румынские исследователи относят поселения типа Стойканы-Козия к периоду на B1 — В2, т. е. к X— IX вв. до н. э. При этом они основываются на датах, принятых для восточно-балканского круга памятников и на находке на поселении у с. Брад (район Бакэу) с керамикой типа Стойканы-Козия восточно-средиземноморской фибулы с тремя утолщениями на дужке (рис. 5, 17)⁷⁰. Появление сахарнянско-солонченской группы памятников нельзя датировать временем ранее конца IX — начала VIII в. до н. э.⁷¹ Основной же период ее существования падает на второй этап чернолесской культуры, который раньше А. И. Тереножкин относил к VIII — первой половине VII в. до н. э., а в настоящее время ограничивает VIII в. до н. э.⁷² Конечную дату памятников сахарнянско-солонченской группы мы определяли VI в. до н. э. Однако недавно Г. И. Смирнова достаточно убедительно доказала, что такие памятники нельзя датировать позднее начала VII в. до н. э.⁷³ Таким образом, общая дата памятников сахарнянско-солонченской группы, по современным представлениям, должна быть определена в пределах конца IX — начала VII в. до н. э. Расхождение с датировкой румынских памятников получается в пределах около столетия. Возможен ли столь значительный временной разрыв в существовании тех и других при достаточно близком их расположении (см. рис. 1)? Мне представляется, что есть некоторые основания для отрицательного ответа на этот вопрос. Во-первых, как мы видели, керамика с поселений типа Стойканы-Козия не вполне аналогична восточно-балканской, а лишь может быть поставлена в зависимость от нее по происхождению. Значит, обязателен только хронологический стык, но не полное совпадение во времени обоих комплексов. Находка восточно-средиземноморской фибулы X—IX вв. до н. э. на поселении Брад в этом случае может свидетельствовать только о начале проникновения на территорию Прутско-Сиретского междуречья керамики восточно-балканского круга, а не определять всего периода ее существования. Кроме того, как было сказано выше, сама восточно-балкаиская керамика типа Инсула Банулуй, возможно, доживает до VIII в. до н. э., а типа Бабадаг — до конца VII в. до н. э.

Во-вторых, предположение о более поздней дате поселений типа Стойканы-Козия можно высказать на основании находки на поселении в Козин глиняного предмета неизвестного назначения в виде четырехпалой лапы⁷⁴. Аналогичный глиняный предмет происходит с Григоровского городища на Южном Буге, которое нельзя датировать ранее конца VIII — начала VII в. до н. э.⁷⁵ На этом городище найдена и керамика со штампованным и резным узором, близкая к сахарнянско-солонченской. Совпадение уникальных предметов, как мне представляется, не менее, чем близость в керамике, исключает сколько-нибудь значительный хронологический разрыв между молдавскими и румынскими памятниками.

Вместе с тем нельзя не отметить, что керамика солонченско-сахарнянской группы при значительной близости к найденной в Румынии все-таки имеет и некоторое своеобразие. В формах особенности проследить трудно, а в орнаментации они сказываются прежде всего в том, что, в отличие от керамики Стойканы-Козии, здесь довольно часто употребляются прочерченные и резные узоры⁷⁶. На керамике из Стойканы-Козии они также присутствуют, но, как отмечает А. Ласло, никогда не встречаются отдельно, а всегда лишь в сочетании со штампованными⁷⁷. Каннелированная орнаментация, известная в Козии также только в сочетании со штампованной, а в Стойканах и отдельно, не была свойственна сахарнянско-солонченской посуде. Находки фрагментов с такой орнаментацией в молдавских памятниках не единичны⁷⁸. Локальными или небольшими хронологическими отличиями объясняются эти особенности — пока сказать невозможно.

Культура, представленная поселениями типа Стойканы-Козия в Румынии и Сахарна-Солончены в Молдавской ССР, не получила достаточного развития ни в одном из двух указанных районов. Видимо, ее носители частично были поглощены племенами культуры фракийского гальштата (имеются ввиду культура Басараби в Румынии и ее шолданештский вариант в Молдавской ССР), а частично, оттеснены на север и северо-восток⁷⁹.

На территории Молдавской ССР памятники группы Сахарно-Солончены тяготеют к среднему течению Днестра⁸⁰. Сосредоточены они на правобережье этой реки, известны, хотя и в небольшом количестве, на левобережье. Наиболее южные памятники этого типа отмечены в нижнем течении Реута⁸¹. Северная граница пока неясна. По тем данным, которыми мы располагаем сегодня, ее можно наметить - несколько южнее г. Сороки. Вверх по Днестру, на левом его берегу (район г. Могилева-Подольского) и на правом (у г. Атаки) отмечены памятники другого облика, тяготеющие к чернолесско-жаботинским на правобережье лесостепной Украины. Видимо, не распространились они сколько-нибудь далеко и на запад от Днестра. В настоящее время не известно ни одного памятника группы Сахарна-Солончены к западу от Реута, т. е. в междуречье Реут—Прут.

В отличие от других групп фракийского населения Карпато-Дунайского района племена, которым принадлежат памятники группы Сахарна-Солончены, испытывали довольно сильное восточное воздействие. В керамике оно лучше всего заметно в появлении на поселениях наряду с фракийскими горшками отдельных экземпляров тюльпановидных сосудов с валиком на плече, типичных для чернолесских племен Правобережной Украины⁸². От восточных соседей к ним проникали трехдырчатые костяные псалий, наконечники стрел, бронзовые восьмеркообразные бляшки⁸³. Видимо, с чернолесской культурой следует ставить в связь употребление кремневых серпов и каменных молотков⁸⁴. В то же время на металлических изделиях заметны и традиционные для фракийского населения связи с Центральной и Южной Европой (железные фибулы, бронзовые браслеты, бронзовые и железные удила)⁸⁵.

В. А. Ильинская не принимает гипотезы относительно южно-фракийского происхождения населения сахарнянско-солонченской группы и склоняется к мысли о ее возникновении в связи с проникновением в Подвестровье племен чернолесской культуры. «Это население закрепилось на правобережье лесостепной Молдавии и, придя в контакт с населением культуры Басараби и Бабадаг, стало активным проводником днестро-дунайских влияний на племена южной части Среднеднепровского Правобережья»,— пишет она в одной из своих последних работ⁸⁶. Не имея возможности обстоятельно ответить В. А. Ильинской, замечу, что ее выводу противоречат многие данные, которыми сегодня располагает наука, и в первую очередь отсутствие чернолесской основы в происхождении сахарнянско-солонченской группы. В самом деле, погребальные памятники этой группы по обряду и погребальным сооружениям отличаются от чернолесских⁸⁷. Из белогрудовско-чернолесской культуры нельзя вывести и ведущие, основные формы и способы орнаментации сахарнянско-солонченской простой кухонной и лощеной посуды. Орнаментированная лощеная керамика с позднечернолесских городищ, близкая к посуде сахарнянско-солонченской группы, не имеет местных корней. Кроме того, важным аргументом против вывода В. А. Ильинской является то обстоятельство, что наибольшее сходство с сахарнянско-солонченской. орнаментированной керамикой имеет посуда не из чернолесских, а из несколько более поздних раннежаботинских памятников, соответствующих по времени лишь заключительному периоду существования сахарнянско-солонченской группы. Только на раннежаботинских поселениях и в курганах VII в. до н. э. имеются черпаки и миски с богатой штампованной и резной орнаментацией, которые в сахарнянско-солонченской группе встречены на поселениях в сопровождении наконечников стрел и роговых псалиев, характерных для позднего чернолесья⁸⁸.

Особое место среди культур раннего гальштата занимает могильник у с. Стойканы на юге Прутско-Сиретского междуречья. Он грунтовый, бескурганный, без каких-либо следов погребений на поверхности. Все 60 открытых в нем захоронений представляли собой скорченные трупоположения в неглубоких ямах, ориентированные на юг или с небольшим отклонением на восток или запад. Погребенных сопровождала керамика, мелкие бронзовые украшения, отдельные железные вещи, а также изделия из камня и кости.

В публикации 1953 г. М. Петреску-Дымбовица считал могильник одновременным поселению и относил оба памятника к середине VII — середине VI вв. до н. э. При этом различия были в керамике из поселения и из могильника, но принимались во внимание⁸⁹. После того, как наметилась культурная принадлежность, иная хронология поселения в Стойканах, М. Петреску-Дымбовица отказался от первоначального вывода. Могильник теперь представляется ему более поздним, чем поселение, хотя и непосредственно следующим за ним по времени. Поскольку для поселения принимается дата X—IX вв. до н. э., то наиболее вероятной датой могильника автор считает VIII в. до н. э.— время, частично соответствующее первой ступени культуры Басараби, по А. Вульпе⁹⁰. Керамика из могильника отличается от найденной на поселении отсутствием сосудов со штампованной и резной орнаментацией. Лощеные сосуды — приземистые круглотелые кубки⁹¹, одноручные и двуручные черпаки⁹², миски с загнутым внутрь краем⁹³ или лишены орнамента, или украшены каннелюрами, реже — сосковидными налепами или выпуклостями в виде шишечек.

Погребальный обряд Стойканского могильника отличает этот памятник от фракийских могильников и сближает с некрополями культуры ноа эпохи бронзы⁹⁴. В культуре ноа можно найти и прототипы одноручных черпаков, тогда как остальные формы и принципы орнаментации керамики — гальштатские. Вероятно, следует предполагать, что памятник принадлежал потомкам населения культуры ноа, сохранившимся в окружении фракийских племен — носителей гальштатской культуры.

Рис. 6. Образцы керамики типа Римницеле (1-17)

Возможно также, потомкам местных племен, лишь испытывавшим гальштатское воздействие, принадлежало поселение у с. Тэмэоани близ Галаца⁹⁵. В орнаментации лощеной керамики с этого поселения, кроме каннелюр, присутствует глубокий прочерченный узор, очень близкий к узорам на керамике из «предбабадагских» комплексов типа Римницеле на Нижнем Дунае (рис. 6). Эти комплексы исследователи относят к самому концу бронзового века и связывают с развитием культуры Тей и движением к югу культуры Монтеору⁹⁶. Кроме того, на поселении в Тэмэоани имеется небольшое количество горшков, отличающихся по своей форме от обычной фракийской посуды из сравнительно грубого глиняного теста. Для этих горшков характерна невысокая шейка и хорошо выраженное плечо, резко отделенное от шейки⁹⁷. Они близки к сосудам из погребений и поселений белозерского этапа Северо-Западного Причерноморья. Поселение у с. Тэмэоань является единственным в Карпато-Дунайском районе, на котором найдены фрагменты подобных сосудов. М. Петреску-Дымбовица при издании результатов раскопок в Тэмэоани датировал памятник VI в. до н. э. При этом он сравнивал его с поселением и могильником в Стойканах, не обращая внимания на находку в одной из ям бронзового ножа семиградского типа и считая керамику более поздней, чем основной комплекс в Стойканах⁹⁸. Сейчас, когда изменилась хронология ряда памятников раннего железного века и начал выясняться облик культур поздней бронзы на Нижнем Дунае, очевидно, можно считать и поселение в Тэмэоани либо предшествующим, либо одновременным поселению в Стойканах. Во всяком случае, бронзовый нож не позволяет датировать его позднее VIII в. до н. э.

Кроме памятников, которые исследователи считают фракийскими или принадлежащими местному населению, ассимилированному фракийцами, и в Карпато-Днестровском и Балкано-Дунайском районах имеется несколько погребений иного облика. Они могут быть связаны с проникновением из степей Северного Причерноморья на запад и юго-запад во фракийскую среду носителей позднесрубной культуры и их потомков. Одни из них относятся еще к белозерскому этапу, другие — к VIII— VII вв. до н. э. К сожалению, некоторые из них обнаружены в разрушенном состоянии, другие неполностью изданы. Так, два разрушенных трупоположения с сосудами белозерского типа случайно открыты недалеко от г. Васлуй⁹⁹ и одно — у г. Галаца¹⁰⁰, к белозерской же поре относятся некоторые скорченные погребения — впускные в курганах ямной культуры, исследованные в Румынии у с. Валя Лупулуй¹⁰¹ и Глэвэнештий Векъ¹⁰², а также у сел Мадара¹⁰³ и Долно Сахране в Болгарии¹⁰⁴. К числу киммерийских А. И. Тереножкин справедливо относит впускные погребения с оружием и конским убором VIII—VII вв. до н. э. в курганах у сел Енджа и Белоградец¹⁰⁵, сходные с одновременными им памятниками из степного Северного Причерноморья. Современное состояние источников, к сожалению, не позволяет определить, насколько многочисленными были проникновения восточных срубно-киммерийских племен в инородную для них фракийскую среду. Но, вероятно, упомянутые памятники можно рассматривать как вещественные следы, подтверждающие письменные свидетельства о неоднократных походах киммерийцев «на правую сторону Понта до Ионии» и их связях с фракийским племенем — трерами¹⁰⁶. Что касается влияний степной киммерийской культуры на фракийцев, то, кроме уже упомянутых предметов конского убора, получивших наименование фрако-киммерийских, фракийцы освоили еще лук и стрелы — типичное вооружение всадников. Бронзовые наконечники стрел VIII—VII вв. до н. э. известны на некоторых поселениях культуры Басараби¹⁰⁷ и по случайным находкам как в Карпато-Дунайском районе, так и в Северо-Восточной Болгарии¹⁰⁸. Видимо, были знакомы фракийцам и употребляемые киммерийцами биметаллические и железные мечи и кинжалы. Однако большинство предметов этой категории на территории Европы найдено за пределами интересующих нас Карпато-Дунайского и Балкано-Дунайского районов¹⁰⁹.

¹ Sulimirski Т. Die thrako-kimmerische Periode in Sudostpolen.— WPZ, XXV, 1938, S. 129; Смирнова Г. И. Поселение Магала — памятник древнефракийской культуры в Прикарпатье.— ДФСП (М.), 1969, с. 26—32 (см. и библиогр.); Lazlo А. Ubег den Ursprung und die Entwicklung der fruhhallstattzeitlichen Kulturen in der Moldau.— In: Thraco-Dacica. Bucuresti, 1976, S. 91—94; Morintz S. Autour de l'origine et de l'evolution du Hallstatt ancien en Roumanie.— In: Actes du VII Congres International de Sciences Prehistoriques et Protohistoriques. Prague, 1970, p. 729—731.
² Свешников I. К. Пам'ятки голiрадського типу на Заxiдному Подiллi.— МДАПВ, 1964, вып. 5, с. 40—66; Смирнова Г. И. Поселение Магала...« Ignat М. Decouverts du thrace dans le departement de Suceava. In: Thraco-Dacica. Bucaresti, 1976, p. 99— 108.
³ Смирнова Г. И. Гавско-голиградский круг памятников Восточно-Карпатского бассейна.— АСГЭ, 4976, 17, с. 18—32.
⁴ Мелюкова А. И. Памятники скифского времени лесостепного Среднего Поднестровья.— МИА, 1958, № 64, с. 55 и сл.; Петреску-Дымбовица М. Конец бронзового и начало раннежелезного века в Молдове в свете последних археологических раскопок.— Dacia, N.S., 1960, IV, с. 141; Он же. К вопросу о гальштатской культуре в Молдове.— МИА ЮЗ СССР и РНР, 1960, с. 154 и сл.
⁵ Boredt К. Problemе der jungerbronzezeitlichen Keramik in Transsilvanien.—AAC, 1967, t. IX, fasc. I, S. 24—26; Смирнова Г. II. Гавско-голиградский круг, с. 31.
⁶ Смирнова Г. И. Поселение Магала, с. 27; Она же. Культурно-историческая стратиграфия поселения Магала.— В кн.: Проблемы археологии, II. Л., 1978, с. 68—72.
⁷ Мелюкова А. И. О датировке в соотношении памятников начала железного века в лесостепной Молдавии.— СА, 1972, .№ 1, с. 57 и сл.
⁸ Paulik J. К problematike vychodneho Slovenska v mladsej dobe bronzovej.— In: Zbornik Slovenskeho narodneho musea, t. LXII, 1968, s. 17—18, obr. 1, 2; Sulimirski T. Prehistoric Russia. Dublin, 1970, p. 353, 354; Тончева Г. О фракийцах нынешних Украины, Молдовы, Добруджи и Северо-Восточной Болгарии в XI— VI вв. до н.э.— In: Studia Thracica, I. София, 1975, с. 49; Lazlo A. Uber den Ursprung, s. 94—96.
⁹ Смирнова Г. И. Гавско-голиградский круг, рис. 2, 6, 9, 13, 19, 3, 6, 10, 11, 18, 28, 29.
¹⁰ Мелюкова А. И. Культуры предскифского периода в лесостепной Молдавии.— МИА, 1964, № 96, рис. 15, 11—32.
¹¹ Лапушнян В. Л-, Никулицэ И. Т., Романовская М. А. Памятники раннего желез-вого века.— В кн.: Археологическая карта МССР, вып. 4. Кишинев, 1974, с. 10, рис. 1, пункт 3.
¹² Там же, с. 29, пункт 84.
¹³ Там же, с. 28, пункт 79, рис. 1.
¹⁴ Там же, с. 28, 29, пункты 81, 82, рис. 4.
¹⁵ Петреску-Дымбовица М. К вопросу о гальштатской культуре..., с. 160, 164, рис. 1, пункт 21; Bradu-Galat М. Cercetari perieghetica in sudul Moldovei.— MCA, 1970, vol. IX, p. 511 si urm.
¹⁶ Dragomir I. T. Sapaturile arheologice de la Cavadinesti.—MCA, 1964, vol. VII, p. 351.
¹⁷ Bujor E. Sapaturile de salvare de la Murighaiol.— MCA, 1957, vol. III, p. 253, pl. IV.
¹⁸ Morintz S. Quelques problemes concernant la periode ancienne du Hallstatt au Bas-Danube a la Iumiere des fouilles de Babadag.— Dacia, N. S., 1964, VIII, p. 101—132.
¹⁹ Смирнова Г. И. Поселение Магала, с. 33, 34.
²⁰ Мелюкова А. И. О датировке и соотношении памятников. Полная сводка и подробная характеристика материалов из памятников Румынии и Болгарии, о которых пойдет речь ниже, дана в книге Б. Хензеля (Hansel В. Beitrage zur regionalen und cbronologischen Gleiderung der alteren Hallstattzeit an der unteren Donau. Bonn, Habolt, 1976). К сожалению, мне она стала известна тогда, когда моя работа уже была в наборе. В связи с этим данные, приведенные Б. Хензелем, невозможно было учесть. Надеюсь сделать это в специальной статье. Отмечу лишь, что вызывает сомнение отнесение автором начала культуры типа Корлатени в Румынии к периоду, когда на той же территории существовала культура ноа. Ведь каннелированная керамика, характерная для поселений культуры типа Корлатени, имеется лишь на тех памятниках культуры ноа, которые перекрыты сверху слоями эпохи раннего гальштата. Она отсутствует там, где таких слоев нет. Не содержат каннелированную посуду и погребения культуры ноа.
²¹ Vulpe Al. Zur mittleren Hallstattzeit im Rumanien.— Dacia, N.S., 1967, IX, S. 119 ff.; Dumitrescn Vl. La necropole tumulaire du premier age du fer de Basarabi.— Dacia, N. S., 1968, XII, p. 177—260. Понятие «культура» применяется условно. Под ним А. Вульпе понимает распространение новой моды украшения керамики.
²² Мелюкова А. И. Памятники скифского времени, с. 57 и сл.; Она же. Культуры предскифского периода, с. 35 и сл.; Лапушнян В. Л. Раскопки памятников культуры фракийского гальштата в Молдавии.— АИМ в 1968—1969 гг. Кишинев, 1972, с. 88 и сл.; Он же. Исследование могильника у с. Селиште.— АИМ в 1970— 1971 гг. Кишинев, 1973, с. 100 и сл.
²³ Vulpe Al. Zur mittleren Hallstattzeit.
²⁴ Dumitrescu Vl. La necropole tumulaire.
²⁵ Рафалович И. А. и др. Исследование могильников у с. Данчены.— АО 1975 г. (М.), 1976, с. 474; Рафалович И. А., Лапущнян В. Л., Бейлекчи В. С., Дергачев В. А.— Исследования Данченского могильника.— АО 1976 г. (М.), 1977, с. 458.
²⁶ Vulpe Al. Zur mittleren Hallstattzeit; Idem. Archaologische Forschungen und historische Betrachtungen uber das 7. bis 5. jh im Donau-Karpatenraum.— MA, 1970, II, abb. 1.
²⁷ Лапушнян В. Л., Никулице И. Т., Романовская М. А. Памятники, рис. 1.
²⁸ Головко И. Д. и др. Археологические исследования у с. Орловка Белградского р-на Одесской обл.— КСОГАМ за 1963 г., 1965, с. 75, рис. 1.
²⁹ Черняков И. Т. Слой поздней бронзы Болградского поселения.— КСИА, 1966, вып. 106, с. 99; Субботин Л. В. Археологическая разведка берегов реки Ташбунар,— ЗОАО (Одесса), 1967, т. 2, (35), с. 235, рис. 1, 2, 3, 4—7, 11.
³⁰ ^{Черняков И. Т.} Киммерийские курганы близ устья Дуная.—В кн.: Скифы и сарматы. Киев, 1977, с. 29 и сл.
³¹ Vulpe A. Zur mittleren Hallstattzeit, abb. 1—3.
³² Irimia M. Cercetarile arheologie de la Rasova — malul Rosu.— In: Pontica, 1972, 7, p. 75-137.
³³ Златковская Т. Д. К вопросу об этногенезе фракийских племен.— СЭ, 1961, № 6, с. 85, 86.
³⁴ Смирнова Г. И. Поселение Магала, с. 21; Она же. Гавско-голиградский круг, с. 4; Мелюкова А. И. Культуры предскифского периода, с. 40, рис. 16, 20—24.
³⁵ Свешников I. К. Пам'ятки голiградського типу на Захiдному Подiллi—МДАПВ, 1964, вып. 5, с. 40—65; Смирнова Г. И. Поселение Магала, с. 27 и сл.; Petrescu-Dimbovita М. Les depots tardifs de bronzes sur le territoire de la Roumanie.— In: Actes du VIII-e Congres International des sciences prehistoriques et protohistoriques. Belgrad, 1971, p. 181 et suiv.
³⁶ Мелюкова А. И. Культуры предскифского периода, с. 43, рис. 17, 1.
³⁷ Там же, рис. 7, 3; Dragomir I. Т. Sapaturile arheologice de la Cavadinesti, p. 154, fig. 3, 1. Автор, видимо, ошибочно относит этот псалий к культуре ноа. В том же зольнике, где он найден, есть галыптатский слой. Остальные псалии не изданы, происходят из раскопок на территории Молдавской ССР В. Л. Лапушняна, В. А. Дергачева. Хранятся в Археологическом музее ИИ АН Молдавской ССР.
³⁸ Rusu М. Die Verbreitung der Bronzehorte in Transsilvanien vom Ende der Bronzezeit bis in die mittlere Hallstattzeit.— Dacia, N. S., 1963, VII, p. 177 et suiv.; Sulimirski T. Die thrako-kimmerische Periode; Свешников I. К. Пам'ятки; Мелюкова А. И. Памятники скифского времени, рис. 22, 7.
³⁹ Лапушнян В. Л. Раскопки, рис. 3, 8; Он же. Исследование, рис. 6, 3.
⁴⁰ Тереножкин А. И. Киммерийцы. Киев, 1976, с. 150 (см. библиогр.).
⁴¹ Мелюкова А. И. Памятники скифского времени, с. 76 и сл.; Она же. О датировке и соотношении памятников; Laszlo A. Uber den Ursprung, S. 97, 98.
⁴² Morintz S. Quelques problemes, p. 101—132.
⁴³ Morintz S. si Roman P. Un nou grup hallstattian timpuriu in sud-vestul Romaniei-Insula Banului.— SCIV, 1969, t. 20, № 3, p. 393—423.
⁴⁴ Morintz S. Quelques problemes, fig. 1; Dragomir I. T. Desceperiri hallstattiene in incinta cetatii medievale Enisala.—SCIVA, 1974, t. 25, № 1, p. 131; Morintz S. si Serbanescu D. Cercetari arheologice la Hirsova si imprejurimi.— SCIVA, 1974, t. 25, № l, p. 47—69.
⁴⁵ Morintz S. Quelques problemes, p. 130—132; Morintz S. si Sеrbanеsси D. Cercetari arheologica, p. 67.
⁴⁶ Morintz S., Roman P. Un nou grup hallstattian, p. fig. 1.
⁴⁷ Тереножкин А. И. Предскифский период на Днепровском Правобережье. Киев, 1961, с. 148, рис. 107, 2 и сн. 222.
⁴⁸ Ciсikova М. Nouvelles donnees sur la culture Thrace de l'epoque du Hallstatt et Bulgarie du Sud.— In: Thracia, I. Serducae, 1972, p. 79 et suiv.
⁴⁹ Kancev M. Materiaux du site prehistorique de l'age du bronze recent et du Hallstatt ancien pres d'Asenovec, depart. de Sliven.— In: Thracia, 1974, III, p. 65 et suiv, fig. 16.
⁵⁰ Mozsolics A. Mors en bois de cerf sur le territoire du Bassin des Carpathes.— AA (Budapest), 1953, t. III, N 1—4, p. 87, fig. 23, 24; p. 88, fig. 25, 26.
⁵¹ Чичикова M. Проучвания на тракийската култура през старата железна епоха.— Археология БАН, 1974, кн. 4, с. 19.
⁵² Cicikova М. Nouvelies donnees, fig. 11, 1, 5, 6, 12, 2—4.
⁵³ Ibid., fig. 9.
⁵⁴ Ibid., fig. 11, 3; 13, 14.
⁵⁵ Kаncev M. Materiaux du site, p. 71.
⁵⁶ Тодорова X. Раннохалщатски селища по перечието на р. Камчия.— Археология БАН, 1972, кн. 2, с. 17 и сл.
⁵⁷ Там же, с. 21, рис. 9.
⁵⁸ Laszlo А. Сu privire la tehnika de ornamertare a ceramica Hallstattiene de tip Babadag — HA, 1969, 1, p. 319; Morintz S., Roman P. Un nou grup hallstattian, c. 393—423; fig. 7, 10.
⁵⁹ Тончева Г. О фракийцах, с. 48, 49.
⁶⁰ Чичикова М. Поучвания на тракийската култура през старата желязна епоха, с. 19, 20.
⁶¹ Только возле одного из дольменов был найден фрагмент сосуда типа «букелке-рамика», который относят к ХШ—XI вв. до н.э. (Пеев Д. Някон нови проучвания долмените в Югоизточка България.— Археология БАН, 1974, кн. 1, с. 29).
⁶² Детев П. Праисторически селища и находки в Южна България.— ГМПО, 1960, III, обр. 8А.
⁶³ Irimia М. Cercetarile, р. 75—134.
⁶⁴ Особенно показательны миски с широким, отогнутым наружу краем, украшенным вертикальными каннелюрами (Irimia М. Cercetarile, fig. 12, 3; 20, 6; 22, 4).
⁶⁵ Simion G. Les Getes de la Dobroudja septentrionale du VI-е an I-er siecle av. n. e.— In: Thraco-Dacica. Bucuresti, 1976, p. 143.
⁶⁶ Laszlo A. Uber den Ursprung, abb. 1; Petrescu-Dimbovita M. Cetatuia dela Stoicani.—MCA, 1953, vol. 1, fig. 62; Nestor I. Santierul Valea Jijiei —SCIV, 1950, t. 1, № 1, p. 45, fig. 5; Laszlo А. О asezare hallstattiana la Cozia.—AM, 1972, vol. VII, fig. 7—11.
⁶⁷ Laszlo A. Uber den Ursprung, S. 97.
⁶⁸ Morintz S.,Roman P. Un grup hallstattian, fig. 9,1, 4; Laszlo А. О asezare hallstattiana, fig. 7, 1, 2.
⁶⁹ Morintz S., Roman P. Un grup halistattian, fig. 9, 3, 11; 10, 2, 4, б, 14; Laszlo A. О asezare hallstattiana, fig. 10.
⁷⁰ Vulpe A. Zur mittleren Halletattzeit, S. 119, abb. 8.
⁷¹ Мелюкова A. И. О датировке и соотношении памятников, с. 67—70.
⁷² Тереножкин А. И. Киммерийцы, с. 205.
⁷³ Смирнова Г. И. О хронологическом соотношении памятников типа Сахарна-Солончены и Жаботин (по материалам курганов у с. Мервинцы на Днестре).— СА, 1977, № 4, с, 101—105.
⁷⁴ Laszlo А. О asezare hallstattiana la Cozia, fig. 4.
⁷⁵ Артамонов В. И. Археологические исследования в Южной Подолии в 1952— 1953 гг.— КСИИМК, 1965, вып. 59, с. 103, рис. 40, 3.
⁷⁶ Мелюкова А. И. Памятники скифского времени, рис. 24, 1, 2, 4, 15, 22. 23 25 26, 11, 12, 14, 16, 18, 26, 29, 9-12.
⁷⁷ Laszlo А. О asezare hallstattiana la Cozia, p. 22.
⁷⁸ Мелюкова А. И. Памятники скифского времени, рис. 24,16, 20.
⁷⁹ Мелюкова А. И. О датировке и соотношении памятников.
⁸⁰ Лапушнян В. Л., Никулицэ И. Т., Романовская М. А. Памятники, рис. 1.
⁸¹ Там же, пункт 66.
⁸² Мелюкова А. И. Памятники скифского времени, с. 79.
⁸³ Там же, с. 84, рис. 27,1, 2, 4.
⁸⁴ Там же, рис. 27,13, 17.
⁸⁵ Там же, с. 85, 87.
⁸⁶ Ильинская В. А. Раннескифские курганы бассейна р. Тясмин. Киев, 1975, с. 177.
⁸⁷ Мелюкова А. И. Памятники скифского времени, с. 84, 87; Розенфельдт Р. Я. Алчедарские курганы.— ИМФ АН СССР (Кишинев), 1955. № 5 (25), с. 121 и сл.; Смирнов Г. Д. Сахарнянский могильник II (Гура-Гульбока).— ИМФ АН СССР, с. 117 и сл.; Никитин А. Л., Левин В. И. Раскопки погребений в каменных ящиках у с. Алчедар в 1963 г.— КСИА, 1965, вып. 103, с. 75.
⁸⁸ Мелюкова А. И. О датировке и соотношении памятников.
⁸⁹ Петреску-Дымбовица М. К вопросу о гальштатской культуре в Молдове, с. 161; Реtrescu-Ditbоvitа М. Cimitirul hallstattian dela Stoicani.— MCA, 1953, 1, p. 157.
⁹⁰ Petrescu-Dimbovita M. Noi cercetari arheologice la Stoicani.— SCIVA, 1974, t. 25, № 1, p. 87, pl. 5-6.
⁹¹ Petrescu-Dimbovita M. Cimitirul hallstattian, fig. 10, 1a — 1g, 13, 2—4.
⁹² Ibid., fig. 10, 4a — 4e, 5; 13, 1.
⁹³ Ibid., fig. 11, 1a — 1c.
⁹⁴ Petrescu-Dimbovita M. Santierul Valea Jijiei (Sapaturile de la Trusesti).— SCIV, 1952, an. III, p. 75.
⁹⁵ Petrescu-Dimbovita М. Cercetari arheologice in asezaria dela Tamaoani.—SCIV, 1953, an. VI, № 3—4, p. 765 et suiv.
⁹⁶ Hartuche N. Un nou aspect cultural de la sfirsitul epocii bronzului la Dunarea de jos. —In: Pontica, 1972, V, p. 63, 64.
⁹⁷ Petrescu-Dimbovita M. Cercetari arheologice, fig. 7.1.
⁹⁸ Ibid., fig. 8, 6a, 6b; p. 776. Б. Хензель выделяет поселение Тэмэоанге в особую группу, датируя ее XI—X вв. до н. э. (Hansel В. Beitrage, S. 144—146).
⁹⁹ Andronic A., Nemtu Е. Вапu F. Sapaturile salvare de la Vaslui.— MCA, 1962, vol. VIII, p. 89 si urm., fig. 4/1; 4/2.
¹⁰⁰ Dragomir I., Descoperiri arheologice pe actualul teritorin al Galatiului din cele mai vechi timpuri si pina la mtemeierea orasului.— In: Danubins, vol. 1. Galati, 1967, p. 182, fig. 2, 11.
¹⁰¹ Зирра В. Культура погребений с охрой в Закарпатской области РНР.— МИА ЮЗ СССР и РНР. Кишинев, 1960, с. 99—101, табл. III, 8.
¹⁰² Activitatea santierului Jasi — Botosani — Dorohoi, 1949.— SCIV, 1950, an. 1, p. 28.
¹⁰³ Миков В. Последни могилни находки.— Мадара, I. София, 1934, с. 429 и сл.; рис. 296, d.f.
¹⁰⁴ Гетов Л. Могилни погребения при с. Долно Сахране Старозагорско.— ИАИ, 1965, XXVIII, с. 203 и сл.
¹⁰⁵ Подробно о них см.: Тереножкин А. И. Киммерийцы, с. 34, 42. Болгарские археологи считают оба погребения фракийскими, несмотря на отличия их от фракийских в погребальном обряде и инвентаре. См.: Чичикова М. Проучвания, с. 22, 23; Тончева Г. Два надгробных монументальных памятника фракийским вождям,— In: Thracia, I.. Sofia, 1972, с. 101.
¹⁰⁶ Strab., 1, 3 21; XI, 2, 5.
¹⁰⁷ Vulpe R., Vulpe E. ect. Activitatea santierului arheologic Poiana — Tecuci, 1950.— SCIV, 1951, an. II, № 1, p. 213, fig. 28,11.
¹⁰⁸ Petrescu-Dimbovita M. Archaologische forschungsreise in Bezirk Covurlui (untere Moldau).— Dacia, VII—VIII, 1937—1940, S. 441, abb. 8, 1. Несколько наконечников стрел с ромбической головкой и длинной втулкой найдено в районе могильника у с. Басараби в Олтени. Они не изданы. Хранятся в Археологическом музее АН РНР.
¹⁰⁹ Podborsky V. Stramberska dyka s Krizovym jilcem a otazka rozsireni, povodu a datovani techto dyk v Evrope.— AR, t. XIX. Praha, 1967, 2, s. 207—220.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 11378

загрузка...

Другие книги по данной тематике