Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Андрей Буровский.   Евреи, которых не было. Книга 1

Глава 5. Еврейская Речь Посполитая

«Ну и страна! — подумал Штирлиц. — Кругом одни жиды».

Очень остроумный анекдот

Нет никакого сомнения — какое-то количество евреев проникало в Польшу и с Запада, из Германии. Именно к ним обращены призывы Болеслава Благочестивого, именно им дана грамота, дарующая привилегии на всей территории Польши. Грамота Болеслава Благочестивого от 1264 года почти полностью воспроизводит другой документ: жалованную грамоту, данную герцогом Фридрихом, евреям Бены. Грамота дарует право автономного судопроизводства для евреев, устанавливает неприкосновенность личности и имущества, дарует свободу передвижения и грозит наказаниями тем, кто будет евреев притеснять. Среди прочего, в документе есть и такие слова:

«В соответствии с эдиктами папы мы запрещаем со всей строгостью на будущее обвинять еврея, проживающего в нашем государстве, в том, что он якобы использовал человеческую кровь, поскольку все евреи по своей вере избегают использовать кровь вообще».

Впрочем, известны монеты польских королей XII и начала XIII веков с надписями на иврите типа «равви Абрам, сын Исаака» или «Мешко, король польский». Считается, что чеканщиками монеты тоже были еврейские выходцы из Германии.

Во всяком случае, в XIII веке евреев в Польше уже много, их положение в обществе и занятия нуждаются в законодательной базе. Часть законодательства дается грамотой Болеслава, дополняют его положения церковного собора 1267 года во Вроцлаве. Собор постановил, что евреи должны жить отдельно от христиан, в особой части города. В каждом городе полагалось иметь только один такой квартал и в нем — только одну синагогу. На одежде евреи должны были носить особые отличительные знаки, им запрещалось нанимать христианских слуг, а христианам запрещалось служить у евреев и покупать у них съестное.

Некоторые положения вроцлавского собора просто восхитительно патриархальны. Отмечается, например, что поляков надо особенно тщательно оберегать от ужасов контакта с евреями. Потому что поляки ведь: «юный росток на христианской почве». Выражено почти поэтически, стиль чуть ли не трогательной любовной баллады про какой-нибудь «юный росток». Но поползновение-то дичайшее, вполне в духе Латеранского собора: держать и не пущать.

Позже, в конце XIII века, эти положения подтверждают еще два церковных собора. И, что характерно, никто и никогда эти постановления не отменял. На каком-то этапе они теряют силу de fakto, но не de jure. Польский костел никогда не отказывался от положений Вроцлавского собора. То есть он их, конечно, не соблюдает сегодня и не соблюдал уже очень давно, но официально эти ограничения не отменены.

В 1364 году Казимир III распространил привилегии Болеслава, данные для Малой Польши на все расширявшееся Польское государство. Традиция относит это за счет того, что король был увлечен некой еврейкой, Эстеркой, и сделал ее своей любовницей. Если верить портретам, которых нарисовано немало, королю очень повезло: красивая женщина с ласковыми, добрыми глазами, чувственными полными губами и, конечно же, с умопомрачительной грудью, которой позавидует любая американская кинозвезда.

…Упаси вас Бог поверить этим картинам, дорогие мои читатели! Потому что рисовали их в XVIII–XIX веках, на волне романтического отношения ко всему польскому прошлому. А в XIV веке ни одного портрета Эстерки нарисовано не было, и ее внешность каждый художник изображал по собственному вкусу… И по своим представлениям о том, как должна выглядеть любимая женщина его короля.

То есть роман с еврейкой Эстеркой, дочерью портного из Опочно, у короля был, это факт. Король поселил ее в своем дворце около Кракова, и у них родилось несколько детей. Дочерей Эстерка воспитывала в иудаизме, а сыновья Пелко и Немир были крещены и стали родоначальниками нескольких дворянских польских родов. Судьба самой Эстерки, кстати, трагична — после смерти Казимира ее убили при гонениях на евреев, начатых преемником Казимира, Людовиком Венгерским. Длились гонения недолго, но Эстерку все-таки убить успели.

Но я не уверен, что только личной жизнью короля объясняется склонность Казимира Великого к евреям. Дело в том, что в те времена было очень мало поляков-горожан. Христианское европейское государство, Польша остро нуждалась в третьем сословии — в ремесленниках и купцах. Приходилось мириться с тем, что города в Польше были в основном немецкими. Немцы переселялись на восток вполне мирно, становились по крайней мере относительно лояльными подданными польской короны. Но все же до 80 % ремесленников в начале XIV века были немцами. Даже королевский город Краков, столица Королевства Польского, состоял фактически из двух расположенных рядом городов: королевского замка Вавель, вокруг серой каменной громады которого лепились деревянные избы мужиков, и каменного немецкого города с ратушей, площадью Рынок, с часами на башне (привет мистеру Даймонту!), вечевым колоколом… Все, как полагается!

Но город-то был немецкий, вот в чем дело. И немцы, хоть и были лояльны к Казимиру III Великому, все же старались платить ему денег поменьше. А поскольку они были монополистами, и, кроме них, некому было ковать мечи и латы для рыцарей, ввозить и вывозить товары из страны, они несколько злоупотребляли своим положением. В какой степени злоупотребляли — сказать трудно, но, во всяком случае, дело было. Немецкий город жил по своим законам, по-своему судил и рядил своих граждан, хоть они и были подданными польского короля. До сих пор в Кракове сохранился музей средневековых пыточных инструментов. И известен случай, когда суд немецкого города приговорил своего гражданина к ослеплению за то, что тот вовремя не отдал занятые деньги.

У королей же, и не только польских, есть такая особенность: они не любят, чтобы им диктовали условия. То есть не будь у Казимира выхода — он бы вынужден был смирить гордыню и улещать краковских немцев, чтобы они ковали латы получше, а в казну платили поисправнее. Но у Казимира выход был, и этот выход назывался «евреи». А если по-польски — «жиды».

Казимир III, по заслугам названный Великим, позвал в Краков евреев. Быстро возник еще один город возле первых двух — город еврейский. На этот раз евреи проявили лучшие свойства своей натуры — умение быть благодарными, и назвали свой город в честь короля: Казимеж. Казимеж — так по-польски произносится имя Казимир.

Краков быстро разрастался, Казимеж стал одним из районов королевского города Кракова. Но это был особый район города, в котором люди жили не так, как полагалось в Польском королевстве, а как полагается по законам Талмуда.

Достоверно известно, что Казимир III любил ездить в Казимеж, и не только, чтобы ухаживать за Эстеркой, но и для долгих бесед с еврейскими учеными. По всем описаниям, был Казимир очень умным человеком, и, я надеюсь, что не обижу поляков (в том числе польских антисемитов), если предположу: может быть, Казимир просто любил умные разговоры об отвлеченном, приятную интеллектуальную компанию? А ведь окружение короля, все эти здоровенные рубаки, вряд ли читали много книг и вряд ли знали то, что изучалось если не в хедере, то уж точно в самом начале обучения в иешиве.

Иногда я думаю, что многолетняя страсть короля к Эстерке могла иметь ту же природу. Может быть, Казимиру хотелось еще и разговаривать с близкой женщиной? Может, такие чудаки попадались и в XIV веке? Даже среди королей?

Уния Польши с Великим княжеством Литовским и Русским привела к тому, что и литовским евреям в 1388 году дали аналогичную грамоту — как в Польше, уравняли в правах с христианскими горожанами.

Многие евреи и после Казимира Великого достигали в Польше высокого, престижного положения. У такого знаменитого, по заслугам популярного короля, как Владислав Ягелло, всеми финансовыми делами заведовал литовский еврей Волчко.

Не все, конечно, было так уж идиллично. Стоило в 1348 году начаться чуме, и евреев тут же обвинили в распространении заразы (особая пикантность в том, что среди евреев было много врачей, лечивших и христиан). В Кракове и нескольких других городах даже вспыхнули погромы. Небольшие, без большого числа жертв, но тем не менее. Новый погром в Кракове разразился в 1407 году. Власти пресекли действия погромщиков, едва они вошли в Казимеж, — но опять же, лиха беда начало.

Католическая церковь евреев не особенно любила, и если честно — то и не за что было любить. Потому что не знаю, в духовной ли младости поляков тут дело, но несколько раз евреям удавалось переубедить католиков, и они переходили в иудаизм. В Кракове в 1539 году по распоряжению местного епископа сожгли на костре мещанку Екатерину Залешовскую, уличенную в склонности к иудейству. Вдова райцы, то есть городского советника, она входила в краковский патрициат. Почтенная дама заявила, что не верит, что Иисус Христос — Божий сын: «Господь Бог не имеет ни жены, ни сына, да ему и не нужно этого. Ибо сыновья нужны только тем, кто умирает, Бог же вечен… и всех нас считает сыновьями».

В это время евреям удалось многих поляков обратить в иудаизм, и прошел слух, что обращенных они прячут в Великом княжестве Литовском и Русском. Тогда же, в 1539 году, состоялось королевское следствие по поводу обрезавшихся и убежавших в Литву. Следователи пришли к выводу, что на евреев возвели напраслину, но многие и тогда, и теперь сомневались в справедливости выводов следствия. Похоже, все-таки были они, эти поляки, обращенные в иудаизм.

В Литве обращение в иудаизм стало таким характерным явлением, что евреев в 1495 году даже выгнали из Литвы. Правда, через восемь лет указ официально отменили, и евреев опять пригласили в Литву, да и выполнить указ не успели… Так и жили не выгнанные иудеи во многих городках Литвы, так до них руки и не дошли.

В середине XVI века пошла по Польше молва, что иудеи купили у некой христианки из Сохачева церковное причастие. И евреи кололи его иголками и издевались над ним, пока из причастия не потекла кровь. История была бы забавной, если бы четверо евреев не были сожжены на костре.

Тогда же пошел и старый слух о причащении евреев кровью христианских младенцев, но тут уж вмешался король Сигизмунд II Август и запретил возбуждать «подобные нелепые обвинения» без предварительного следствия, на котором факт убийства младенца должно было подтвердить четырьмя свидетельствами христиан и тремя свидетельствами евреев. Насколько мне известно, ни одного дела не возбудили.

И вообще короли и государственные люди заступались за евреев, потому что какой же дурак будет резать курицу, несущую золотые яйца?

Как видно, в Польше все происходило принципиально так же, как в Европе, только евреев пока никто не выгонял. Но их так же используют короли, к ним так же настороженно относится церковь… Так же точно их подозревают в распространении заразы во время эпидемий.

Но было два существенных отличия. Во-первых, евреи Польши и Руси образовали единый народ.

Во-вторых, они заняли совсем особую социально-экономическую нишу, которую западное еврейство никогда не занимало и занять даже не пыталось.

В-третьих, восточные евреи объединились в организацию, охватывающую всю страну.

АШКЕНАЗИ В ПОЛЬШЕ И НА РУСИ

К XVI веку окончательно сложился новый еврейский народ — ашкенази. Этот народ имел свою территорию, — ашкенази не жили западнее Эльбы и восточнее Днепра, севернее Литвы и южнее Волыни. Существует страна ашкенази — со своим климатом, природными условиями, деревьями и животными. Ашкенази не имели собственного государства, но у них есть своя страна. Ведь и курды живут в Турции, Иране и Ираке, своего государства у них нет, своя страна, Курдистан, у них, конечно же, есть. Так же точно нет своего государства у басков в Испании, туарегов в Северной Африке, живущих в Алжире, Тунисе, Чаде, Мавритании, Марокко.

На этой же территории живут и многие другие народы. У некоторых из них есть свои государства — например, у немцев, венгров или у русских, но Речь Посполитая официально говорит не по-немецки и не по-русски, а по-польски и на этом языке ведет свою документацию.

— У некоторых народов — валахов, цыган, караимов, курдов — тоже нет своего государства. Тем не менее, это тоже их страна, их территория обитания. Если хотите — ареал распространения.

У евреев ашкенази есть даже больше оснований считать эту территорию своей — этот народ и возник на территории Польши и Западной Руси (кроме Поморья).

Страна ашекенази, страна народа без государства, зависит от воли государственных лиц и от их решений. Затеют вообще выгнать евреев — и выгонят. Захотят позвать еще каких-то других евреев, например, из Персии, — позовут.

Даже решения, не имеющие к евреям, казалось бы, никакого отношения, отзываются на их судьбе, и очень сильно. Вот объединилось Великое княжество Литовское и Русское с Польшей в одно государство, и притом две трети территории княжества вошло прямо в Польшу, в коронные земли. О евреях, живущих в разных точках страны ашкенази, никто при этом и не думал, но именно после этого стали возникать три ветви идиш: польская, украинская и литовско-белорусская. Судьбы евреев в трех частях своей страны ашкенази стали расходиться. Условия их жизни стали различаться, они контактировали с народами, которые вели себя по-разному, считали важными или неважными разные вещи, и, конечно же, это сказывалось на национальном характере.

Убежденный в действенности законов, любящий юмор польский еврей; спокойный белорусский еврей, которому не хватает только вислых усов; нервный, привыкший в любую секунду отвечать агрессией или бегством украинский — это люди одного народа. Возможно, ашкенази просто не хватило исторического времени для того, чтобы распасться на три народа, как распались русские на белорусов, малороссов и великороссов.

На стыках межнационального общения у евреев неизбежно возникал интерес к культуре «титульного народа»; появлялся слой евреев, читающих по-польски не только записки от булочника или указы местного райцы, но и художественную литературу. На стыке культур рождалось явление, которое я рискнул бы назвать еврейской Польшей. У живших тут ашкенази сохранялся свой взгляд на очень и очень многое. Осваивая культуру, они вовсе не становились такими же поляками, как этнические поляки. Ведь и марраны сохраняли свою специфику, да как долго! И во всех странах, где такие исследования проводились (Франция, США, Италия, Россия), выяснялось, что евреи чем-то отличаются от остального населения. Впрочем, точно так же отличаются от французов живущие в стране итальянцы. И уж точно отличаются от немцев живущие в Германии турки или те же итальянцы.

Но культуру — осваивают, духовно становясь не просто случайными жителями страны, а именно польскими евреями. Порой польскими патриотами, ценителями ее культуры, истории и литературы.

Так же возникают и еврейская Украина, еврейская Белоруссия, и не их вина, что эти страны в культурном отношении очень уж проигрывают Польше. Даже живя в Минске или в Полтаве, еврей чаще ассимилируется как поляк.

Еврейская Польша, еврейская Украина, с XVIII с завоеванием Речи Посполитой Российской империей — и еврейская Россия возникают все в одной и той же стране. В стране ашкенази, на стыке с культурами других народов одного-единственного — все тех же ашкенази.

НОВАЯ СОЦИАЛЬНАЯ НИША

В конце XV века в Польше произошло то же, что случилось в Западной Европе на два столетия раньше: в ней выросло национальное третье сословие. Немцам хорошо — они практически полностью растворились в многолюдье польских купцов и ремесленников. Остались от них соборы и ратуши в нескольких городах, музей пыточных инструментов в Кракове и немецкие фамилии у некоторых поляков.

А евреям куда деваться? Для них ассимиляция категорически неприемлема, а польские горожане наступают на пятки. В 1485 году краковские горожане попытались запретить евреям любую деятельность, «кроме наших закладов за просроченные долги» — то есть превратить евреев в народ ростовщиков, наподобие западноевропейских. Этот номер у них не прошел, и вообще польские евреи почти не были ростовщиками. Как ни странно это может показаться читателю, многие из них ссужали деньги под проценты у христиан, в том числе и у монастырей. В целом же евреи занимались ремеслом и торговлей, составляя горожанам-христианам конкуренцию.

В 1521 году главы магистрата города Львова писали в Познань: «Неверные евреи лишили нас и наших занимающихся купечеством сограждан почти всех источников пропитания… Они овладели всей торговлей, проникли в местечки и села, не оставили христианам ничего». Львовские горожане даже направили делегацию к королю с такими же слезными жалобами, но король как-то не внял их страданиям.

В Западной Европе евреев было очень мало, и всех их выгнали, чтобы они не мешали подниматься местным горожанам. А в Речи Посполитой евреев вытеснили из многих городских профессий… Но из страны не прогнали, И это при том, что евреев в Речи Посполитой было много — от 5 до 8 % населения, по разным оценкам.

Евреи нашли для себя другую социально-экономическую нишу. Такую, в которой христианам было очень трудно, даже невозможно с ними конкурировать. И на которую, справедливости ради, христиане и не претендовали. Это была та ниша, о которой я уже начинал говорить, — посредничество между «настоящими» горожанами и крестьянством. Скупка сырья у крестьян, продажа тем, кто будет его перерабатывать. Скупка готовой продукции оптом в городе, продажа ее в деревне в розницу. Втиснуться в такую нишу очень трудно; надо очень много работать, чтобы сделаться полезным и крестьянину, и горожанину. Доход будет очень невелик, потому что «наваривать» много нельзя: иначе крестьянин и горожанин начнут договариваться без посредников. В общем, это ниша для не очень богатых людей.

Частью этой ниши стал еще один вид посредничества: между шляхтой и все тем же многострадальным крестьянством. Зачем вельможному пану самому вести хозяйство? Это отлично может делать жид. Пан может спокойно проедать и пропивать доходы от имений, живя в городе истинно по-дворянски: не работая, ни о чем не думая и притом хлебая дорогое вино каждое утро. А уж дело жида, который взял в аренду его имение, выколотить побольше денег. И никуда он, этот жид, не денется! Даже если сбежит с деньгами, сам же кагал его поймает и накажет, чтоб никто не смел думать на бедных евреев, что они нечестные люди. А если не сбежит, все равно к его рукам прилипнет не так уж и много. Вельможному пану уйдет почти все, и надо ведь еще дать как можно больше, чтобы пан не сомневался — надо продлить жиду аренду.

В XV веке покровителем евреев был король; начиная с XVI века, появляются частновладельческие евреи: те, кто живет на земле магнатов. По отношению к ним, владельцам земли, евреи несли те же повинности, что раньше королю. Выводы? Очень простые — евреи окончательно превратились в своеобразное феодальное сословие, причем сословие зависимое.

На землях феодалов, чтобы сделать их земли доходнее, евреи строят корчмы, гостиницы и кабаки. Евреи строят дороги, чтобы всем этим было приятнее и удобнее пользоваться. Евреи придумывают способы обработки земли, введение новых культур, евреи строят сахарные заводы, гонят вино из пшеницы, организуют обработку кожи и прядение льна. Им надо крутиться, этим жидам! Крутиться совсем не нужно ясновельможному пану — он доверил евреям это занятие. Крутиться иному мужику, может быть, и хотелось бы, он и смог бы, да крепостное право не велит. Там же, где крепостного права нет, там ниша уже занята евреями. Крестьянин звереет и делает свои выводы — постепенно становится антисемитом.

Ясновельможный пан качает головой, видя, как крестьяне голы и босы. Вон, пальцы торчат из сапога, вон, заплата на заплате. Допускаю, что пан даже качает головой вполне искренне: в конце концов, язык и религия у пана и мужика одни. Проповедь о вреде пьянства читает им обоим один ксендз в одном костеле. Пан искренне жалеет мужиков и вместе с тем осуждает их нравы. Пить же нельзя, нехорошо и неразумно! А они пьют.

Виноват в этом кто? Ясное дело, не ясновельможный пан. То есть если подсчитать, куда и что идет, выясняется, что, во-первых, на шее у мужиков сидит в основном все-таки ясновельможный пан, а еврей примостился так… с краешку. Очень часто еврей живет не лучше, а то и хуже мужиков, потому что крутится он много, а зарабатывает все равно мало.

Во-вторых, деятельность жида объективно выгодна для всей страны, для всех ее классов общества: выражаясь научным языком, евреи «формируют промышленную и транспортную инфраструктуру». Жид делает дело, которое ясновельможный пан делать ленится, а мужик не умеет, да ему никто и не позволяет.

Но чтобы понять это, надо все хорошенько подсчитать, а что там считать, на счетах щелкать?! Это жидовское занятие. Нам, славянам, выпить бы (в жидовском кабаке), бабу потискать (чужую жену) да проблеваться в крапиве.

Точно так же ведь если еврей объективно не пускает мужика самого «развивать инфраструктуру», то есть в торговлю и сельскую промышленность, то ведь не по своей подлой воле. Это не еврею, это ясновельможному пану не хочется никуда пускать мужика. Это ему пуще смерти страшно любое изменение в общественных отношениях, любая потеря своего положения пана.

А еврей выполняет только роль экономического держиморды при пане, причем выполняет за гроши.

Так новая экономическая ниша оказывается чреватой для евреев множеством неприятностей. Причем вроде бы никто ни в чем не виноват, происходит естественный процесс… Но так легко найти в этом процессе виновника, так просто объяснить, кто именно сидит на шее у основной части народа…

Я, правда, не уверен, что эта ниша «найдена» в XV или в XVI веке. Очень похоже на то, что на Западной Руси эту нишу «отыскали» сразу же после татарского нашествия. Кроме того, на Западной Руси были богатейшие магнаты — князья Острожские, Вишневецкие, Сапеги, Радзивиллы, Потоцкие. Эти-то хозяйством отродясь не занимались, и, очень похоже, ниша посредников между всеми и всеми разрабатывалась на Западной Руси уже века с XIV.

Если это предположение верно, то еврейство собственно Польши попросту сползло в уже готовую нишу. То есть остались и торговцы, и мелкие ремесленники, но все больше и больше евреев оказывалось арендаторами, управляющими, посредниками.

К тому же в православных областях Речи Посполитой возникла еще одна проблема. Пока магнаты Западной Руси были православные, этой проблемы не было. Но на протяжении XVI века шляхта Западной Руси все сильнее ополячивалась и все больше переходила в католицизм. Для этой шляхты все больше и больше православие становилось не верой отцов, а суеверием простонародья.

Раз так, то источником доходов при аренде становились и православные храмы. Сдавался православный храм в аренду к еврею — так же точно и на тех же основаниях, что мельница, дорога или кабак. Хочешь слушать литургию? Плати. Хочешь крестить ребенка, венчаться, отпеть покойника? Плати арендатору-еврею. Тут та же история, что с дорогой или с кабаком: самому еврею достанется процентов десять, остальное все равно уйдет помещику. Но ведь не помещик стоит, смотрит бесовскими своими жидовскими глазами, протягивает руку за крестьянскими грошиками. Помещик, хоть и католик, все же понятнее, ближе… А эти… За требы, за принятие святых даров, — плати… И кому плати! Страшного Суда на них нет, на сатанинских исчадий!

На Западной Руси и, главным образом, в землях короны, на будущей Украине, пан-католик отдает православного мужика в аренду к еврею. Кто за это расплатится в ближайшем будущем? Ясное дело, еврей!

Понимают ли это сами евреи? Самое интересное, самое невероятное — не понимают! Нет ни одного текста, дошедшего до нас из XVII, даже из XVIII века, в котором был бы отражен страх за свое будущее. Хотя бы понимание своего сложного положения. Ну хотя бы анализ того, что думают о положении евреев другие! Нет, всего этого нет. Сидя на пороховой бочке, евреи с поразительной тупостью не видят в упор, что их ненавидят. И ненавидят вовсе не в силу психических отклонений или каких-то предрассудков, а ненавидят последовательно, мотивированно, закономерно. Судя по всему, они просто не понимают, что делают нечто… ну, скажем так, — нечто, чему можно дать негативную оценку. Живут чем-то, что можно осудить. Почему?!

Я могу предложить только одно объяснение: а потому, что евреям наплевать на любые оценки других народов. То, что болтают мужики в кабаке, говорят паны за преферансом, заведомо не имеет никакого значения. Евреям заранее «известно», кто здесь избран Богом, кто здесь ходячее совершенство и живое чудо всех времен. И что не восхищаться этим чудом, не считать выше себя это чудо, не признавать превосходства этого чуда — это просто глупость, неспособность понять очевидные вещи или психическое заболевание.

КАГАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

Польские короли XV и XVI веков обычно покровительствовали евреям. Сигизмунд I в 1507 году подтвердил льготные грамоты прежних королей. Богатые евреи при нем брали на откуп сбор казенных налогов и пошлин, арендовали королевские имения и всегда умели извлечь из них немалый доход. Этот король поставил одного такого еврея старшиной над всеми литовскими евреями. Богатый брестский еврей, главный откупщик и сборщик податей в Литве, Михаль Иезофович, получил право непосредственно сноситься с королем по всем еврейским делам и представлять все еврейство Литвы. Он имел право «судить своих соплеменников по их собственным законам», взимать с них установленные подати и так далее.

Преемник Сигизмунда I, Сигизмунд II Август еще расширил права еврейских общин в их самоуправлении. Еврейское слово «кехила» превратилось в польское «кахал», а потом и в русское «кагал». Теперь раввины и старосты могли судить непослушных или совершивших преступления по законам Моисея и Талмуда (то есть по законам двух- или трехтысячелетней давности) и приговаривать виновных даже к очень строгим наказаниям, кроме разве что смертной казни. Стефан Баторий в 1580 году дал еще несколько новых льгот.

«В результате всех этих мер „евреи составляли в Польше особое сословие, управлявшееся во внутренней жизни своими выборными представителями, светскими и духовными“» [25, с. 517].

Члены катальных советов каждой общины избирались каждый год в дни Пасхи путем голосования и жребия. Во главе кагала стояли старосты, числом 3 или 4 человека (роши). За ними стояли почетные особы (тувы), судьи (даяны), попечители и старосты учебных заведений (габаи).

Кагал делал раскладку налогов, вносил деньги в казну, заведовал синагогами, кладбищами и всеми благотворительными заведениями, обучением юношества, разбирал тяжбы, выдавал ссуды, давал документы на недвижимое имущество.

Но и это не все! Для решения сложных судебных вопросов, которые не удавалось решить внутри кагала, ежегодно устраивали съезды раввинов и старшин. Проводили их обычно на ярмарках, особенно часто в Люблине.

Потом создали постоянно действующий сейм, или ваад в масштабах всей Польши, уже не только для решения спорных вопросов, но и как своего рода еврейское правительство. Такой сейм назывался «Сейм четырех областей», «Ваад арба арацот», потому что в нем участвовали уполномоченные от четырех областей государства: Великой Польши (главный город — Познань), Малой Польши (Краков), Подолии (Львов) и Волыни (Острог и Владимир). То есть в него входили представители всех главных общин Польши.

«Сейм четырех областей» решал сложные судебные случаи, разъяснял законы, издавал новые постановления относительно общественного и духовного быта евреев, — то есть был своего рода правительством.

В Литве был свой ваад, в котором участвовали раввины и катальные депутаты от пяти главных литовских общин: Бреста, Гродно, Пинска, Вильно, Луцка.

Не надо считать, что все было так уж идиллично. «Демократические принципы, лежавшие в основе кагала, были рано попраны олигархией… Кагал нередко становился даже поперек пути народного развития, — так считал такой серьезный историк, как Ю. И. Гессен. — Простолюдины не имели фактически доступа в органы общественного самоуправления. Кагальные старшины и раввины, ревниво оберегая свою власть… держали народную массу вдали от себя» [155, с. 37].

И даже: «Кагалы, не пользуясь авторитетом в народе, поддерживали свое господство благодаря именно содействию правительства» [155, с. 43].

Руководителей русской общины по заслугам называли «мироедами». Весьма справедливое название для тех, кто сидел на шее у общинников, используя их труд и свое привилегированное положение. Мироеды… но тут не русский «мир», тут еврейский кагал. Хорошо, пусть будут они «кагалоеды»!

А рядовому еврею не было никакого исхода. Деваться ему, бедняге, некуда. Должен он всегда, всю жизнь, от рождения до смерти, жить в кагале и слушаться его старейшин, знать свое место. Выйти за пределы кагала он не может, решать свои вопросы за пределами кагала — тоже не может. На стороне кагала — и религиозная власть. Если еврей проиграет еврейский суд и обратится в польский, он тут же подвергается херему — отлучению, анафеме. То есть фактически исключается из общины.

Кагальная система ставила крест на всякой возможности еврея быть независимым человеком — как всякий европейский горожанин, гражданин средневекового города. Кагал консервировал общественную психологию в тех формах, которые сложились не только до появления вольных городов и их граждан, но и до античной эпохи.

«Зато» если еврей будет верен общине, будет делать не карьеру самостоятельного специалиста или предпринимателя, а «кагалоеда», он может подняться в руководство общины и даже стать членом ваада, еврейского парламента в масштабах всей Польши. Чем отличаются люди, которые хотят быть независимыми специалистами и предпринимателями от «кагало- и мироедов», — об этом подумайте сами.

Такой глобальной организации, такого государства в государстве никогда не было ни в какой другой стране. Не только в разобщенной Германии, где каждое княжество и чуть ли не каждый город жили по своим собственным законам, но даже в централизованной Англии, даже в изобилующей евреями Испании не было ничего подобного. Разве что в Багдадском халифате, где вавилонские экзархи могли представлять весь еврейский народ перед лицом калифа… Но вавилонские экзархи были из рода Давида — своего рода пережившие свою эпоху еврейские цари, если угодно. А в Польше все катальное начальство выбиралось… И получается, что еврейское государство в государстве все-таки было по-европейски демократическим.

Наверное, многим евреям это нравилось, — в Польше кагальная система максимально приближалось к тому, что можно назвать еврейским государством. Без территории, границ и армии, но «зато» со своей организацией, законами и культурой. Лишь немногие евреи могли жить всю жизнь, вообще не входя в контакт с гоями, но, во-первых, были и такие. Во-вторых, даже те, кто постоянно торговал с гоями, должен был избегать только одного — совершать тяжелые преступления против них. Например, если еврей убивал гоя, его судил польский суд. Но обокрасть или обмануть гоя — и в польском суде уже будет представитель кагала. То есть свой, катальный суд — это суд; он заставит тебя отдать деньги, да еще и дополнительно накажет за то, что ты подвел остальных. Но перед гоями тебя закроет широкая грудь катальных старшин, и если ты не входишь в «гойский» мир, то и противостоишь ты этому миру не один.

А если ты ведешь себя корректно, то можешь и вообще прожить всю жизнь, почти не видя гоев, не зная их и почти не умея говорить на их смешном и неприличном языке.

КАЗАЧЬЯ СМУТА

Среди страшных дат, призванных пугать потомков, одной из самых зловещих «звезд» кроваво мерцает эта дата: дата «козацкого» мятежа, поднятого Чигиринским сотником Богданом Хмельницким.

Нет ничего дальше от реальности, чем представление о Богдане Хмельницком и его шайке как об украинских повстанцах, православных фундаменталистах или даже людях, которых оскорбляла иноземная и иностранная власть. Первоначально восставшие казаки требовали одного: включения себя в реестр, в список казаков, получающих жалованье, то есть превращения себя из вольных гуляк в слуг государства. Совершенно конкретного государства — Речи Посполитой.

Включить сорок тысяч казаков в реестр?! Сорок тысяч новых дворян?! Где взять деньги?! И государство всеми силами воюет с потенциальными шляхтичами. Дичайшее восстание — воюем за то, чтобы нас сделали слугами государства, — того самого государства, с которым воюем!

Другое дело, что слишком многое в Речи Посполитой XVII века вело к тому событию, которое в Польше называли и называют «казачьим бунтом», в Российской империи называли то «восстанием малороссов против Польши», то «восстанием Богдана Хмельницкого», а в СССР стали называть «освободительной войной украинского народа».

В Речи Посполитой получилось, как в Московии, в 1676 году, где казацкое восстание Степана Разина оказалось спусковым крючком к крестьянской войне, и страна в одночасье встала на пороге новой Смуты.

Казацкое восстание за включение себя в реестр наложилось на слишком большое количество противоречий, буквально разрывавших Украину. Противостояние католиков и православных, — поляков и русских, униатов и католиков, униатов и православных, шляхты и «быдла», казацкой старшины и «черни», реестровых казаков и нереестровых, казачества и мещанства, католической шляхты и православных русских магнатов, иные из которых были гораздо богаче короля, — все эти противоречия моментально взорвались, стоило казакам и татарам войти на большую часть Украины.

Наверное, это многих огорчит… И многих казаков (вернее, их потомков), и людей, слишком хорошо учившихся по учебникам советского времени… Но Богдан Хмельницкий выигрывал сражения с поляками только в одном-единственном случае — если выступал в союзе с крымскими татарами. Победы у Желтых Вод, под Пилявцами, в Корсунском и Зборовском сражениях принято считать победами казаков над поляками… Это глубоко неверно. Все это примеры совместных татарско-казацких побед.

С самого начала крымский хан был теснейшим союзником Богдана Хмельницкого, а как только крымчаки отошли от казаков после Зборовского сражения — и пришлось подписать Зборовский мирный договор 1649 года, и это был договор, которого не подписывают победители. Богдану Хмельницкому не позавидуешь — поскольку единственным способом успешно воевать с поляками он мог только под лозунгом освобождения православной Украины от поляков-католиков. Но освобождать Украину он мог только вместе со злейшими разорителями Украины: с крымскими татарами, формально — мусульманами, фактически — чуть ли не шаманистами, которые непринужденно устраивали конюшни и в православных церквах, и в католических костелах. Не пытаться ограничить грабежи и увод татарами людей Богдан Хмельницкий не мог. Но, теряя покровительство татар, он терял и возможность побеждать.

Беда еще, что восстание казаков пришлось на последние недели жизни короля Владислава IV. После его смерти в Польше установилось бескоролевье, и некоторое время не могли дать достойный ответ. В конце 1648 года Богдан Хмельницкий и его союзники-татары оказались владыками всей Украины. Население встречало их с разной степенью восторженности, а татар так вполне определенно видеть на Украине не хотело. Но «зато» множество крепостных и полукрепостных, нищих ремесленников и мещан, работавших по найму, почуяли великолепную возможность изменить свое положение, записавшись в казаки. К ним присоединялись и беглые поляки, и всевозможный приблудный люд, число казаков стремительно росло, и все они хотели бы попасть в реестр…

Только избрав нового короля и убедившись, что крымские татары отступились от союзника, в начале 1651 года польские войска переходят в наступление, громят казаков под Берестечком и в июне очищают от них Киев.

По Белоцерковскому мирному договору казаки теряли почти все, что завоевали: власть казацкой старшины признавалась только на территории Киевского воеводства, а выборный гетман должен был подчиняться коронному гетману и не имел права на внешние отношения без разрешения правительства Речи Посполитой. Реестр сокращался до 20 тысяч человек, крепостные, сбежавшие в казаки, должны были вернуться под власть панов, шляхта имела право вернуться в свои поместья, а казаков обязывали разорвать союз с крымским ханом.

Если бы этот договор применялся на практике, казачье движение, вероятно, удалось бы ввести в некие приличные рамки. Но земля горела под ногами польской армии — и в Киевском воеводстве, и по всей Украине. Даже если бы Богдан Хмельницкий хотел остановить гражданскую войну, вряд ли это было в его силах. Страна уже оказалась ввергнута в Смуту, и действовать чисто репрессивными методами уже не имело никакого смысла. Война продолжалась… Мятеж продолжался…

С самого начала Богдан Хмельницкий, сколько он ни заявлял о себе, как о «единовладном русском самодержце», прекрасно понимает — самому ему не усидеть.

Уже 8 июня 1648 года он пишет письмо Алексею Михайловичу о принятии Украины под руку Москвы. В начале 1649 года он повторяет такое же письмо.

В украинскую Смуту оказывается втянутой еще и Московия, начинаются военные действия нескольких государств, а там приходит в движение и Турция…

Очень характерно, что все историки, пишущие о событиях того времени, как бы не замечают присутствия евреев. Польские, украинские, русские историки подробно описывают, как и куда ходили армии, какие решения принимали командиры и что делали солдаты и офицеры. Многие из этих описаний интересны, полезны, назидательны… Но все эти описания неполны.

Потому что, даже описывая бедствия мирного населения, разорение жителей деревень и местечек, жестокость одичалых казаков, все удивительным образом «в упор не замечали» евреев. Исключение, конечно же, составляют еврейские авторы, но у них другой перекос — они не замечают ничего, что не имеет прямого отношения к евреям, — а в результате картина получается еще более искаженной. Почитать того же мистера Даймонта, и получается примерно так, что «злобный, жестокий и хитрый Богдан Хмельницкий» [4, с. 310] и начал-то военные действия из антисемитских побуждений. А это, мягко говоря, не совсем точно.

1648 ГОД

Истина состоит в том, что Восточная Европа — родина многих народов. Любое событие на ее территории, хотим мы того или нет, отражается на всех других народах, даже на тех, которые вообще не хотели принимать участия в военных действиях и даже не очень понимали, что вообще происходит.

Понимал ли румынский цыган в 1941 году, почему танк со свастикой на броне вдруг повернул к его кибитке? Знал ли он вообще о существовании расовой теории, слыхал ли про доктора Геббельса и прочие теоретические изыскания? Вряд ли. Сидел человек у костерка, вдыхал запах дыма, любовался на синее небо и осенний убор леса да лениво прикидывал, куда поедет со своей кибиткой, когда докурит. Сидел на пеньке, добродушно усмехался в усы цыган: чего это поехал в его сторону немецкий танк? Он жил в других измерениях, предельно далеких от овладевшего людьми жестокого безумия. Он даже не понимал, что происходит, но тем не менее последними впечатлениями в жизни этого совершенно мирного человека могли стать хруст кибитки под танковыми гусеницами, страшный крик его детей, пулеметная очередь в упор. Независимо от понимания, почему так.

Так же точно евреи Западной Руси не имели никакого отношения к казацкому мятежу. Им было глубоко наплевать на все проблемы казаков, в том числе и на то, кто из них есть в реестре, а кого там нет. Они даже не противились включению казаков в реестр; справедливости ради, если бы они и захотели сократить или расширить реестр — у них не было бы такой возможности. В чем-чем, а в вопросах составления реестра никому и в голову не пришло бы спрашивать мнения самого уважаемого раввина или члена ваада. Наверное, не очень многие из евреев вообще были способны понять, почему реестр — это так страшно важно для казака.

Тем более они были совершенно безразличны к животрепещущему вопросу: будет ли Западная Русь частью Речи Посполитой, войдет в Московию, станет частью империи султана или сделается «самостийной» под новым именем — Украины.

Единственно, в чем можно обвинить евреев, — это в неумении понимать других людей. Века были они откупщиками и арендаторами и так не удосужились понять, как воспринимают их украинские крестьяне, кем они являются в их глазах. Евреи не умели смотреть на себя глазами других, а тем более не умели принимать во внимание свою репутацию. Мотивы тех или иных поступков христиан были так же недоступны их воображению, как и мотивы поведения самих евреев — для казака или шляхтича. Только этой поразительной наивностью можно объяснить изумление евреев: с чего это вдруг их начали резать?!

А казаки резали их еще более жестоко, чем польскую шляхту, чему можно найти и объяснения. Шляхта была все же понятнее, ее образ жизни и поведение были доступнее для казаков. Поляк и русский человек были людьми разных народов, разных ветвей христианства, но людьми одной цивилизации. Евреи принадлежали к другой цивилизации и были совершенно непостижимы — почти как инопланетяне. И неприятны.

К тому же шляхта все же могла и отомстить. Были правила, нарушать которые небезопасно, — на зверское убийство раненых, попавших в плен к казакам, на резню детей и женщин поляки отвечали. Нет, они не опускались до уровня запорожского зверья — но переставали брать пленных, например. Под Зброевом пленных не брали, раненым противника помощи не оказывали, несмотря на увещевания ксендзов. Казаки могли сколько угодно пить водку и буйствовать, но они очень хорошо знали — шляхту опасно доводить до озверения. Евреи были беззащитнее, на них проще было выместить накопившееся зло.

Похоже, что дело было не только в накопившемся зле, но и в составе самих казацких толп. Наивно видеть в казаках украинцев, защитников своей земли. Среди казаков были и татары, и москали, и уголовные преступники из Польши, сбежавшие к казакам. Таковы уж были эти «мстители за народ» и «защитники православной веры», и вели они себя соответственно: «Убийства сопровождались варварскими истязаниями — сдирали с живых кожу, распиливали пополам, забивали до смерти палками, жарили на угольях, обливали кипятком; не было пощады и грудным младенцам (несомненно, самым главным врагам православия и самым лютым откупщиком. — А. Б.). Самое ужасное остервенение выказывал народ к евреям: они осуждены были на конечное истребление, и всякая жалость к ним считалась изменой. Свитки Закона были извлекаемы из синагог: казаки плясали на них и пили водку, потом клали на них евреев и резали без милосердия; тысячи еврейских младенцев были бросаемы в колодцы и засыпаемы землей».

Очень часто казаки захватывали еврейских девушек, насильно крестили их и так же насильно венчались с ними. Само стремление брать в жены непременно евреек заставляет сделать довольно неприятное предположение: может быть, казаки считали евреев более высокой социальной кастой, чем они сами? Может быть, брак с еврейской женщиной был для них тем же, чем брак с графиней для расстрельщика из ЧК образца 1919 года?

Готовность же творить насилие ставит под сомнение верность казаков христианству: и принятие крещения, и уж тем более брак может быть делом только добровольным; в сам обряд венчания входит вопрос священника о согласии невесты.

Что самое удивительное — православные священники крестили и венчали насильно; а это заставляет поставить под сомнение уже их христианство: принадлежность к христианской вере людей, которые носят рясы и машут кадилом, служат литургию и всерьез считают себя носителями Апостольской благодати.

Трудно сказать, сколько трагедий видела Речь Посполитая в эти месяцы казацкого безумия. Одна из еврейских «невест» бросилась с моста в реку, пока казаки волокли ее в церковь крестить и венчаться. Другая сумела убедить своего будущего «мужа» в том, что она умеет «заговаривать пули». Казак был настолько темен и глуп, что поверил в эти сказки, и для проверки выстрелил в «невесту». Естественно, казак убил ее наповал, но, по крайней мере, эта еврейская девушка не стала женой казака. Наверное, этот казак наслушался историй про «еврейское колдовство»; впрочем, психология казаков для европейца еще менее доступна, чем еврейская.

Зная о своей судьбе в казацких руках, евреи бросались под защиту крепостных стен, но и тут не всегда им удавалось уцелеть. Узнав, что в городе Немирове укрепилось много евреев, Богдан Хмельницкий отправил туда казацкий отряд — специально для истребления евреев. Зная, что взять укрепленный город непросто, казаки переодели свой передовой отряд в польские кунтуши и подошли к стенам с польскими знаменами. Евреи решили, что этот польская армия идет к ним на выручку, открыли ворота… Резня, устроенная в этом городе казаками и местными русскими жителями в июне 1648 года, унесла больше шести тысяч жизней ни в чем не повинных людей.

Известно, какую смерть принял немировский раввин Иехиель: он скрывался со своей матерью на кладбище, когда некий местный сапожник нашел его и стал избивать дубиной в явном стремлении убить. Старуха мать умоляла сапожника убить ее и пощадить сына, но сапожник убил сначала раввина на глазах матери, а потом уже ее саму.

Это история человека известного, ученого раввина, который был к тому же главой и преподавателем местной иешивы. Сколько людей менее знаменитых было убито таким же образом, мы знаем только приблизительно.

В этой истории хорошо проявляются две важные закономерности.

Во-первых, соседи убивают соседей. Это очень странно, потому что даже в случаях самой жестокой национальной вражды и резни лично знакомые люди стараются избегать участия в кровопролитии. Человек может быть самым злейшим антисемитом, но еврей, которого он лично знает, приобретает для него какие-то личностные, индивидуальные черты. Он уже выделился из толпы, из смутной массы «врагов». Даже если он выделен по каким-то скверным чертам, он все равно уже личность, а не пустое место; не абстрактный «христопродавец», а Мойша Рабинович с соседней улицы, любитель выпить и жуликоватый тип… И квасом он торгует разбавленным. Но это же не причина его зарезать?!

Всегда, организуя резню, правители старались не допускать, чтобы соседи резали соседей. Даже армянский геноцид в Турции или «кристальная ночь» в Германии требовали участия тех, кто не был лично знаком с жертвами. А тут соседи резали соседей, вот что совершенно удивительно.

Во-вторых, евреи, как видно, верили в помощь поляков. Во многих случаях не зря верили: для коронного войска и для большинства шляхты евреи были пусть странными, пусть даже не особенно приятными, но подданными короля. Коронное войско защищало евреев от казаков, как и всех других жертв бунтовщиков, совершенно на тех же основаниях. В некоторых городах евреи отсиделись вместе с поляками и выдержали по несколько штурмов (например, в Чернигове). В конце концов, шляхту казаки тоже резали, и поляки не могли не чувствовать некоторую общность судьбы.

Но вот в городе Тульчине все получилось не так, хотя поляки и евреи дали друг другу клятву, что будут друг другу верны и будут держаться до конца. Сначала удалось отбиться, причем евреи организовали эффективную самооборону и казаки очень потерпели от их стрельбы из ружей с крепостных стен (очередной мой воздушный поцелуй Иванову и другим «экспертам» по тщедушному, небоеспособному еврейству). А потом казаки предложили полякам сделку: мол, они не тронут католиков, на том они целуют крест. Только пусть поляки выдадут им врагов христианского человечества и своих злейших эксплуататоров. Поляки согласились и тайно открыли ворота.

Казаки начали с того, что ограбили евреев и поставили перед выбором — креститься или умереть. С удовольствием сообщаю, что ни один еврей не дрогнул, и казацкий сброд зверски перерезал полторы тысячи человек. Я избавляю читателей от подробного описания, как именно убивали этих евреев.

С еще большим удовольствием могу сообщить, что в Тульчине, покончив с евреями, казаки начали резню католиков. Мрачная, но справедливость… Казаки целовали крест на том, что поляков не тронут? Но есть много признаков того, что христианство казаков — чисто внешнее; это как бы идеология, объясняющая, почему они «должны» резать евреев и католиков. Из католиков в Тульчине тоже не уцелел ни один человек: казаки убили даже младенцев, беременных женщин и священников.

Резня продолжалась в течение всего лета и осени 1648 года. Даже Иеремия Вишневецкий, «ужас казачий», не был в силах их остановить. Только когда был выбран новый король Ян-Казимир, брат Владислава IV, казаки остановились, и начались переговоры. Для темы нашей книги особенно важно, что на территории казацкой Украины евреям было запрещено проживать.

Ян-Казимир разрешил всем евреям, которые под угрозой смерти перешли в христианство, перейти обратно в иудаизм. Насильно окрещенные еврейки убегали от «мужей»-казаков, и их семьи принимали их обратно.

Множество евреев казаки продали в рабство. Турецкие евреи собрали деньги и выкупили около двадцати тысяч невольников. Многие из них вернулись домой.

Какое-то время могло казаться, что жизнь возвращается в свое нормальное русло. К сожалению, так могло только казаться.

ПОСЛЕ 1648 ГОДА

В 1650 году начались новые военные действия между казаками и поляками. С 1654 года в эту войну ввязалась и Московия. В 1655 году Швеция начала войну с Польшей, и был момент, когда почти вся территория Польши оказалась занята шведскими войсками. Этот период получил у поляков выразительное название «Потоп». К тому же пришла чума… В Краковской, Калишской, Люблинской, Познанской областях вымерло до половины населения. Евреям было даже хуже других — они жили очень тесно, а разойтись по стране было опасно: повсюду ходили вражеские армии.

При этом ведь евреи были чужими для всех. Поляки относились к евреям лучше и терпимее всех других, — уже как к чему-то привычному. Но ведь и польская армия была армией Речи Посполитой. Это ни в каком смысле не была еврейская армия; она никак абсолютно не была связана с евреями, хотя и готова была их защищать, как подданных своего короля. Многие общины пострадали от «реквизиций», которые мало отличались от грабежей, и даже от прямого ограбления. Шведская армия грабила и поляков, а уж беззащитных евреев не теребил разве что ленивый. На Украине, особенно на отошедшей к Московии левобережной, восточной Украине ужас Немировской резни постоянно висел над евреями.

Стоит ли удивляться, что многие пленники, выкупленные в Турции единоверцами, не захотели возвращаться на Украину и осели в Турции или уехали в Нидерланды?

Еврейские историки часто пишут, что уцелела от силы одна десятая еврейского населения. Это, выражаясь мягко, преувеличение, но и более реальные цифры ужасны: порядка пятисот тысяч жертв. В те времена в Польше жило порядка 18 миллионов человек, из них полтора миллиона евреев. Значит, погиб каждый третий. Это чудовищная цифра потерь за десять лет, с 1648 по 1658 год. Тем более чудовищная, что это потери не только мирного населения, но и вообще не воевавшего, не объявлявшего никому войны народа. Евреи ни с кем не воевали, но все воевали с евреями.

При этом на той части Украины, которая отошла к Московии, вообще пропали все еврейские общины. Эта часть Украины, на радость казаков, стала свободна от евреев.

Евреи эти события запомнили и даже в наше время в синагогах читают молитвы за упокой душ мучеников веры, принявших смерть от рук казаков. Натан Ганновер из Заслава, очевидец событий, написал об этом книгу, которая в XIX веке вышла на русском и немецком языках.

Все эти бедствия не могли не наложить отпечатка на жизнь евреев, на их интеллектуальный и духовный уровень.

Не успели замолчать пушки, как новое бедствие — сама Польша начала клониться к упадку. Тут сразу надо оговорить, что независимость евреев от своего окружения — весьма условная величина. Два величайших взлета еврейской жизни прямо связаны с взлетом страны их проживания: Испании XIII–XV веков и Польши XVI века. XVI век называют порой «золотым веком» польского еврейства. Но это и «золотой век» самой Польши. XVII век взорвался чередой войн, упадком экономики, международного значения Польши и ее культуры. На евреях это отразилось самым непосредственным образом.

Во-первых, возросло давление общества на евреев. Во множестве мест шляхта и городские магистраты стали ущемлять права и привилегии евреев, отдавать явцое предпочтение христианам.

Только с этого времени известны случаи, когда польские школяры целыми толпами нападают на беззащитных евреев, избивают их, а порой и врываются в еврейские кварталы. Погромы, устроенные гимназистами, зафиксированы во Львове, Познани, Вильно. Появился даже термин «шилергельд» — то есть специальные суммы денег, собираемые евреями и вручаемые школярам, чтобы от них откупиться. Чтобы избежать «шилергелойфа», то есть налета школяров. И они брали эти деньги! Вот ведь что самое удивительное.

Можно ли допустить, чтобы старшие не знали о бесчинствах молодежи, о «шилергельде» и прочих безобразиях? Конечно же, нет. Стало быть, и взрослые поляки не имели ничего против такого рода «забав» и такого рода «доходов» своих милых мальчиков. Впрочем, иногда деньги платились руководству школ, и они удерживали своих учеников от бесчинств. Ах, гадкие люди, не давали молодежи заработать!

Польское общество весь XVII и XVIII века словно бы бурчит сквозь зубы: «Нам самим мало…». Когда чего-то не хватает, хочется сократить расходы за счет «чужих», это закономерно. А в Польше начинает не хватать слишком многого, от хлеба до образования.

Во-вторых, стало более жестким катальное управление. Войны и бедствия редко приводят к усложнению и гибкости системы управления. В экстремальных условиях обществом стараются управлять просто и жестко, чтобы каждое действие давало простой и хорошо предсказуемый результат.

Польское правительство окончательно отказывается иметь дело с отдельно взятым евреем. Оно имеет дело исключительно с кагалом, — и когда речь идет о сборе податей, и когда речь идет о проступке или преступлении, совершенном евреем. Кагалы сосредоточивают в своих руках просто устрашающе большую власть над каждым отдельно взятым евреем. То есть, с одной стороны, кроме кагала некому заступиться за еврея — польская власть чуть ли не официально заявляет, что ей на этого еврея наплевать. С другой стороны, еврей становится совершенно зависим от кагала, от благоволения его руководства…

Этот уровень зависимости несравненно больше, чем зависимость члена общины в Германии или у сефардов. Там еврей, которого обидела община, свободно может сменить место жительства, стать членом другой общины. Польский еврей практически прикреплен к своему месту жительства. Если кагал не велит — никуда он не уедет, и в другом месте никто его не примет. К XVII–XVIII векам относится множество жалоб евреев на несправедливую раскладку податей, на жестокости, чинимые по отношению к бедным, и так далее. Евреи все еще надеются на справедливость польского суда, но этот суд уже не для них.

Эта жесткая привязанность к месту в общине очень напоминает традиции Древнего Востока, традиции крепостного права… Но никак не традиции вольных европейских городов, в которых жили западные евреи.

В-третьих, снижается уровень образования евреев. В XVI веке талмудическая наука была распространена во всех слоях еврейского народа. Теперь же она делается достоянием узкого круга книжников. Основная масса евреев слишком бедна, чтобы учиться, для них довольно самой элементарной грамоты.

Свято место пусто не бывает, и в этот период резко возрастает роль самых грубых суеверий, появляются чудотворцы-знахари, которые лечат от всего на свете заклинаниями и талисманами. Называли их «баалшемы», и у меня есть нехорошее подозрение, уж не Ваала ли они поминают в собственном названии.

Появилось множество «нравоучительных» книг, в которых речь велась о рае, об аде, ангелах и демонах.

Растет и роль «тайной науки», Каббалы. «Нет страны, где евреи занимались бы так много каббалистическими бреднями, чертовщиной, талисманами, заклинаниями духов, как в Польше». Хорошо, что эти слова произнес Иехиель Гальперин, крупный еврейский ученый. Минский раввин, он уже на пороге XVIII века написал серьезную историческую книгу «Порядок поколений», в которой изложил события еврейской истории с библейских времен до 1696 года. Любого гоя, который посмел бы так оценить духовную жизнь польских евреев, непременно обвинили бы в антисемитизме. Иехиелю Гальперину трудно кинуть такое обвинение.

КОЕ-ЧТО ОБ УСВОЕННЫХ УРОКАХ

На что я еще хотел бы обратить внимание читателя: ни в книгах украинских историков, ни в современных учебниках нет никакого упоминания про казацкие зверства в отношении евреев. Совершенно. В книге классика украинской историографии М. Грушевского еще пишется, что «крестьянство убивало или прогоняло панов и жидов-арендаторов, грабило панские подворья и католические костелы» [156, с. 136].

В современных же украинских учебниках евреи на Украине вообще не упоминаются. Никак. Ни в каком контексте. 35 из 380 страниц такого учебника посвящены «национально-освободительной войне» 1648–1649 годов [157, с. 148–183]. Подробнейшим образом описывается каждое сражение с «поляками» — то есть с теми подданными польского короля, кто оставался верен присяге. Большое место уделяется международной политике Богдана Хмельницкого и созданию того, что автор учебника называет «украинской казацкой державой» [157, с. 58–161], его личности и его детству [157, с. 135–137]. Особое место отведено живописанию восторга «всего украинского народа» по поводу «победы над поляками» [157, с. 155]. Но о резне — ни слова нет. Совершенно. Про «изгнание ненавистного панства» [157, с. 148] — пожалуйста! Про взятие городов [157, с. 153–155] — пожалуйста! А вот про евреев на Украине, про их роль в экономике и политике — ни единого слова.

Тем более, современный украинский школьник не получает никаких сведений о том, что выделывали его предки в местечках и штетлах. Да и вообще в учебнике нет о евреях ничего. Наверное, их никогда и не было, потому не было и резни. Разумна ли такая политика — это пусть судит читатель.

В рассказе о гайдамацком движении — тоже ни слова про евреев. «18 мая 1768 года повстанцы взяли Умань. В городе гайдамаки устроили страшенный погром, перебив около двух тысяч шляхтичей, корчмарей, арендаторов, униатских ополченцев, учеников василианской школы. Этот всплеск народного гнева повстанцы считали справедливой расплатой за свое гнобление и несчастную жизнь» [157, с. 315].

Вот-вот! Уже интереснее — про корчмарей бы и про арендаторов… Но о том, кто были эти арендаторы и управляющие, в другом месте сообщаются совершенно фантастические сведения: оказывается, «особенно тяжело приходилось селянам тех сел, которые были отданы в аренду или управление мелкой шляхте» [157, с. 310]. Какие там евреи… Вам почудилось.

И сам факт резни чуть ли не померещился полякам: с большим осуждением пишется об оставшихся в живых детях растерзанного гайдамаками губернатора Умани Младановича: «Через 60 лет в 77-летнем возрасте Вероника написала воспоминания про Уманьскую резню, а ее брат Павел свои домыслы так и назвал „Уманьская резня“. В этих домыслах подлинные события переплетаются с выдуманными жалостливыми историями, порожденными в польской среде» [157, с. 316].

А евреям погром даже и мерещиться не может — на Украине их попросту не было.

С удовольствием сообщаю, что в польских учебниках по истории сведения даются другие, и уж, по крайней мере, про жидов-арендаторов школьник получает представление [158, с. 110].

Выводы

1. Польско-русское еврейство — смешанного, восточно-западного происхождения. Вполне возможно, что хазарской крови в нем даже больше, чем крови западного еврейства. Евреев в Речи Посполитой очень много, до 10 % всего населения. У этой части еврейства есть самоназвание — ашкенази.

2. Кагальная организация охватывает все польско-русское еврейство и работает как государство в государстве. Еврея судят по еврейским законам, он может всю жизнь прожить по своим обычаям и в среде своих, сталкиваясь с поляками и русскими только чисто формально, по делу. Тем более, евреи не имеют никакого отношения к жизни польского и русского народов, и их история никак не пересекается с историей стран, в которых они обитают.

3. Евреи в Речи Посполитой занимают особую социально-экономическую нишу. Эти люди живут в сельской местности, но род занятий у них типично городской: ремесло и торговля. Евреи часто становятся арендаторами поместий польской и русской шляхты, потому что шляхта сама предпочитает не вести хозяйство. Для мест обитания евреев приходится вводить новые термины — «местечко» и «штетл».

4. В православных землях Белой и Малой Руси евреи-арендаторы берут в аренду и православные храмы. Русский крестьянин имеет дело не с помещиком-поляком или ополяченным русским, а с евреем-арендатором. Для православного русского крестьянства евреи — еще худшие эксплуататоры-иноверцы, чем поляки.

В результате гнев казаков в 1648 году упал в огромной степени на евреев. Страшная резня 1648–1649 годов очень хорошо памятна и евреям, и всей Польше. Но на современной Украине эти факты стараются скрыть, в том числе и от самих украинцев.

5. Во второй половине XVII — начале XVIII веков Речь Посполитая приходит в упадок — и польское еврейство вместе с ней.

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Андрей Буровский.
Евреи, которых не было. Книга 1

В.С. Брачев, А.В. Шубин.
Масоны и Февральская революция 1917 года

Льюис Кори.
Морганы. Династия крупнейших олигархов

Борис Башилов.
Масоны и заговор декабристов

Энтони Саттон.
Орден «Череп и кости»: документы, история, идеология, международная политика
e-mail: historylib@yandex.ru