2.6.2. Геродот о Сесострисе и его войне со скифами

Геродот является первым античным автором, сообщающим как о самом Сесострисе (II, 102-110), так и о его войне со скифами. Сесострис, по рассказу Геродота, был великий завоеватель, который покорил всю Азию, а в Европе дошел до областей скифов и фракийцев (II, 103). В отличие от Дария, которому не удалось победить скифов, он подчинил, кроме остальных народов, захваченных Дарием, также и их (II, 110). Этот рассказ является составной частью изложенной Геродотом истории Сесостриса, которая восходит в основном, очевидно, к греко-египетскому устному источнику. Использованная Геродотом форма имени этого легендарного царя, Σέσωστρις, которая стала самой распространенной в греческой литературе, является передачей имени нескольких фараонов XII династии S-n-Wśrt («Человек богини Уосрет»)¹⁰, которое, вероятно, произносилось Senwosre или Sewosre. Вторая сигма в этой транскрипции возникла или в результате ассимиляции η между двумя s, или для избежания зияния между ε и ω, передающей w. Тау здесь эпентетический согласный, который часто появляется в греческом в передаче иноязычной группы звуков «s + плавный»¹¹.

Очевидно, что рассказ о покорении Сесострисом скифов не отражает исторической реальности — ни один из египетских фараонов, как известно, не совершал походов в районы севернее Сирии. Следует искать, следовательно, другого объяснения возникновению этого рассказа. Что касается повествования Геродота, здесь имеется две возможности — рассказ о покорении скифов мог содержаться уже в устном рассказе о Сесострисе, который стал ему известен, или являться его собственным дополнением. Первое предположение кажется более вероятным. Как известно, поражение, которое Дарий потерпел от скифов, произвело сильное впечатление на подданных Ахеменидов и их соседей и даже стало главной причиной формирования традиции о непобедимости скифов (см. выше, 1.1.3). Возможно поэтому, что легенда о покорении Сесострисом скифов возникла после этого поражения Дария для возвеличивания древнего египетского царя и доказательства его превосходства над персидскими завоевателями, в частности, Дарием. В пользу такого предположения свидетельствует рассказ Геродота о жреце Гефеста, в котором прямо указывается на превосходство Сесостриса над Дарием, в доказательство чего приводится именно его победа над скифами (II, 110). Этот рассказ, видимо, выдает причину появления легенды о покорении Сесострисом скифов и указывает как на ее местный источник, так и на достаточно позднюю дату (не раньше последнего десятилетия VI в. до н. э.)¹².

Следуя своей обычной практике, Геродот объединяет изложение фольклорного рассказа с собственными наблюдениями, умозаключениями и учеными экскурсами. Несомненно, самому Геродоту, кроме теории о том, что колхи происходят от египтян, принадлежит изыскание (ίστορίη), касающееся стел Сесостриса (II, 103; 106), существование которых должно подтвердить реальность завоеваний последнего. Геродот сообщает, что он сам видел стелы Сесостриса в «Палестине-Сирии» (έν τη Παλαιστίνη Συρίη), а также его изображения на наскальных рельефах в Ионии — одно на дороге из области Эфеса в Фокею, другое — из Сард в Смирну. Идентификация палестинских стел с известными памятниками достаточно сомнительна, хотя их часто отождествляют со стелами в Нахрэль-Кельб к северу от Бейрута¹³, где, кроме египетских стел Рамсеса II, имеются и шесть ассирийских стел, две нововавилонских, а также ряд более поздних надписей¹⁴. Предлагалось и их отождествление со стелами, найденными в Бетшеане¹⁵. Последнее кажется предпочтительным, хотя нельзя не считаться с возможностью того, что памятники, которые Геродот видел в «Палестине-Сирии» (или о которых слышал или читал) не сохранились до нашего времени. Кроме того, это вовсе не обязательно должны были быть именно египетские стелы — рельефы из Ионии, которые Геродот считал изображениями Сесостриса, очевидно, не имеют к Египту никакого отношения (см. ниже). Впрочем, конкретная идентификация палестинских стел Сесостриса для нас не так уж важна. Достаточно лишь констатировать, что Геродот видел где-то в Палестине древние стелы (или слышал о них), которые он приписал Сесострису.

Что касается двух наскальных рельефов с изображением Сесостриса, находящихся в Ионии, то идентификация по меньшей мере одного из них может быть установлена достаточно уверенно. Речь идет об одном из двух сходных хеттских изображений вооруженной копьем и луком мужской фигуры, которые находятся в проходе Карабель в горах, разделяющих долины рек Герм и Каистр, т. е. на дороге из Эфеса в Фокею (позже здесь же была обнаружена еще одна надпись, без изобразительного рельефа)¹⁶. Они во многом (включая размеры), хотя и не во всем, соответствуют описанию Геродота (рис. 13)[отсутствует в книге].

Что касается второго упомянутого им рельефа, то, скорее всего, он находился в другом месте и до нашего времени не сохранился. Менее вероятно, в первую очередь по географическим соображениям (дорога из Сард в Смирну проходит севернее Карабеля), его отождествление со вторым рельефом из того же прохода.

Как свидетельствует замечание Геродота в конце главы 106 второй книги (μετεξέτεροι των θεησαμένον Μέμνονος εικόνα είκάζουσί μιν είναι — «некоторые из тех, кто их рассматривал, считают их изображениями Мемнона»), он не был первым, кто обратил внимание на эти рельефы¹⁷. Однако, видимо, именно он впервые связал их с легендой о Сесострисе — ранее в литературе (Геродот явно полемизирует здесь с каким-то более ранним прозаиком) и, очевидно, в местной устной традиции рельефы считались изображениями эфиопского царя Мемнона, одного из центральных персонажей троянского цикла. Вряд ли можно использовать один из фрагментов Гиппонакта, сохранившийся у Цеца (fr. 7 Degani = 3 Diehl = 42 Masson, West), в качестве доказательства существования уже в VI в. до н. э. ионийской традиции о рельефах Сесостриса и, соответственно, о его походах в Ионию. В сильно испорченном тексте этого фрагмента перечисляются разнообразные памятники, расположенные в Лидии, видимо, на дороге в Смирну. Среди них называется гробница Аттала (Αττάλεω τύμβον), вероятно, сына лидийского царя Садиатта (Nic. Dam. FGrHist 90 F 63), могила Гига (σήμα Γύγεω) и некая μεγάστρυ στήλη. В свое время Т. Бергк, на основании сопоставления именно с рассматриваемым текстом Геродота, предложил здесь исправление Σεσώστριος στήλην, впрочем, не внося его в текст¹⁸. Эта конъектура, однако, не кажется приемлемой, в первую очередь потому, что карабельские памятники, с которыми предлагается отождествлять гиппонактову стелу, никак не могут быть обозначены греческим словом στήλη — речь идет о наскальных рельефах. Подобные памятники никогда не обозначались этим словом; не употребляет его и Геродот, который говорит о τύποι εν πέτρησι έγκεκολαμμένοι. Предлагались и другие конъектуры, из которых наиболее распространена Μεγάστρυος στήλην (предполагается, что речь идет о возлюбленной Гига, ср. Athen. XIII, 573а)¹⁹, однако ни одна из них не является безупречной. Восстановление имени Сесостриса здесь, в любом случае, не убедительно и не может служить основанием дальнейших построений.

Можно заключить из изложенного, что Геродот специально искал «стелы Сесостриса» и вовсе не обязательно считал таковыми именно египетские памятники. Как показывает случай с карабельскими рельефами, он готов был приписать египетскому завоевателю едва ли не любые древние стелы или даже наскальные рельефы, расположенные там, где по его мнению проходил Сесострис. Очевидно, сходным образом можно объяснить и сообщение о находках стел Сесостриса во Фракии и Скифии (II, 103). В самом деле, в погребальном ритуале населения причерноморских степей с самого древнего времени существовал обычай воздвигать на курганах, насыпавшихся над захоронениями, каменные антропоморфные стелы, на которые наносились различные изображения. Древнейшие погребальные стелы относятся еще к эпохе энеолита (IV тыс. дон. э.); тот же обычай существовал и у носителей культур бронзового века, и у современников Геродота скифов (Рис. 14)[отсутствует в книге], и гораздо позже, в том числе у средневековых степных кочевников («каменные бабы»). Во времена Геродота, разумеется, сохранялось гораздо больше подобных стел, стоящих на курганах, однако даже и сейчас их находки в причерноморских степях и на территории Фракии совсем не редкость²⁰.

Если Геродот в самом деле расспрашивал причерноморских греков о том, нет ли в Скифии каких-нибудь древних каменных стел, то он, несомненно, получил утвердительный ответ (кстати, одна из стел предскифского времени, вторично использованная, обнаружена и в самой Ольвии²¹, где, вероятно, Геродот получил большую часть своей информации о Скифии). Судя по тексту, сам Геродот «стел Сесостриса» в Скифии и Фракии не видел, а узнал о них из некого устного источника (на это указывает употребление слова φαίνονται); не сообщает он и никаких подробностей об этих стелах — были ли на них изображения αιδοία γυναικός или надписи. Сам факт того, что Геродот искал стелы Сесостриса в Скифии, подтверждает предположение о том, что ему уже были известны рассказы о покорении египетским царем скифов. Предполагать обратный ход мысли Геродота (он заключил, что Сесострис был в Скифии потому, что узнал, что там есть стелы) невозможно — украшенные изображениями древние стелы, принадлежащие мегалитическим культурам, в Средиземноморье можно найти во многих местах²², и в таком случае Геродот должен был бы сделать вывод о присутствии войск Сесостриса во всем известном ему мире.

Предположение о том, что упоминание о покорении скифов уже до Геродота входило в «роман» о Сесострисе, вытекает из всего содержания версии, изложенной Геродотом, а также и новеллы о жреце Гефеста. Из всех народов, покоренных Сесострисом согласно излагаемой Геродотом истории о нем, одни только скифы не были подчинены также и персами. Если они не упоминались в известной Геродоту версии египетских рассказов о Сесострисе, непонятно, в чем состояло его превосходство над Дарием²³. Невозможно представить, как это делает К. Обсоме, что в рассказе о египетском царе лишь констатировалось, без всякого обоснования, его превосходство над Дарием, и что Геродоту пришлось самому обосновывать это превосходство. В этом случае не было бы никакой фольклорной новеллы, содержание которой в том и состояло, что жрец Гефеста убеждал Дария в том, что Сесострис его превосходит, причем привел аргументы, которые были не только достаточно убедительны, чтобы Дарий с ними согласился, но и не оскорбительны для него. Сходная новелла рассказана Геродотом в другом месте о Камбисе (III, 34). Камбис ставит перед своими приближенными по существу тот же вопрос: кто более великий царь — он сам, или его отец и предшественник, великий завоеватель Кир. Персы отвечают, что Камбис, поскольку он царствует над большим количеством земель, а Крез утверждает, что более великим был Кир, потому что у Камбиса еще нет сына, равного тому, что оставил Кир, т. е. самому Камбису. В этом споре между грубой и тонкой лестью Камбис отдает предпочтение последней и соглашается с Крезом, как Дарий согласился с жрецом Гефеста.

Можно предположить, что в первоначальной версии этой фольклорной новеллы разговор между Дарием и египетским жрецом происходил не после, а до скифского похода. В противном случае указание жреца на позорное поражение Дария было бы дерзостью, которую тот вряд ли оставил безнаказанной, и мы имели бы дело с рассказом о правдолюбце-патриоте и жестоком царе-завоевателе. Однако в геродотовской новелле нет ничего подобного — Дарий соглашается с жрецом. Скорее всего, жрец выступал здесь не только в роли «тонкого льстеца», подобного Крезу в новелле о Камбисе (по существу, он сравнивает Дария с величайшим царем древности, Сесострисом, отмечая, что тот уступает ему лишь в том, что [еще] не покорил скифов), и находчивого патриота, хитростью отстоявшего национальные святыни, но и в роли другого хорошо известного в подобных новеллах фольклорного персонажа — советчика, который побуждает царя совершить поход против какого-нибудь народа для того, чтобы не уступить в славе более древнему владыке. Совершенно аналогично, например, Атосса побуждает Дария к новым завоеваниям, причем ему самому приходят в голову в первую очередь именно скифы (Hdt. Ill, 134), и именно таковы побуждения Ксеркса начать греческую кампанию, хотя он сначала не собирался ее вести (VII, 5-9).

Такая трактовка этой новеллы подтверждается и ее пересказом у Диодора (I, 58, 4), который отличается от геродотовского варианта. Диодор сообщает, что, когда Дарий вознамерился поставить свою статую перед статуей Сесоосиса (о форме имени см. ниже, 2.6.4) в Мемфисе, главный жрец (άρχιερεύς) выступил в собрании жрецов с речью, в которой заявил, что этого не следует делать, поскольку Дарий еще не превзошел то, что совершил Сесоосис (άποφηνάμενος ώς ούπω Δαρείος ύπερβέβηκε τάς Σεσοώσιος πράξεις). Разумеется, Дарий был польщен и сказал, что его подвиги надо будет сравнивать с подвигами Сесоосиса, когда он достигнет того же возраста, причем к тому времени он ни в чем не будет уступать ему. Как видим, несмотря на то, что скифы здесь не упоминаются, смысл новеллы тот же. Оба варианта этой новеллы расходятся слишком сильно для того, чтобы у Диодора можно было предполагать простое заимствование из Геродота, прямое или опосредованное. Даже если считать, что Диодор или его источник использовали Геродота, они явно дополняли его свидетельства независимой информацией, восходящей к египетским устным источникам. Та же ситуация отмечается и в ряде других мест первой книги Диодора — информация, часто сходная с геродотовской, и, может быть, даже отчасти восходящая к его сочинению, дополняется свидетельствами других источников, причем часто более осведомленных о Египте и дающих более точные сведения, чем Геродот²⁴.

Итак, можно сделать вывод, что в основе геродотовского известия о том, что Сесострис завоевал скифов, лежит фольклорный источник египетского происхождения, прославлявший легендарного египетского царя и содержавший его противопоставление новым владыкам Египта, прежде всего Дарию. В духе египетского «национализма», древнему Сесострису приписывалось покорение всех народов, подчиненных персами, а кроме того и тех, которые им покорить не удалось, что должно было доказывать его превосходство. Видимо, этим и объясняется рассказ о покорении Сесострисом скифов — далекого северного народа, разбившего армию Дария и, вероятно, именно поэтому и ставшего известным египтянам. Эта деталь в легендах о Сесострисе, следовательно, появилась не раньше неудачного скифского похода Дария, т. е. не раньше последнего десятилетия VI в. до н. э. Вскоре после своего возникновения рассказ о скифском походе Сесостриса, который по существу является лишь слепком с похода Дария, благодаря Геродоту вошел в греческую литературу. Рассказ же о «стелах Сесостриса» в Скифии является собственным добавлением Геродота, результатом его ίστορίη, в ходе которой он стремился найти подтверждение (или опровержение) египетского фольклорного рассказа. В основе этого сообщения, вероятно, лежит ставшая ему известной информация о том, что в Скифии имеются какие-то древние стелы, которые Геродот отождествил со стелами Сесостриса потому, что специально искал именно там эти стелы.

¹⁰ Ranke 1935, Bd. I, 279, Bd. II, 226.

¹¹ Cm. Sethe 1900, 4-9; Sethe 1904, 43-57; Malaise 1966, 244 — 249. Ср. написание того же имени как S-wsr (без -η-) в демотических папирусах птолемеевской эпохи: Spiegelberg 1906, 195-196. Тем самым отпадает главное возражение Г. Масперо против предложенной К. Зете этимологии имени Сесостриса: Maspero 1901, 600-601.

¹² Ср. Lloyd 1982, 39. Здесь же приводятся параллели из демотической литературы, в которой имеются сообщения о других легендарных завоеваниях египетских царей (включая Ассирию и Индию). К. Обсоме (Obsomer 1989, 141-158) считает упоминание здесь скифов собственным добавлением Геродота, ссылаясь на то, что жрец в Мемфисе не мог знать, захватил ли Дарий далекую Скифию и вообще о том, что это за страна. Очевидно, однако, что речь здесь идет не о реальном жреце, пререкающемся с царем, а о фольклорном персонаже, и пытаться реконструировать его «подлинную речь» (одна из глав в книге К. Обсоме так и называется: «Restitution des propos du pretre d'Hephaistos») столь же странно, как и выяснять содержание подлинных разговоров между Брунхильдой и царем Аттилой в эпосе о Нибелунгах. Кроме того, для создания соответствующего фольклорного рассказа вовсе не нужно было располагать подробной информацией о скифах — достаточно было знать, что так называется далекий северный народ, разгромивший дотоле непобедимого Дария.

¹³ Начиная с Ж. Ж. Шампольона: Champollion 1839, 161-162. Ср. Wiedemann 1890, 415; How, Wells 1936, vol. 1, 219 и др. Contra: Lloyd 1988, 26; Pritchett 1982, 269-270.

¹⁴ Публикацию см. Weissbach 1922.

¹⁵ Obsomer 1989, 119-122. Ср. West 1985, 300; West 1992, 118.

¹⁶ Wiedemann 1890, 415-417; Friedrich 1937, 383-390; Bittel 1939-1941, 181-193; Cook 1956, 59-65; Bittel 1967, 5-23; Guterbock 1967, 63-71; Pritchett 1982, 270-274; Lloyd 1988, 26-28; Obsomer 1989, 130-135; West 1992, 119; Pritchett 1993, 107-109.

¹⁷ Вопреки мнению А.Ллойда (Lloyd 1988, 28), употребление слова μετεξέτεροι, «некоторые», не означает, что до Геродота эти рельефы также приписывались Сесострису.

¹⁸ Bergk 1915, vol. II, 467. Конъектура принята в издании West 1989, vol. I, 122, однако вовсе не является общепринятой, как утверждает Д. Фелинг (Fehling 1989, 136). Его предположение, что Геродот заимствовал имя «Сесострис» у Гиппонакта, невозможно.

¹⁹ Schneidewin 1838, 220. Ср. Masson 1962, 65, 132-134; Degani 1983, 31.

²⁰ Стелы эпохи энеолита и бронзы см. Hausler 1966, 29 — 73; Формозов 1969, 150-189; Tonceva 1981, 129-153; Новицкий 1990. Стелы поздней предскифской и скифской эпохи см. Членова 1975, 81-89; Членова 1984; Тончева 1984, 71-101; Ольховский, Евдокимов 1994. Предположение о том, что «стелы Сесостриса» были в действительности надписями Дария (Pritchett 1993, 180, п. 142, 185), маловероятно. Существование надписей Дария возможно во Фракии, но не в Скифии. Кроме того, Геродот в другом месте упоминает о такой стеле во Фракии (IV, 91), однако приписывает ее вовсе не Сесострису, а самому Дарию.

²¹ Членова 1975, 86.

²² См. например Arnal 1976; Landau 1977; Actes 1987, с литературой.

²³ К. Обсоме (Obsomer 1989, 156—157) полагает, что речь должна идти о покорении Нубии. Однако он сам указывает, что Дарий официально считался ее владыкой и название Нубии входило в официальную, в том числе египетскую, титулатуру Дария, ср. Posener 1936, 186—188. Так же считали и античные авторы, включая Геродота.

²⁴ Примеры см. Burton 1972, 1-34, особ. 26-29.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 5098

загрузка...

Другие книги по данной тематике