1. Жизненный путь
|
Биография Публия Овидия Назона (Publius Ovidius Naso) (43 г. до н. э. – 18 г. н. э.) известна нам сравнительно подробно. Этому счастливому обстоятельству мы обязаны самому поэту, который, находясь в ссылке, в «Скорбных стихотворениях» ностальгически вспоминает свое детство, ранние годы, путешествия. О себе он, «рассказчик любовных историй», говорит так:
СТАНОВЛЕНИЕ ПОЭТА. ШКОЛА РИТОРИЧЕСКОГО ИСКУССТВА. Овидий родился в небольшом городке Сульмон, в горной местности к северу от Рима, в состоятельной старинной семье всадников. Теперь в этом городе установлена статуя: поэт – римлянин в тоге со свитком в руке. Сам он считал, что «Овидий» – слово, метрически не очень удобное, и называл себя Назон. По-латински: naso – нос. Поэтому на античных изображениях он обычно давался в профиль с крупным носом. Семья была не бедной, отец радел о воспитании чад. Проучившись несколько лет в местной школе, постигнув начатки знаний, будущий поэт, уже выделявшийся художественной одаренностью, приехал с отцом и братом в Рим, чтобы продолжить там свое образование. «С малых лет стали учить нас у лучших наставников Рима», – писал он позднее. Отец собирался направить сыновей на адвокатскую или политическую стезю, а потому братья приступили к овладению тайнами красноречия в специальной школе. Преподаватели в ней были отменные, их называли «богами», у двух из них – Ареллия Фуска и Порция Латрона – и проходил выучку Овидий. Помимо обсуждения разных юридических казусов ученикам вменялось выступать с речами и комментариями по поводу предложенных им неординарных ситуаций, демонстрируя как убедительность аргументации, так и ораторские умения. Руководителем школы был Сенека старший, отец Сенеки младшего, философа и драматурга. Это был человек и в глубокой старости изумлявший феноменальной памятью: он мог воспроизвести две тысячи слов, сказанных в его присутствии. Сохранилось его свидетельство об Овидии, как о «хорошем декламаторе», обладавшем «приятным, мягким и гармоничным дарованием», сила которого была не в аргументации, а в искренности и силе чувств. После окончания школы Овидий отправился в двухлетнее путешествие по Греции, Малой Азии и Сицилии, знакомился с памятниками эллинской культуры и словесности, побывал в местах, овеянных дыханием мифов и преданий. Это помогло в дальнейшем создать прославленные «Метаморфозы». По возвращении в Рим он должен был принять решение касательно дальнейшей судьбы. Карьера воина его не вдохновляла. Некоторое время он исполнял мелкие судебные и административные обязанности. Но неспешное продвижение вверх по служебной лестнице его не прельщало. Конечно, потомок старинного рода, он имел перспективы стать заметным государственным мужем, о чем мечтал его отец. Но как признавался поэт: «Тайно меня за собой Муза упорно влекла». Он постоянно ловил себя на том, что самые тривиальные фразы непременно складываются в стихи. В 25 лет он решает отдать себя поэзии и служить ей до конца. ВЕХИ ТВОРЧЕСТВА. Чтобы стать заметной фигурой на поэтическом поприще, надлежало обладать немалым талантом. Увлечение поэзией в «век Августа», как уже писалось, захватило Рим, сделалось модой у состоятельных людей. В сонме поэтов выгодно выделялся Овидий: изящный, остроумный, любезный молодой человек, лишенный претензий и внешней импозантности; аристократы, «балующиеся» стихами, имели обыкновение унизывать пальцы множеством колец и перстней. Его манера была сдержанной и неброской. Сама тематика его ранних стихов, лишенных тяжеловесной историко-мифологической учености, посвященных всей гамме любовных перипетий, импонировала слушателям. Его «аполитичность», жизнелюбие, изящный налет эротики, столь контрастировавшие с официальной линией Августа, желавшего навязать обществу строгую мораль, – встречают понимание. Овидий становится популярным поэтом, стихи которого отвечают внутренним устремлениям общества. Он входит в кружок Мессалы Корвина, бывшего полководца, богача, человека широких взглядов, покровителя поэтов. В отличие от Мецената, проводника августовских взглядов, Корвин если и не был оппозиционером, то, во всяком случае, держался независимо от принцепса. В его кружке поэты культивировали один жанр: любовную элегию. Овидий дебютирует сборником стихов «Песни любви» (иногда название переводится как «Любовные элегии»), выступая в маске изнеженного эпикурейца и слуги Амура. Сборник показал, что поэт удачно осваивает модную тему. Далее следует новая книга «Героини» – это поэтические письма литературных и мифологических героинь своим возлюбленным. Пишет он также и трагедию «Медея» на сюжет Еврипида, произведение, до нас не дошедшее. Сохранились лишь лестные отзывы о нем. Известность Овидия растет. Он выпускает дидактическую поэму «Искусство любви», в которой предлагает исчерпывающие практические советы по части завоевания женщин. За ней следует продолжение «Средства от любви», рекомендации тем, кто хочет избавиться от неразделенной страсти. Отойдя от несколько фривольной трактовки любовной темы, поэт переходит к новой фазе. Он пробует силы в крупной форме, демонстрируя одновременно искусство рассказчика. Создает знаменитую поэму «Метаморфозы» – своеобразный каталог, свод мифологических преданий, поэтически обработанных. В этот момент на него обрушивается несчастье. МЕСТЬ АВГУСТА. Это случилось в 8 г. н. э. Казалось, ничто не предвещало бури. После двух браков Овидий был удачно женат в третий раз, «остепенился». Ему шел уже 51 год. Его авторитет как поэта был прочен. Неожиданно он был вызван к Августу, испытал его гнев, получил приказ покинуть Рим и отправиться в изгнание. Причины высочайшего недовольства до сих пор не вполне выяснены. Сам Овидий говорит о двух: «стихи» и некий «проступок». На этот счет написано множество специальных исследований, выдвинуты разные версии. Одна причина прозрачна. Август был недоволен общим направлением ранних стихов поэта, их легкомысленным содержанием, шедшим вразрез с его законодательством, имевшим целью укрепление морали. Более того, в стихах «просвечивала» ирония, даже пародирование строгих законов Августа, осуждающих «прелюбодеяние», супружеские измены, безбрачие. Сам Овидий, в сущности, признает свою «вину» в сочинении стихов, хотя исключает какой-либо злой умысел. Попутно он упоминает и о еще какой-то «тайне», которую не может раскрыть. Почему Овидий на протяжении всех последующих лет не приоткрыл завесу над этой «тайной», говорил о ней туманными намеками, доставлявшими головную боль его биографам и комментаторам? На этот счет существуют разные гипотезы и точки зрения. Возможно, «тайна» имела касательство к обстоятельствам семейной жизни принцепса, как уже писалось, далеко не благополучной. Тема эта была для Августа болезненной. Уже упоминалось, что Август должен был отправить в ссылку дочь Юлию, которой инкриминировалось «безнравственное поведение». Подверглась изгнанию по тем же мотивам и внучка Августа, Юлия младшая. Возможно, Овидий имел какое-то отношение к внучке или к ее окружению, людям, безусловно, «диссидентского» склада, оппозиционно настроенным по отношению к Августу. Не исключено, что Овидий также знал о каких-то неблаговидных вещах, творившихся за стенами императорского дворца, был в курсе тайных хитросплетений Палатинского холма. Предполагают, что Август удалил Овидия как нежелательного свидетеля: ведь поэт не нарушал закона, не был противником режима. В пользу такой версии говорят строки Овидия: «Случай сделал меня свидетелем гибельного зла». «Зачем я что-то увидел? Зачем провинились глаза мои? Зачем, недогадливый, узнал я о чьей-то вине?» – вопрошает сам себя в другом месте. (В этой связи вспоминается, как совсем в другую эпоху, другой диктатор, Сталин, устранял людей, единственная вина которых состояла в том, что они «слишком много знали».) Во всяком случае, каковы бы ни были конкретные причины ссылки поэта, – это был яркий пример произвола власти, пример расправы с писателем. Событие, оставшееся в истории мировой литературы. В ССЫЛКЕ. Известие о предстоящей ссылке, повергло в шок Овидия, человека ранимого. Он думал наложить на себя руки, но друзья удержали. Поэт был уже немолод, ему пошел шестой десяток, его вырвали из семьи, из привычного круга общения, литературной среды и отправили на «край земли». Свой отъезд из Рима и путешествие к месту ссылки он позднее описал в самых мрачных красках. Корабль, на котором он плыл, едва не был поглощен морской стихией. Изгнанник был поселен в маленьком городке Томы на берегу Черного моря. Ныне на его месте – румынский порт Констанца. Тогда Томы входили во Фракийское царство, вассальное Риму. В городке жили представители местных народностей – геты и сарматы, а также небольшое количество греков, усвоивших нравы и даже одежду варваров. Никто не говорил по-латински. За Дунаем обитали воинственные кочевые племена, неподвластные Риму, которые нередко вплотную подступали к самым стенам Том. Связь с Римом была скверной, сообщения о том, что происходило в столице, Овидий получал нерегулярно. Трудно представить себе худшее наказание для впечатлительного, немолодого, оторванного от семьи поэта, лишенного культурной «подпитки», творческого общения. В этих обстоятельствах спасительной отдушиной оставалась для Овидия поэзия. Но тональность ее, по сравнению с прежними книгами, решительно меняется. Это были стихи новаторские, каковых до него не писалось ни в греческой, ни в римской поэзии. Стихи очень личные, автобиографические. Два сборника: «Скорбные элегии» и «Письма с Понта», написанные в изгнании, прочно вошли в сокровищницу мировой лирики. Из своего заброшенного «далека» поэт многократно обращается к Августу. Льстит принцепсу, молит о прощении, просит возвратить его в Рим, но тщетно. В 14 г. н. э. Август умирает. У Овидия возрождается надежда. За него хлопочут друзья. Но, когда взошедший на трон Тиберий, сын Ливии, стал демонстрировать свой жесткий, непреклонный нрав (который когда-то пугал его приемного отца, самого Августа), Овидию стало очевидно, что уповать ему не на что. Последней попыткой вырваться из Том стала для Овидия работа над книгой «Фасты», которую поэт собирался поднести Германику, полководцу, приемному сыну Тиберия, человеку высоких нравственных качеств, ценителю поэзии. Но Овидий не успел этого сделать. Поздней осенью 17 или в начале 18 г. Овидий умер. В Томах он и был похоронен, а его желание, чтобы «на юг перенесли его тоскующие кости», так и не осуществилось. В Констанце, в Румынии (где имя Овидия окружено глубочайшим уважением) возвышается памятник поэту, на котором начертана эпитафия, им сочиненная:
|
загрузка...