Реклама

Борис Спасский.   История физики. Ч. II

§ 67. Философская борьба вокруг теории относительности

Борьба, которая развернулась вокруг теории относительности по вопросу ее признания и толкования, имела философскую основу. Это объясняется тем, что, с одной стороны, теория относительности затрагивала основные мировоззренческие вопросы, такие, как вопрос о сущности пространства и времени, о понимании законов природы, о роли наблюдателя и т. д. С другой стороны, теория относительности еще не имела решительных подтверждений на опыте и играла пока весьма ограниченную роль в практике физических исследований, так что признание или непризнание ее в значительной степени зависело от личных взглядов ученого, от его общих методологических воззрений. Это обстоятельство неоднократно отмечалось в литературе того времени. Приведем еще высказывание Лауэ по этому вопросу:

«В сущности сделать на основе эксперимента выбор между расширенной теорией Лоренца и теорией относительности вообще невозможно, и если, несмотря на то, первая теория все же оттеснена на второй план, то это объясняется главным образом тем, что в ней все же не содержится, как ни близка она к теории относительности, большого простого, обобщающего принципа, который придает теории относительности нечто импозантное»1.

Приведем также высказывание Зоммерфельда, относящееся к 1920 г. Он писал, что «вопреки широко распространенным мнениям влияние теории относительности на реальное изучение природы является весьма ограниченным»2, тогда как философское, мировоззренческое значение этой теории весьма велико. Таким образом, теория относительности уже в первое время представляла собой благодатную почву для дискуссий и даже споров, часто носивших чисто мировоззренческий, философский характер. Прежде всего следует отметить, что философы и ученые позитивистского направления объявили теорию относительности своим идейным оружием. Правда, среди позитивистов первоначально были и такие, которые сначала неодобрительно отнеслись к теории Эйнштейна. Однако в своем большинстве ученые позитивистского направления быстро «ухватились» за теорию относительности, увидев в ней возможность подтверждения и научного обоснования своих философских взглядов. Нужно отметить, что сам Мах в отличие от своих последователей иначе расценил теорию относительности. Он оказался более дальновидным, так как не увидел в ней подтверждения своим общим философским взглядам. В одном из сочинений3, вышедшем уже после его смерти, он возражал против того, чтобы его считали предвозвестником теории относительности. Однако это заявление Маха расценили как старческую слабость «великого философа». «Это он от старости», — сказал по поводу этого мнения Маха Эйнштейн4. Однако такой взгляд на теорию относительности, по-видимому, сложился у Маха не сразу, а только после того, как он «раскусил ее сущность», которая, конечно, не имела никакого отношения к позитивизму. Этот вывод можно сделать исходя из письма Эйнштейна, написанного Маху в 1909 г. В этом письме он пишет:

«... Я очень рад, что Вам нравится теория относительности»5.

Таким образом, можно предположить, что сначала Мах, как и многие его последователи, отнесся к ней благосклонно.

В том, что теория относительности рассматривалась первоначально многими философами и учеными как теория, построенная на основе методологии позитивизма, был виновен отчасти и сам Эйнштейн. Он не возражал против таких взглядов. Более того, неоднократно подчеркивал влияние на него философии Маха. Так, например, в некрологе, посвященном Маху, он писал:

«Что же касается меня лично, то я должен сказать, что мне, прямо или косвенно, особенно помогли работы Юма и Маха»6.

Влияние позитивистской философии на Эйнштейна прослеживает и в ряде его общих сочинений. В них можно обнаружить высказывания в духе известных положений позитивистской философии. Приведем в качестве примера некоторые высказывания Эйнштейна в его работе «Физика и реальность», опубликованной в 1936 г.:

«В нашем подсознании проходит вереница воспринятых опытов, сохраняющихся н памяти картин, представлений и ощущений. В противоположность психологии физика непосредственно рассматривает только ощущения, чувственные восприятия, пытаясь «поняты» связи между ними»7.

В этом определении явно чувствуется влияние Маха и его известного определения, согласно которому задача физики состоит в установлении связей между ощущениями

«Из всего многообразия наших чувственных восприятий,— пишет далее Эйнштейн,— мы мысленно выделяем и произвольно берем определенные комплексы ощущений, которые часто повторяются (частично вместе с чувственными впечатлениями, интерпретируемыми как проявление ощущений других лиц), и сопоставляемым некоторое определенное понятие—понятие телесных объектов»8.


Вряд ли нужно доказывать родство этих положений с известными положениями Маха. Однако одновременно в сочинениях Эйнштейна немало высказываний, которые нельзя не понимать как высказывание материалиста. Они противоречат и позитивизму, и любой другой идеалистической философской системе. Так, например, Эйнштейном неоднократно подчеркивалось существование объективного мира, который познается человеком. В 1931 г. он писал:

«Вера в существование внешнего мира, независимого от воспринимающего субъекта, лежит в основе всего естествознания»9.

В полемике с Бором о полноте квантовой механики, Эйнштейн также подчеркивал существование объективного мира, независимого от наблюдающего субъекта. Так, он писал:

«При анализе физической реальности физической теории необходимо учитывать различие между объективной реальностью, которая не зависит ни от какой теории и теми физическими понятиями, которыми оперирует теория. Эти понятия вводятся в качестве элементов, которые должны соответствовать объективной реальности, и с помощью этих понятий мы и представляем себе эту реальность»10.

Здесь Эйнштейн определенно признает существование объективной реальности и указывает, что физические понятия являются ее отражением. Противоречивость такого рода высказывания — выражение несомненной противоречивости философских взглядов Эйнштейна. Эта противоречивость послужила причиной того, что Эйнштейна объявляли то идеалистом, то материалистом. Многие советские ученые и философы считали Эйнштейна позитивистом или находящимся под влиянием этой философии, что особенно характерно для прежних лет, когда вокруг понимания теории относительности велась борьба. Но и в послевоенные годы оценка философским взглядам Эйнштейна давалась разная. Так, советский философ И. В. Кузнецов писал в 1952 г.:

«Интересы фвзической науки настоятельно требуют глубокой критики и решительного разоблачения всей системы теоретических взглядов Эйнштейна»11.

М. А. Карпов также расценивал раньше философские взгляды Эйнштейна как чисто идеалистические. По его мнению, «философские взгляды Эйнштейна в своей основе представляют собой «физический» идеализм»12. Можно привести также мнение известного советского физика В. А. Фока, которому принадлежит целый ряд работ по развитию теории относительности. Он считает, что Эйнштейн всю жизнь находился под влиянием идей Маха13. Наконец, отрицательно оценивал философские взгляды Эйнштейна С. И. Вавилов14, который видел в них признак последних неудач Эйнштейна, пытавшегося построить единую теорию поля.

Большее число зарубежных ученых и философов, настроенных позитивистски, также причисляли Эйнштейна к числу последователей позитивистской философии, считая это в отличие от советских ученых и философов положительной чертой его мировоззрения. В противоположность таким взглядам, главным образом в последнее время, в литературе все чаще и чаще отмечаются материалистические стороны и тенденции мировоззрения Эйнштейна, вплоть до объявления Эйнштейна материалистом. Таково, например, мнение польского ученого Инфельда, много работавшего с Эйнштейном. Инфельд писал:

«Как Эйнштейн, так и я считали себя материалистами, хотя ни один из нас в то время не изучал теории диалектического материализма», и далее: у Эйнштейна «... есть некоторые формулировки, которые могли бы быть истолкованы идеалистически»15.

Высказывается и такое мнение, что мировоззрение Эйнштейна постепенно эволюционировало и он освобождался от влияния Маха. Например, М. Э. Омельяновский16 полагает, что Эйнштейн уже к 1922 г. был свободен от влияния философии Маха и позитивизма вообще. Наконец, в недавно вышедшей книге К. X. Делакарова «Философские проблемы теории относительности» автор хотя и пишет, что философский анализ творчества Эйнштейна еще не сделан, тем не менее считает возможным утверждать, что «философские взгляды Эйнштейна при всей их непоследовательности являются выражением естественноисторического материализма»17. В нашу задачу не входит анализ вопроса о мировоззрении Эйнштейна вообще, в какой степени оно было материалистическим или идеалистическим. Это вопрос сложный, и простым цитированием отдельных высказываний Эйнштейна его решить нельзя.

Не решает его и тот факт, что сама теория относительности — результат творчества Эйнштейна — ничего общего, конечно, с идеализмом не имеет, так как существуют примеры, когда тот или иной ученый, придерживаясь неправильных философских взглядов, приходил к важным научным результатам. Можно только определенно утверждать, что в период создания теории относительности, как специальной, так и общей, Эйнштейн безусловно находился под большим или меньшим влиянием философских идей Маха, возможно, не полностью их разделяя. Последнее и обусловило его подход к обоснованию этой теории в момент ее создания. Это проявилось прежде всего в том, что в рассуждениях Эйнштейна особую роль играл наблюдатель. В классической физике наблюдатель не присутствовал. Законы рассматривались как чисто объективные и обосновывались или на основе логических построений, или исходя из эксперимента, в котором прибор или измерительный инструмент не имели какого-либо принципиального значения. В классической физике предполагалось, что физические величины существуют и имеют определенные значения сами по себе, без их наблюдения.

В теории относительности Эйнштейн поставил вопрос иначе. Уже в самой первой его работе фигурирует наблюдатель, который манипулирует с часами и линейками, и от состояния этого наблюдателя (движется он или нет; если да, то с какой скоростью) зависит та или иная величина: длина, время, масса и т. д.), которая, вообще говоря, всегда считалась существующей объективно, независимо от того, измеряют ее или нет. Такой характер рассуждений напоминает рассуждения Маха, во всяком случае их дух в каком-то отношении соответствовал идеям Маха. По поводу логических построений Эйнштейна пишет Д. Холтон:

«... махистским является его (т. е. Эйнштейна.— Б. С.) отождествление реальности с «событиями» и то, что, в отличие от позднейших работ, здесь нет места для реальности вне или за пределами опыта»18.

Мы уже рассматривали, как Эйнштейн обосновывал относительность одновременности хода часов и размеров тел, исходя из определенных измерительных операций. Почему следует выбирать именно такие измерительные операции? Ведь возможны и другие способы синхронизации часов и определения времени. Следовательно, может существовать другая теория пространства и времени и другие формулы преобразования координат и времени. Почему для определения одновременности нельзя воспользоваться не световыми сигналами, а, например, использовать в качестве сигнала полет снарядов одной и той же формы и веса, выпущенных одновременно из одинаковых орудий, со строго определенным зарядом? Больше того, создается впечатление, что избранный способ определения одновременности, размеров тел обусловлен в основном удобством, что другие методы возможны, но неприемлемы единственно в силу непрактичности. Таким образом, условность определения одновременности и размеров тел наглядно видна при чтении этой части работы Эйнштейна. В результате условный, субъективный характер приобретает и само понятие времени, пространства, размеров тел и т. д., а все здание теории относительности кажется построенным произвольно, и единственным основанием для предпочтения этой теории являются удобство и практическая целесообразность. Теория относительности удовлетворяет этим принципам (иначе, принципу экономии мышления) и поэтому может быть призвана правильной. Пояснительные рассуждения Эйнштейна именно так и были поняты философами-идеалистами. Время и пространство, размеры тел субъективны, они существуют в восприятии наблюдателя, являясь результатом его измерений и ощущений. Поэтому теория Эйнштейна была воспринята как научное подтверждение основных положений философии позитивизма. В обширной литературе, посвященной философским вопросам теории относительности, нередко Эйнштейн был представлен как последователь позитивистской философии, а его теория — как научное ее обоснование. Так, например, Петцольд в статье, посвященной вопросу связи между теорией относительности и философией Маха, писал:

«Теория относительности не находится ни в одном из своих существенных утверждений в противоречии со взглядами Маха. Она есть плод его мыслей, пустивших глубокие корни и широко разветвившихся в могучее дерево»19.

Петцольду вторит русский махист А. Васильев, который пишет

« ... идеи, положенные в основные теории Эйнштейна, совпадают с идеями той школы научной философии, выдающимися представителями которой являются Мах и Авенариус»20.

Барнетт в книге, посвященной теории относительности, вышедшей позже, в 1948 г. аналогично расценивает эту теорию. Он утверждает, что Эйнштейн довел логику Беркли «до крайних пределов, показав, что даже пространство и время являются формой интуиции, столь же неотрывной от сознания, как и понятие цвета, формы или размера»21. При построении общей теории относительности Эйнштейна также использовал образ наблюдателя, например, в лифте, который не может отличить силы инерции от сил тяготения. Таким образом, принцип эквивалентности мог быть понят как результат ощущений наблюдателя в лифте. И вся теория приобретала как бы субъективную окраску.

Общую теорию относительности Эйнштейн мыслил как теорию, являющуюся результатом распространения принципа относительности на всякое движение. При этом он исходил из идеи Маха о том, что всякое движение является чисто относительным. При этом он писал, что разрабатывал общую теорию относительности, следуя идеям Маха об относительности всякого движения. В своей основной работе, посвященной общей теории относительности, Эйнштейн писал:

«Классической механике и, ее в меньшей степени, специальной теории относительности присущ некоторый теоретико-познавательный недостаток, который, пожалуй, впервые был ясно отмечен Э. Махом»22.


Эйнштейн рассматривает два одинаковых, способных деформироваться шара, один из которых вращается, а другой находится в покое. Возможность определить, рассматривая лишь форму каждого шара, какой из них неподвижен, а какой вращается, и затем, связав с неподвижным шаром выделенную систему отсчета, считать вращение второго шара абсолютным кажется Эйнштейну неудовлетворительной с теоретико-познавательной точки зрения. В связи с этим он и ставит задачу сформулировать законы физики так:

«... чтобы они были справедливы для произвольно движущихся координатных систем. Таким образом, мы приходим,— заключает он, — к расширению постулата относительности»23.

Таким образом, Эйнштейн первоначально рассматривал и общую теорию относительности как известное развитие идеи Маха об относительности всякого движения или относительности ускорения. Следовательно, как будто и общая теория относительности является развитием идей Маха и основывается на его общих методологических устремлениях.

Из теории относительности был сделан также целый ряд выводов, якобы подтверждающих основные положения идеалистической философии. Так, идеалистическое истолкование получил вывод теории относительности о связи между массой и энергией. Полученное Эйнштейном соотношение Е = mс2 стали рассматривать как факт, свидетельствующий о происходящих якобы в природе процессах превращения массы в энергию. Но так как массу тела в то время еще часто понимали как меру содержащейся в нем материи, как «количество материи», то соотношение Эйнштейна было воспринято как доказательство превращаемости материи в энергию (движение), следовательно, как доказательство уничтожимости и сотворимости материи. Надо отметить, что сам Эйнштейн первоначально иначе толковал это соотношение. Он говорил о нем как о соотношении, доказывающем связь между массой и энергией и свидетельствующем о том, что масса и энергия — проявление одного и того же свойства материи и т. д. Таким образом, приоритет в идеалистическом истолковании соотношения Е = mс2 принадлежит многочисленным комментаторам теории относительности.

Исходя из мысли об относительности ускорения и равноправности любых координат высказывалась мысль об эквивалентности систем Птолемея и Коперника; некоторые делали вывод о том, что борьба Галилея против церкви по вопросу о движении Земли, строго говоря, не имела смысла. Даже сам Эйнштейн, больше чем кто-либо другой понимая, что принцип эквивалентности имеет чисто локальный характер и что никаким преобразованием координат нельзя уничтожить поле тяготения в конечной области пространства и времени, говорил о равноправии систем Птолемея и Коперника. В популярном же изложении теории относительности (совместно с Инфельдом) он даже заметил, что в свете общей теории относительности «борьба между воззрениями Птолемея и Коперника, столь жестокая в ранние дни науки, стала бы совершенно бессмысленной»24.

Следует отметить, что по вопросу о равноправии геоцентрической и гелиоцентрической систем в свете теории относительности до сих пор не существует единого мнения. Наряду с только что приведенным мнением самого Эйнштейна и мнением других ученых и философов существует мнение о том, что в «спор» между Птолемеем и Коперником ничего нового общая теория относительности не внесла. Эту точку зрения все время отстаивал В. А. Фок. Еще в 1947 г. он подчеркивал, что принцип эквивалентности имеет чисто локальный характер и потому применять его к таким объектам, как солнечная система в целом нельзя и что в связи с этим нельзя расценивать ускорение как чисто относительную величину. В связи с этим он писал:

«... теория тяготения (так Фок назвал общую теорию относительности.— Б. С.) Эйнштейна не внесла никакого принципиального изменения в ответ на интересующий нас вопрос: как и до нее, спор между сторонниками системы Копер ника и сторонниками системы Птолемея следует считать однозначно решенным в пользу Коперника»25.

Однако объективное содержание теории относительности не имело ничего общего с идеализмом. Это обстоятельство с самого начала ее возникновения было понято рядом наиболее прогрессивных ученых, стоявших на позиции естественнонаучного материализма. Хотя эти ученые и не выступали с прямой критикой идеалистических выводов из теории относительности, тем не менее они подходили к ней с материалистических позиций. Среди этих ученых прежде всего нужно отметить М. Планка. Планк восторженно воспринял появление теории относительности. Он рассматривал эту теорию как одно из величайших достижений науки и сравнивал открытие Эйнштейна с открытием Коперника. Так, вскоре после появления работ Эйнштейна Планк писал:

«Если теория Эйнштейна будет доказана, в чем я не сомневаюсь, то он будет рассматриваться как Коперник XX века»26.

В противоположность ученым и философам-идеалистам Планк усматривал философское значение теории относительности не в том, что она будто бы утверждала субъективность пространственно-временных соотношений и физических законов вообще, а, наоборот, в том, что эта теория отражала законы природы в еще более объективной форме. Действительно, согласно теории относительности, физические законы приобретали инвариантную форму, не зависящую от выбора системы отсчета, следовательно, и не зависящую от наблюдателя. В этом и заключалась ценность теории относительности по мнению Планка.

В своей автобиографии Планк писал, что «самой прекрасной научной задачей мне всегда представлялись поиски абсолютного»27 И вот в теории относительности он увидел такую теорию, которая направляет науку на представление законов природы в наиболее объективной форме или, по его выражению, на установление абсолютного, инвариантного.

«Ее привлекательность для меня состоит в том,— писал далее Планк,— что я стремился из всех ее положений вывести то абсолютное, инвариантное, что лежит в ее основе»28.

Примерно с таких же методологических позиций оценивал теорию относительности П. Ланжевен. Он также полагал, что главное ее содержание заключается в том, чтобы представить законы природы в еще более объективном виде, не зависящем от выбора той или иной системы координат, от того или иного наблюдателя. Он писал:

«Известно, что в целях ясной и полной передачи инвариантности законов по отношению к системам координат в геометрии и механике создан такой язык, который подтверждает существование новой и более высокой реальности Подобно этому, общий принцип относительности (в этой статье Ланжевен называет специальный принцип относительности общим принципом в отличие от принципа относительности Галилея.— Б. С.) приводит нас к поискам формы выражения законов вселенной, вводящей в них лишь инвариантные величины — величины, измеренные одинаково всеми группами наблюдателей»29.

H. A. Умов считал, что теория относительности приводит к более глубокому пониманию объективно существующих, не зависящих от наблюдателей законов природы. Он так писал о сущности теории относительности:

«Итак, миры природы суть миры относительностей, находящиеся в такой взаимной гармонии, что из них мы черпаем представления об абсолютных законах природы»30.

Однако значительная часть физиков-материалистов, так же как и многие физики-идеалисты, считали теорию относительности лишь идеалистической теорией и относились к ней отрицательно или скептически. В. Вин в одном из своих выступлений говорил о принципе относительности как о принципе, выросшем из идей Маха:

«Идеи Маха стали жизненными лишь тогда, когда наука перешагнула границы старой механики...»31.

Но идеи Маха были чужды Вину, придерживавшемуся материалистических представлений. Останавливаясь на основных положениях теории относительности, он приходит к выводу, что принцип относительности

«... ведет физику по пути, лежащему далеко в стороне оттого направления, которое рисовалось великим физикам девятнадцатого века. И поэтому физик вряд ли вступит без внутреннего колебания на этот новый путь, указываемый принципом относительности; для него остается неясным, совпадает ли он с дорогой, по которой должна дальше идти физика»32.

Против теории относительности особенно резко выступал с теоретико-познавательных позиций советский физик А. К. Тимирязев. В целом ряде своих выступлений и статей он отождествлял сущность теории относительности с махизмом. Критикуя философские ошибки Эйнштейна и в особенности ошибки его комментаторов, Тимирязев не смог отделить их от научного содержания теории относительности. С большим полемическим задором Тимирязев говорил о своей задаче показать,

«что для выполнения своей работы Эйнштейну необходима была вполне определенная теория познания, которая очень близка к теории познания Маха. Я надеюсь доказать, что эта теория ему была необходима для того, чтобы сформулировать свой основной принцип — всеобщий принцип относительности»33.

С течением времени, по мере того как теория относительности все шире и шире стала применяться в практике физических исследований, среди физиков становилось все меньше и меньше ее противников и она стала общепризнанной физической теорией34. Однако споры вокруг ее понимания и философского толкования не прекращались. Физики, а также философы-идеалисты по-прежнему понимали ее как прямое подтверждение своих идеалистических взглядов и толковали ее как теорию измерительных процессов и даже как теорию субъективных переживаний наблюдателей. Так же как и раньше, они связывали ее с необходимостью отказа от признания объективного характера пространства и времени, размеров тел, как и раньше, считали, что из нее следует превращение материи в движение и т. д.

В противовес им физики-материалисты рассматривали теорию относительности с материалистических позиций, освобождая ее от идеалистической шелухи. В Советском Союзе к 40-м годам среди большинства физиков и философов сложилось мнение, что теория относительности — это физическая теория пространства и времени, которая ничего общего с идеализмом не имеет.

В 1942 г., выступая на юбилейной сессии АН СССР, академик М. Б. Митин, подводя итоги дискуссии вокруг теории относительности, говорил:

«В результате большой работы, проведенной у нас и философами и физиками, в результате многих страстных дискуссий, принципиальной идейной борьбы можно считать теперь твердо установленными наши философские выводы в отношении теории относительности». Из теории относительности «отнюдь не вытекает ни отрицание существования объективного мира, ни отрицание объективности познания природы. Теория относительности не отрицает также абсолютности времени и пространства, материи и движения в смысле их объективного, независимого от человеческого сознания существования». Теория относительности отвергла старые метафизические представления о пространстве и времени, в результате ее развития «мы получили в новой физике диалектическое учение о единстве пространства и времени, материи и движения». И далее М. Б. Митин заключает: «... действительное, научно-физическое содержание теории относительности... представляет собой шаг вперед, в деле раскрытия диалектических закономерностей природы»35.

Однако в послевоенные годы в нашей стране вновь вспыхнула дискуссия вокруг теории относительности. Философы И. В. Кузнецов, А. А. Максимов и некоторые другие вновь стали отрицать основные положения теории относительности, полагая, что она противоречит диалектическому материализму. Так, например, И. В. Кузнецов, осуждая Эйнштейна за идеологические ошибки, в сущности выступал против физического содержания теории относительности. Он писал:

«Та «обратимость», о которой говорят релятивисты-эйнштейнианцы как о некоем «всеобщем принципе», мнима»36.


Правда, подавляющее большинство советских ученых и философов не поддерживали такого рода выступления. В последующее время неизвестно, чтобы кто-либо из советских ученых связывал основные понятия теории относительности с махизмом или с какой-либо другой разновидностью философского идеализма, хотя ряд методологических вопросов теории относительности и подвергался обсуждению и дискуссии.




1Яноши Л. Значение философии для физических исследований.— «Вопросы философии», 1958, № 4, с. 100.
2Sommerfeld A. Münchener med. Wochenschr, Bd. 67, 1920, S. 1268.
3Mасh E. Die Principien der physikalischen Optik. Leipzig, 1921, S. VIII.
4Норманн Ш. Эйнштейн в Париже, с. 15
5Xолтон Д. Эйнштейн о физической реальности. — Эйнштейновский «сборник, 1969—1970. М., «Наука», 1970, с. 213.
6Эйнштейн А. Собрание научных трудов. Т. IV, с. 28.
7Там же, с. 200.
8Там же, с. 201.
9Там же, с. 136.
10Эйнштейн А., Подольский Б., Розен Н. Можно ли считать квантовомеханическое описание физической реальности полным. — В кн.: Эйнштейн А. Собрание научных трудов. Т. III. М., «Наука», 1966, с. 604.
11Кузнецов И. В. Советская физика и диалектический материализм. — В кн.: Философские вопросы современной физики. М., Изд-во АН СССР,1952, с. 47. (Отметим, что в последнее время И. В. Кузнецов уже не расценивал так отрицательно философские взгляды Эйнштейна.)
12Карпов М. А. Критика философских взглядов А. Эйнштейна.— В кн.і Философские вопросы современной физики. М., Изд-во АН СССР, 1952, с. 233.
13Фок В. А. Теория пространства, времени и тяготения. М., Гостехиздат, 1955 с. 13
14Вавилов С. И. Собр. соч. Т. III. М., Изд-во АН СССР, 1956, с. 28.
15Ивфельд Л. И. Мои воспоминания об Эйнштейне.— В кн.! Эйнштейн и современная физика, с. 236.
16См. «Вопросы философии», 1960, № 6, с. 106.
17Делакаров K. X. Философские проблемы теории относительности.
18Холтон Д. Эйнштейн о физической реальности.— Эйнштейновский сборник, 1969—1970, с. 210.
19Васильев А. А. Пространство, время, движение. Берлин, 1922, с. 147.
20Васильев А. А. Пространство, время, движение, с. 146.
21Barnett L. The Universe and Dr. Einstein. N. Y, 1948, p. 11 —12.
22Эйнштейн А. Собрание научных трудов. Т. I, с. 455.
23Там же, с. 456.
24Эйнштейн А., Инфельд Л. Эволюция физики. — В кн.: Эйнштейн А. Собрание научных трудов. Т. IV, с. 492.
25Фок В. А. Система Коперника и система Птолемея в свете общей теории относительности.— В кн.: Николай Коперник. Сборник статей к четырехсотлетию со дня смерти М.—Л., Изд-во АН СССР, 1947. с. 186. См. также: Фок В. А. Теория пространства, времени и тяготения. М., Гостехиздат, 1955.
26Frank Ph. Einstein, his life and times. N. Y., 1947. p 101
27Планк М. Избранные труды, с. 661.
28Там жe, с. 662.
29Ланжевен П. Избранные произведения, M., ИЛ, 1949, с. 155.
30Умов Н. А. Собр. соч. Т. [II. М., 1916, с. 412.
31Вив. В. Новейшее развитие физики и ее применение. Одесса, 1922, с. 54.
32Там же, с. 58.
33Тимирязев А. К. Естествознание и диалектический Материализм, M., 1925, с. 229.
34Мы не касаемся здесь борьбы вокруг теории относительности, которая развернулась в Германии в период господства фашистского режима.Она приняла чрезвычайно острые формы и превратилась не столько в научную дискуссию, сколько и борьбу против личности ее создателя.
35Митин М. Б. Философские науки в СССР на 25 лет. М., Госполитиздат, 1943, с. 26—27.
36Кузнецов И. В. Советская физика и диалектический материализм.— В кн.: Философские вопросы современной физики, с. 56.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

В. Ф. Каган.
Лобачевский

И. Д. Рожанский.
Античная наука

И. М. Кулишер.
История экономического быта Западной Европы.Том 1

Борис Спасский.
История физики. Ч. I

Артур Орд-Хьюм.
Вечное движение. История одной навязчивой идеи
e-mail: historylib@yandex.ru