Книги и чтение
|
Марциал был того же мнения, что и доктор Джонсон. Несмотря на все свои сентиментальные восхваления сельских радостей, они вскоре ему надоели до тошноты. Проведя в родной Испании три года, несмотря на то что он там женился на богатой даме, Марциал признавался своему другу, что скучает по аудитории, к которой привык в Риме, и чувствует себя адвокатом в заморском суде. Он писал, что если и было что-то приятное в его маленьких книжках, то этим они обязаны его слушателям, и чувствовал себя выброшенным на незнакомый берег потерпевшим кораблекрушение, ему не хватало проницательных суждений, изобилия изобретательности, библиотек, театров, публичных собраний – всех тех удовольствий, от которых он неосознанно так много получал и которые так разборчиво отвергал прежде. Очевидно, Рим был неплохим местом для любого, кто ценил интеллектуальную жизнь. Популярным развлечением было послушать людей, чья способность говорить с силой и убеждением и чьи знания закона демонстрировались в спорах перед судьей и присяжными на Форуме. Тонкие ценители достоинств истинного красноречия появились, таким образом, во времена республики, превратив изучение ораторского искусства в практику, гораздо более распространенную и лучше понимаемую, чем в наши дни. Хороший оратор к тому же производил сильное впечатление на толпу. Катулл, вернувшись с Форума в 54 году до н. э., писал, что он очень смеялся: его приятель Кальв блестяще выступал обвинителем против Ватиния, когда кто-то из толпы воздел в восхищении руки и сказал: «Боги, что за красноречивое ничтожество!» Как проницательно указывал Тацит позднее, подобные случаи сплачивали все общество en masse[48], так что почти любого холодного как рыба оратора мог разогреть интерес возбужденной публики. «Публичному оратору полагаются аплодисменты». Во времена империи, однако, тяжбы зачастую слушались в тесных помещениях, где ораторскому таланту не было возможности показать себя. Тогда к тому же исчез величайший стимул ораторского искусства времен республики – произнесение политических речей в Сенате, в результате чего ораторское искусство резко упало с того высокого уровня, на который было поднято Цицероном и его современниками.  Рис. 50. Оратор Еще одна причина упадка состоит в том, что законы становились все сложнее и запутаннее до такой степени, что стало почти невозможно сочетать обширные юридические знания с блестящей защитой. Тем не менее всегда происходило что-то, что могло привлечь аудиторию, располагающую некоторым разумным любопытством и свободным временем. К закату республики и во времена империи появилась мода посещать публичные рецитации, где поэты читали свои стихи. Видимо, они не были слишком популярными. «И бывало ли, чтобы молва о чтении какого-нибудь на редкость замечательного произведения захватывала весь Рим? Тем более чтобы она дошла до провинций?» – вопрошает Тацит где-то в 85 году до н. э. Ювенал говорит поколение спустя:
|