Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Дж. Э. Киддер.   Япония до буддизма. Острова, заселенные богами

Глава 3. Век бронзы и железа

В китайских хрониках династии Хань упоминается «страна ста царств» — хотя в количестве царств, возможно, есть некоторое преувеличение. В более поздних по времени хрониках «Вэй Ци» приводятся названия этих царств. Их точное местонахождение, скорее всего, не совсем соответствует действительности, однако, согласно этому источнику, в числе самых важных регионов того времени были: Ну (На), который, вероятно, находился неподалеку от современной Накаты; Иту (Ито) — местность, протянувшаяся до Карацу; Пуми (Фуми) около Иидзуки. Все они расположены на севере острова Кюсю — там, где Японские острова ближе всего подходят к континенту. Археологические находки, относящиеся к эпохе Яёй и к последующим периодам, не дают практически никакой информации относительно территориального деления этих царств, но характер артефактов в целом и уровень специализации, необходимый для производства каждого их вида, свидетельствуют о наличии классового общества. В эпоху Яёй правящие классы контролировали ремесленников-кузнецов и продажу изделий из металла; производство гончарных изделий в большинстве мест было поставлено на коммерческую основу, а выращивание риса требовало наличия класса крестьян и, возможно, других работников, занимавшихся его продажей или обменом. Железо всегда оставалось металлом простонародья; бронза вскоре после проникновения с континента ее новой разновидности стала использоваться для церемониальных целей, в том числе и религиозного характера.

Состав общества к этому времени значительно изменился и расширился; его основой были иммигранты, из них же, вероятно, состояла и его верхушка. Иммиграцию ничто не сдерживало, и относительно быстрая и повсеместная монголоидизация юга Японии свидетельствует о том, что число переселенцев было весьма значительным. Во многие существовавшие еще в эпоху Дзёмон поселения проникла новая культура; тем не менее, несколько регионов, к числу которых относятся юго-восток острова Кюсю и север острова Хонсю, где, как отмечается в хрониках, по-прежнему жили первобытные народы, удивительно долго не принимали чужеземных обычаев и традиций. Кроме того, судя по немногочисленным кьёккенмёдингам эпохи Яёй, в отдельных регионах, в которых еще какое-то время отдавали предпочтение традиционным способам добывания пищи, постепенно переходили на новые методы — в частности, занялись выращиванием риса. Прекрасный пример этого — Нисигата, префектура Айти.

В начале III столетия до нашей эры, когда еще достаточно сильно ощущалось влияние культуры эпохи Дзёмон, ей на смену постепенно начала приходить культура эпохи Яёй. Следует отметить, что своим существованием культура Яёй обязана влиянию культуры азиатского континента. Собственно говоря, керамика, орудия труда, погребальные обычаи и другие характерные особенности раннего периода эпохи Яёй довольно трудно отличить от артефактов и прочего эпохи Дзёмон, которые к началу Яёй начали приходить в негодность. Мощная экспансия династии Хань ускорила процесс смены одной культуры другой, а с появлением гончарного круга и началом местного производства бронзы в среднем Яёй уклад жизни всей западной части страны претерпел полную трансформацию; сельским хозяйством там стали заниматься по образцу существовавшего на континенте. Распространение керамики Яёй на равнине Ямато в Кансае и на равнине Канто по времени совпадает со все большим привыканием населения к рису как к основной составляющей рациона питания. Прогресс шел от века к веку (хотя, возможно оглядываясь назад, его нельзя назвать очень значительным), продвигаясь от острова Кюсю к Тюгоку и затем к Кансаю, до которого он добрался примерно к 200 году до нашей эры. Еще через сто лет новые веяния захватили Токай, юг префектуры Айти и Сидзуока, а еще через одно столетие, прямо к началу нашей эры — и равнину Канто. В итоге где-то к 100 году до нашей эры они добрались и до средней части Тохоку.

По мере того как влияние континента усиливалось, новая культура все прочнее закреплялась в Японии. В конце концов это привело к тому, что к середине III столетия нашей эры центр культуры эпохи Яёй переместился с острова Кюсю на равнину Ямато, где и оставался более полутора тысячелетий. Средний Яёй охватывает последнее столетие до нашей эры и I столетие нашей эры. Без сомнения, это период самых активных контактов Японии с континентом. В ходе этих контактов некоторым местным правителям присылали с континента различные дары, об отдельных из них даже сохранились упоминания в хрониках. В захоронениях знати находят зеркала, монеты, оружие, браслеты и бусы — это свидетельствует о том, что богатство сосредоточивалось в руках ограниченной группы людей. Вероятно, значительная часть этих вещей попала в Японию из колонии Лоланг в Корее, где китайские товары были представлены очень широко. Их корейские копии, в свою очередь, служили образцами для изготовления аналогов этих товаров в Японии.

Правление императора Ван Ман (9-23 гг. до н. э.) характеризовалось постоянной миграцией населения, что нашло отражение в артефактах того времени. Монеты Хучжуюань были отчеканены в 14 году нашей эры, хотя они, конечно, использовались и после окончания правления этого императора (рис. 17). Кроме Маньчжурии и собственно Китая, они были найдены в четырех местах в Японии: в Хараноцудзи на острове Ики; в Мацубаре, префектура Фукуока, на острове Кюсю; в Хакоисихаме в префектуре Киото и в Уривари, префектура Осака. Широкая география распространения таких изделий говорит о том, как далеко проникали товары с континента на территорию страны. Находившиеся в археологическом комплексе с ними предметы (в Мацубаре это каменный наконечник копья и шлак от выплавки железа, а в Хакоисихаме — каменные, бронзовые и железные наконечники копий) говорят о том, что в данный период в ходу были одновременно и бронза и железо.

Золотая печать, возможно чересчур сильно похожая на настоящую, потому что она слишком точно соответствует всем известным параметрам таких изделий, как говорят, была обнаружена в 1784 году на острове Сига в префектуре Фукуока (рис. 18). Верх печати сделан в форме змеи, голова которой повернута назад, а тело украшено вдавленными отметинами — все это ни в коей мере не противоречит стилю китайской династии Хань. На печати есть надпись, которую можно перевести следующим образом: «(от) императора Хань царю Ну». Поскольку в «Книге поздней Хань» упоминается подобный подарок императора Гуан У, сделанный им в 57 году нашей эры, то печать из Сигасимы, возможно, является подлинной. Об обстоятельствах ее обнаружения ничего неизвестно, остается удовлетвориться тем, что она, по крайней мере, символизирует то время.

Самая большая группа первых привозившихся в Японию зеркал принадлежит к так называемому типу TLV, который приобрел наибольшую популярность в начале I столетия нашей эры. Лишь немногие из них датированы, а после 125 года нашей эры зеркала династии Хань фактически перестали привозить в Японию. Возобновление импорта в периоды Троецарствия и Шести династий подтверждается тем фактом, что среди нескольких сотен китайских зеркал, обнаруженных в захоронениях на территории Японии, есть зеркала с датами, относящимися как к государству Вэй (220-80 гг. н. э.), так и к государству У (222-80 гг. н. э.).

Зеркала китайского производства, а также зеркала, изготовленные по их образцу, наглядно показывают, насколько сильным было влияние китайской культуры в различные этапы истории; изделия династии Хань находят почти исключительно в префектурах Сага, Фукуока и Нагасака на севере острова Кюсю — то есть в тех местах, где влияние китайской культуры почувствовалось в первую очередь. Эти зеркала чаще всего встречаются в захоронениях вместе с бронзовым оружием явно китайского производства. Зеркало было не только символом богатства и высокого общественного положения, его также наделяли и магической силой — в результате раскопок и тщательного исследования могильников на территории Японии эта гипотеза получила более солидное подтверждение, чем при аналогичных раскопках на родине зеркал в Китае. В Японии зеркало имело и дополнительное значение — его считали воплощением солнечного диска, который в конечном итоге являлся олицетворением императорской власти.

В то время как благодаря притоку иностранных товаров коренное население Японских островов начало понимать потенциальную ценность предметов из металла, а позиции правящей верхушки, состоявшей в значительной степени из иммигрантов, укреплялись, все более очевидным становился недостаток сырья. Отчасти он компенсировался изготовлением каменных копий заморского оружия из металла. Временами отход от образца был весьма значительным; тем не менее, даже в этом оружии чувствовалось влияние сделанного в Корее — к такому выводу приходишь при анализе находок в южной части Корейского полуострова. На острове Кюсю примерно в десяти местах были обнаружены изделия, аналогичные корейским. Иногда их относят к энеолиту. Ножи из камня были найдены даже в Сендае, префектура Мияги, и в Катамати, префектура Ниигата. Обстоятельства обнаружения этих предметов в столь отдаленных местах вызвали ряд вопросов, однако каменные ножи периода могильных курганов часто очень сложно отличить от ножей эпохи Яёй. Кроме того, наличие единичного предмета, совершенно не вписывающегося в конкретный археологический контекст, в очередной раз напоминает нам о наличии процесса перемещения одиночных предметов, к чему каждый археолог должен быть готов.

Кинжал с фигурной рукоятью очень напоминает корейский; несколько таких изделий было обнаружено на острове Цусима (рис. 19, б). Данный кинжал принадлежит к типу наиболее близких по внешнему виду к тем, что изготавливались на Корейском полуострове. Бронзовые заостренные на конце наконечники копья и алебарды, оба с парой проушин для их закрепления, — это близкие копии заморских изделий, а вот наконечник копья, найденный в Киото, все же довольно далек от своих прототипов (рис. 19, д, е). В целом каменные кинжалы не являются точными копиями известного нам бронзового оружия тех времен, поэтому существует возможность того, что некоторые из таких изделий скопированы с железных кинжалов. В частности, это может относиться к более простым изделиям данного типа. Еще больше вероятность того, что по образцу железных кинжалов были изготовлены наконечники копий и алебард с одной проушиной (рис. 19, в, г). Вероятно, в основном это оружие было сделано до появления массового производства бронзового оружия в Японии.


РИСОВОДСТВО И СЕЛЬСКИЕ ОБЩИНЫ

Отпечатки от зерен риса на керамических сосудах раннего Яёй подтверждают, что уже в самые ранние периоды этой эпохи экономика страны постепенно начала приобретать новые черты, становясь все более похожей на континентальную. Свидетельства того, что дикий рис был известен в эпоху Дзёмон, отсутствуют. В поселении Итадзуке, префектура Фукуока, которое является хорошим примером поселения переходного периода от эпохи Дзёмон к эпохе Яёй и исследование которого помогает ученым понять, как осуществлялся этот переход, в культурном слое Дзёмон никаких признаков риса найти не удалось, а в культурном слое Яёй остатки рисовых зерен были найдены. Во всех крупных поселениях эпохи Яёй обнаружены остатки рисовой соломы, шелухи или отпечатки рисовых зерен. Как правило, эти окаменевшие остатки или зерна находят внутри, на дне сосудов, или снаружи, на их основаниях. Такие находки были сделаны в Уривари, Нисисиге, Уриго, Торо, Карако и нескольких других местах. Раскопки Торо дали археологам новую информацию о плане поселения, устройстве жилищ и амбаров, расположении полей и орудиях труда, которыми пользовались при обработке земли, и о том, какую утварь использовали в хозяйстве.

Похоже, что в тот период существовали по крайней мере два сорта риса, хотя отличия между ними были минимальные. Один был распространен на севере, а другой — на юге префектуры Фукуока. Рис попал в Японию из восточных районов Китая — местности, расположенной между реками Желтая и Янцзы. Во всяком случае, выращивавшийся тогда в Японии рис находится в самом близком родстве с рисом из тех мест.

Еще одним подтверждением факта, что общество того времени было аграрным, служит обычный женский нож-жатка, каких встречается немало в каждом раскопе (рис. 20). Каменные жатки были разных размеров: самые большие имели длину 30,5 сантиметра, никаких отверстий в них обычно не делали. Наиболее распространенными были жатки длиной до 15 сантиметров с двумя отверстиями. Чаще всего они представляют собой кусок грубо обработанного камня. В Корее и на острове Кюсю предпочтение отдавали жаткам с выпуклым или прямым режущим краем, а в Кансае достаточно часто попадаются жатки с вогнутым режущим краем, иногда с тремя отверстиями (рис. 20, г). В отверстия продевались веревки, которые в ходе работы можно было завязать вокруг руки. Существовали и железные жатки, однако их сохранилось очень мало.

В связи с подготовкой стройплощадки для возведения общественного здания в 1936 году начались раскопки Карако — занимающего большую площадь археологического памятника около деревни Кавахигаси в княжестве Сики, префектура Нара. Оно находится в одной из самых низких точек равнины Ямато — судя по всему, в дельте древней реки Хатсусэ, которая впадала в одно из озер, расположенных в центре равнины. В донных отложениях сохранились деревянные сельскохозяйственные орудия, лари, корзины, сети для подвешивания сосудов и буквально сотни глиняных сосудов, часто попадающихся целыми группами, как будто бы их специально так ставили (фото 36, 40). Археологи нашли остатки примитивных колодцев шахтного типа и стволы деревьев, выдолбленные изнутри. Последние были вкопаны в землю — очевидно, они тоже служили своеобразными колодцами для воды (фото 37). Поселение Карако датируется периодом раннего или среднего Яёй.

Поселение Торо, находящееся на побережье к югу от города Сидзуока, было обнаружено в 1943 году случайно, когда началось строительство завода по производству пропеллеров для самолетов. Община Торо процветала в период среднего и позднего Яёй. В ходе раскопок было найдено 11 жилищ, приподнятых над землей на столбах, и два амбара (фото 35). Возможно, произошло наводнение и деревня была залита водой, что вынудило жителей покинуть ее. Только благодаря этому деревянные постройки и изделия сохранились настолько хорошо. В течение многих веков местные крестьяне обрабатывали поля и даже не подозревали, что под ними скрывается древнее поселение. Дома Торо расположены к северо-западу от полей на небольшой возвышенности неподалеку от лесного массива, который, в свою очередь, поднимается еще выше в горы — именно там люди эпохи Яёй добывали древесину для строительства домов и изготовления хозяйственной утвари. Дома возводились над ямой выше поверхности земли; чтобы край ямы не осыпался, его укрепляли деревянными кольями. Жилища имели овальную форму, из них большинство ориентировано на юг, в направлении рисовых полей. Реконструированное жилище, хотя и построено не над ямой, имеет четыре массивных опорных столба, на которых сверху положены тяжелые балки (фото 34). На балки опирается множество тонких шестов; стены сделаны из толстого слоя соломы. Сверху над крышей сделана надстройка особой конструкции, известная и в наши дни, которая одновременно выполняет функции и вентиляционного отверстия, и экрана для защиты от солнца. Над дверным проемом имеется небольшой козырек. Жилища эпохи Яёй обычно круглые или продолговатые, размером примерно 7x6 метров (рис. 3, в). Часто в одном из концов дома установлены по два отдельно стоящих шеста, которые поддерживают центральную балку. Такие же столбы использовались и при строительства амбаров — например, подобных изображенному на бронзовом колокольчике, найденном якобы в Кагаве на острове Сикоку. Сейчас его можно увидеть в храме Исэ (фото 52). Амбары возводили на восьми столбах высотой примерно 170 сантиметров каждый; попасть в них можно было по бревну, выполнявшему функции лестницы; от грызунов амбары были защищены специальными ловушками (фото 106). Стены амбаров были деревянными; крышу покрывали толстым слоем соломы или тростника; по сравнению с венчающим карниз коньковым брусом свес крыши делали короче. На обнаруженном в Карако черепке от сосуда изображены два человека, забирающиеся по лестнице в сооружение именно такого типа.

Амбары находились на некотором отдалении от жилищ, ближе к рисовым полям. В Торо были найдены 33 таких поля, отделенные друг от друга тропинками, для прочности в землю по бокам тропинок вбивали заостренные с одного конца деревянные столбики длиной около метра; в отдельных местах они установлены вплотную (фото 38). За тем, чтобы на полях все время стояла вода, следили внимательно и постоянно, хотя не вызывает сомнения, что в условиях низменности особых сложностей это не вызывало. Девять полей в Торо имели средний размер — их площадь составляла 1200 квадратных метров. Самым большим было поле площадью 2400 квадратных метров, а самым маленьким — площадью около 404 квадратных метров.

Что касается артефактов, то в Торо обнаружили главным образом деревянные предметы — от частей лодок-долбленок до остатков ткацких станков. В числе сельскохозяйственных орудий были найдены лопаты, грабли и мотыги (рис. 21, г, д, ж). Вероятно, когда-то их рабочие части были обиты железом — конечно, если это позволяли экономические условия данной общины. Археологи нашли огромные, похожие на ласты деревянные сабо для передвижения по залитым водой полям, которые по размеру лишь немного не дотягивали до снегоступов, а также пестики. Длина самого большого пестика для дробления рисовых зерен вне жилища составляет около 130 сантиметров (рис. 21, б). Под стать этому пестику и большие деревянные ступы, по форме они абсолютно идентичны ступе, изображенной на бронзовом колокольчике (фото 52). Рис варили в специальных пароварках. В обиходе были и другие изделия из дерева: небольшие пестики, ложки, черпаки, палочки для разведения огня, а также разнообразные чашки и плошки (рис. 22). Как видно на рисунке, формы сосудов были самыми разнообразными, однако большинство из них украшено волнообразным узором — самым популярным мотивом периода среднего Яёй. Плошки делали простые, на ножке, а иногда они состояли из нескольких частей и по форме напоминали кубки. Один из найденных сосудов этого типа — монолит со слегка вогнутой верхней частью; создается впечатление, что это не до конца обработанная заготовка, но, скорее всего, это была подставка для светильника. Многие плошки с ножкой и такие «подставки» сделаны из дерева, иногда на них краской нанесены узоры. Похоже, что в те времена подставки для светильников пользовались большим спросом.

Мы рассказали о живших в долинах общинах, занимавшихся выращиванием риса. Может сложиться впечатление, что рис в первые века его культивирования выращивали только в долинах, как в наиболее удобных для этого местах, однако это не так. Судя по всему, рисоводством занимались и жители гор. Возможно, они не могли переселиться на более подходящие для этого занятия земли из-за того, что те уже были заняты их проявившими большую активность собратьями, или же из-за того, что просто не хотели приспосабливаться к новым методам ведения хозяйства. Обнаружен целый ряд поселений, практиковавших выращивание риса в далеко не самых удобных для этого условиях. Наиболее известной из таких общин было поселение Теннодзаи, в настоящее время находящееся на территории города Сиракава, префектура Фукусима, которое было расположено достаточно далеко от побережья в невысоких горах. Там найдено много керамики эпохи Яёй и зерна риса, которые однозначно указывают на то, что рис входил в рацион членов этой общины. Можно также сделать вывод о том, что рис стал предметом торговли, однако в отдаленных и труднодоступных районах обменять его на какие-то другие товары было очень сложно. Несмотря на это, не вызывает сомнения, что в его отсутствие жители гор, как и раньше, всегда могли воспользоваться практически неиссякаемыми запасами дикорастущих даров природы: орехов, ягод и фруктов. Кроме того, они могли охотиться на диких зверей и птиц.

Люди эпохи Яёй по-прежнему пользовались большими грубо обработанными каменными орудиями труда (рис. 23, д). Такие изделия более или менее прямоугольной формы находят во многих древних поселениях. Однако к этому времени стали появляться и шлифованные, а иногда даже тщательно отполированные небольшие топоры. Существует три основных вида топоров, особо примечательны два из них: с тонким лезвием, на одной стороне которого сделана широкая выемка, и топоры с зарубкой. Последний из упомянутых вид топоров и узкое долото с заостренным краем датируются периодом среднего Яёй (рис. 23, а-г). Кроме этих орудий труда, также были найдены прямые и изогнутые ножи, шила и иглы. К моменту возникновения поселения Торо появились первые приспособления для прядения: археологам довольно часто попадаются каменные диски для веретен. Кроме того, в Торо сохранились и целые челноки, а из обнаруженных деталей ткацкого станка вполне можно реконструировать и сам станок.

Длина найденного в Торо лука составляет 58 сантиметров; он, как и луки эпохи Дзёмон, был сделан из узких деревянных пластин, связанных между собой корой. Наконечники стрел делали из железа, бронзы, кости или камня. Следует заметить, что железные наконечники встречаются реже всего. Каменные наконечники были четырех видов: наиболее многочисленными были наконечники с хвостовиком, а самыми редкими — наконечники с вогнутым основанием. Наконечники всех типов использовались постоянно.

Изображениями тех зверей и птиц, которые считались самой желанной добычей, древние жители Японских островов любили украшать керамику и бронзовые колокольчики. Конечно, в этих рисунках нашли отражение и религиозные верования людей того времени. На одном из колокольчиков изображен охотник и пять его собак, загнавших кабана; стоящий рядом с обессилевшим животным человек собирается прикончить его (фото 52). На другой картинке на том же колокольчике — охотник со стрелой в руке выслеживает оленя. На третьей — два журавля. Взглянув на третью картинку, сразу же вспоминаешь, что при раскопках поселений эпохи Яёй их кости встречаются довольно часто. Две эти птицы вновь встречаются нам на колокольчике из префектуры Сидзуока (рис. 25, б, в). На остатках керамических сосудов из Карако сохранились рисунки оленей с необычно длинными шеями. Это же поселение подарило нам еще одну находку — кости коровы, правда, данная находка была единичной.

Собирание раковин моллюсков постепенно отошло на второй план, и меньшее количество раковинных куч, датируемых эпохой Яёй, говорит о произошедших изменениях в повседневной жизни и хозяйственной деятельности человека. Весьма значительный размах приобрело рыболовство — об этом можно судить по увеличившимся размерам каменных и глиняных грузил для сетей (рис. 27, в, ж, з). В кьёккенмёдинге Уриго около города Тоёхаси было найдено множество рыболовных крючков из кости, раковин моллюсков и костей рыб — как морских, так и пресноводных. В Титанэ на острове Садо обнаружили остатки деревянных весел и сачков. Изображенные на одном из колокольчиков рыбы напоминают дельфинов (рис. 25, а). А на довольно плохо сохранившемся колокольчике из префектуры Фукуи был сделан целый ряд рисунков, в том числе и рисунок лодки (рис. 26). Иногда его трактуют как эпизод во время рыбной ловли, которая требовала совместных усилий нескольких человек. Похоже, что стоящий на корме лодки человек держит в руках весло, за ним видна голова и верхняя часть тела другого человека. На обнаруженном в Карако сосуде изображены два человека (фото 59). Один из них — судя по всему, одновременно впередсмотрящий и шкипер — стоит на носу лодки, второй сидит у весел, еще три пары весел свободны. Возможно, с точки зрения художника, главным во всей этой сцене были именно весла. Но даже они даны очень схематично; рисуя слева направо, последние пары он толком не прорисовал. По всему сосуду изображены водоплавающие птицы — это напоминает о сосуде из провинции Гифу с рисунками охотящихся бакланов. Особенности художественного стиля рисунков на колокольчиках и на керамике достаточно близки — это треугольники вместо головы и палочки, обозначающие тела людей.

Помимо обнаруженных в поселениях остатков дикорастущих плодов и злаков, там были найдены и остатки культурных растений: в эпоху Яёй выращивали персики, дыню сетчатую, грецкий орех, каштан и сою.

О том, что в это время люди достаточно активно занимались ткачеством, свидетельствуют не только найденные в Торо фрагменты ткацких станков, но и остатки ткани, сохранившиеся в кувшинных захоронениях. В Сугу в ткань было завернуто зеркало, еще один образец ткани лежал в керамическом сосуде в деревне Миаи, префектура Сага. В кьёккемёдинге Нисисига, префектура Айти, на основании одного из сосудов остались четкие отпечатки ткани, похоже сотканной из волокон конопли. А в Нодзаве, префектура Тотиги, судя по дошедшим до нас отпечаткам ткани, древние мастера, вероятно, использовали волокна дикорастущей китайской крапивы рами. Не исключено, что из нее же была сделана и ткань в Нисисиге. В обоих случаях нити основы и уток переплетены S-образно; на одном сантиметре соотношение между ними варьируется от 7 к 11 в Нодзаве до 10 к 24, 8 к 16, 7 к 14 и 7 к 13 на отпечатках в Нисисиге. Совершенствование методов ткачества произошло примерно в период среднего Яёй. Считается, что жители Японских островов тоже обязаны этим прибывшим с континента переселенцам. Безусловно, это сказалось на повышении жизненного уровня аборигенов, однако одновременно на хозяйку дома оказались возложены новые обязанности.

Появление таких необходимых предметов повседневного использования, как сельскохозяйственные орудия, домашняя утварь и ткацкие станки, уж не говоря о делавших более комфортными условия жизни архитектурных новшествах, стало возможным только благодаря использованию передовых для того времени орудий труда и приемов обработки дерева. С помощью инструментов из железа мастера смогли, в отличие от мастеров прошлого, изготавливать изделия очень высокого качества. Нет сомнения, что общины, чиоло членов которых к этому времени заметно увеличилось, считали необходимым иметь какое-то определенное количество орудий труда в общественной собственности.

Для изготовления ларей в амбарах и жилых домах использовался главным образом кедр; сельскохозяйственный инвентарь и шанцевые инструменты делали из дуба, по прочности превосходящего кедр. С точки зрения древних жителей Карако, для чаш и похожих на кубки подставок больше всего подходили вишня, тутовое дерево и дзельква граболистная. Нынешнее состояние этих предметов является убедительным доказательством того, что поверхность изделий из дерева была тщательно выровнена и отполирована. Расписанные краской подставки являются еще одним подтверждением того, что сами мастера считали свою работу завершенной, а изделия подготовленными к росписи.


ПОГРЕБАЛЬНЫЕ ОБЫЧАИ

В эпоху Яёй существовало несколько способов погребения, однако наиболее распространенными были захоронения в каменных гробницах — цистах и кувшинные захоронения. Там, где в Яёй еще не отказались от кьёккенмёдингов, покойников, как и в Дзёмон, хоронили в них. Кроме того, практиковались и другие методы погребения: в простой вырытой в земле яме, прикрытой сверху камнем или деревом (такие захоронения часто встречаются на кладбищах по соседству с кувшинными), и в небольших углублениях прямоугольной или продолговатой формы.

Обычай сооружения каменных гробниц пришел из Кореи; скорее всего, в них хоронили власть имущих. Цисты делали из сравнительно тонких каменных плит, иногда на это уходило совсем немного материала; часто встречаются довольно аккуратно вырезанные плиты. Каменные гробницы неравномерно разбросаны по островам между Кореей и Японией, они есть также на севере острова Кюсю и наиболее близкой к острову Кюсю оконечности острова Хонсю (карта 3). Больше всего цист на острове Цусима, а вот на западе префектуры Фукуока, где в весьма значительных количествах сосредоточены кувшинные захоронения, их на удивление мало. Поскольку на многих кладбищах, например на острове Ики, имеются захоронения как кувшинного типа, так и в цистах, можно предположить, что существовал какой-то период, когда одновременно практиковались оба способа погребения (фото 39). В местности Теннодзан, расположенной вдоль реки Симада на юго-востоке префектуры Ямагути, цисты были обнаружены в нижней части культурного слоя, а кувшинные захоронения — над ними. Эта находка помогла понять, какой из двух погребальных обычаев более древний. Еще один аргумент в пользу большей древности каменных гробниц (не учитывая значительного числа известных случаев одновременного существования обоих обычаев) заключается в том, что в цисты вместе с умершим чаще всего не клали никаких предметов. Судя по всему, эти захоронения были сделаны еще до появления практики помещения в могилу личных вещей покойного. Напротив, в кувшинных захоронениях — в самой погребальной урне или рядом с ней — часто попадаются различные украшения, зеркала, оружие и другие предметы. Дольше всего обычай захоронения в каменных гробницах продержался на Цусиме, правда, к тому времени остров уже утратил свое былое значение в качестве перекрестка дорог с континента на Японские острова. В цистах там нередко находят изделия из железа, бронзы и камня. А всего лишь несколько лет назад ученые были убеждены в обратном: что сначала появились кувшинные захоронения, а потом цисты — предшественницы курганных захоронений.

Каменные гробницы обычно встречаются группами по шесть или более штук. Примечательна гробница № 5 на кладбище Дойгахама в префектуре Ямагути: ее специально достраивали для того, чтобы похоронить несколько человек; всего в ней находились останки пяти взрослых мужчин. На этом же кладбище некоторых умерших хоронили и за пределами гробниц; хотя никаких других артефактов рядом с ними обнаружено не было, сохранились украшения с их погребальных одежд.

Каменные гробницы были распространены в периоды раннего и среднего Яёй. Кувшинные захоронения имеют более продолжительную историю: они появились в период раннего Яёй и активно практиковались на острове Кюсю примерно до принятия буддизма в VI веке нашей эры. Интересно, что этот обычай не вышел за пределы острова Кюсю. Данный феномен можно объяснить так: к тому времени, когда кувшинные захоронения приобрели значительную популярность и этот обычай уже был готов распространиться на новые территории по побережью Внутреннего моря, из Кансая пришла новая мода — возводить погребальные курганы. Более внушительные внешне, они произвели сильное впечатление на местных жителей, поэтому, естественно, стали возводить именно их. А кувшинные захоронения в последние два столетия их существования использовались главным образом для детей.

Карта 3. Каменные гробницы и кувшинные захоронения на юго-западе Японии.

Известно, что захоронение останков умерших в урнах производилось в Китае со времен неолита; погребальные урны находят в Маньчжурии и в Лоланге в Корее, однако их число не идет ни в какое сравнение с огромным количеством кувшинных захоронений в Японии. К тому же данный способ погребения в Китае, Корее и Японии имеет очень большие отличия. Возможно, первые захоронения в урнах появились в Китае, оттуда этот способ попал в Японию, а затем, уже видоизмененный, вновь возвратился на континент — в Корею. Обычно захоронения в урнах бывают двух видов: в двух сосудах (временами одного размера, но чаще разных) и в одном сосуде с каменной или деревянной крышкой. Поля погребальных урн могут состоять из 30 или более захоронений, хотя в среднем их бывает около 10. Разнообразие типов керамики на одном и том же кладбище говорит о том, что захоронение проводилось там в течение длительного периода. Кладбища старались устроить на возвышенности над поселением — в географических условиях Японии такие точки всегда находятся неподалеку. Безусловно, так поступали потому, что более низкие места удобнее для жизни, а склоны гор не затапливаются во время наводнений. В поселении Хиэ на территории нынешнего города Фукуока погребения располагались к северу от жилищ, от последних их отделяла канава.

Когда каменные гробницы утратили былую популярность, японская аристократия восприняла новый для себя обычай кувшинных захоронений, хотя, вероятно, по сравнению с цистами он нравился ей меньше, поскольку был не таким пышным. Сейчас археологу сложно отличить кувшинное захоронение знатного человека от захоронения представителя среднего класса. Единственными указаниями могут быть размер погребального сосуда, количество и качество найденных в нем или рядом с ним артефактов.

Наличие в этих погребениях множества привозных китайских изделий является еще одним доказательством того, что основная часть кувшинных захоронений относится к периоду среднего Яёй — то есть к тому времени, когда такие новинки широким потоком шли на юг Японии. Кроме того, было более разумным хоронить чужеземные экзотические изделия вместе с умершим, ведь свои привычные колокольчики и оружие использовались для других целей — заметим, что эти изделия тоже захоранивали — специально и совершенно самостоятельно, однако преследуя совсем иные цели.

В кувшинных захоронениях находят следующие предметы китайского изготовления: стеклянные бусины, стеклянные диски пи, железные топоры, кинжалы, наконечники алебард и копий; бронзовые зеркала времен правления династии Хань; железные, бронзовые и стеклянные браслеты. Там встречаются и изделия местного производства: бусины — круглые, овальные и в форме запятой, браслеты из раковин и разнообразные каменные ножи. Не вызывает сомнений, что датируются эти предметы примерно двумя средними столетиями правления династии Хань — последним столетием до нашей эры и первым столетием нашей эры.

Что касается кувшинных захоронений, где в качестве погребальной урны используются сразу два сосуда, то они наглядно демонстрируют, как люди методом проб и ошибок осваивали этот способ. Сосуды, уложенные в землю горизонтально, пострадали сильнее всего, ведь они не могли выдержать веса находящейся над ними почвы. Отчасти это объясняется тем, что они были самыми ранними по времени и, естественно, оказались ниже более поздних захоронений. Постепенно люди обнаружили, что если закопать сосуд в землю под углом, то он сможет выдержать больший вес. Поэтому, используя бытовые понятия, можно сказать, что самые ранние кувшинные захоронения были, как правило, горизонтальными, захоронения среднего периода делались под углом примерно 30 градусов, а позднего — под углом 45 градусов.

В первых захоронениях сосуды были изготовлены еще до появления гончарного круга. Тем не менее, они имеют вполне достаточный объем — туда помещаются останки взрослого человека. При устройстве захоронения обычно два сосуда примерно одинакового размера, в которых уже находилось тело, укладывались горизонтально горло к горлу. Гончарный круг сделал возможным усовершенствовать процесс лепки сосудов и еще больше увеличить их объем. Возможно, в это время произошло разделение труда — кто-то стал заниматься только гончарным делом, кто-то — только торговлей. Вместе с появлением гончарного круга из Кореи пришел еще один обычай — над кувшинным захоронением сооружать дольмен. На кладбище в местечке Сугу недалеко от города Фукуока, где в основном сосредоточены захоронения в больших двойных сосудах периода среднего Яёй, с 1899 года было обнаружено более 50 кувшинных захоронений. Самая длинная погребальная урна, состоящая из двух сосудов, была найдена в 1929 году, общая длина этого захоронения — 204 сантиметра 12 миллиметров (фото 41). Оно находилось в земле под углом 30 градусов и было ориентировано с севера на юг. В отличие от некоторых других в Сагу данное захоронение не было прикрыто камнем; каменные плиты с погребений еще полвека назад довольно часто попадались местным крестьянам. Уникальность кладбища в Сугу заключается и в том, что это единственное место, где в погребальных кувшинах, сохранность которых обеспечивали каменные плиты, до наших дней дошли предметы, помещенные туда с умершим.

Дольмены этого типа состоят из единственного большого камня (иногда это бывает кусок гранита), который опирается на выложенные более или менее правильным кругом камни меньшего размера. Такое сооружение обозначало место захоронения и защищало его от случайного разрушения в дальнейшем. В Корее дольмены возводились над каменными гробницами. Должно быть, этот способ погребения был привнесен в Японию в то время, когда там еще не отказались от сооружения цист. Во всяком случае, это подтверждают находки в Исигасаки и Суваике в префектурах Фукуока и Сага соответственно, где каменные гробницы-цисты сверху защищены дольменами. После того как обычай возведения дольменов в Японии прижился, он был перенесен и на кувшинные захоронения. Типичный пример этого — захоронение в поселении Ода в деревне Китаёри, префектура Фукуока. Там размещенные по диагонали двойные сосуды находились на 10 сантиметров ниже каменной плиты (рис. 28, б). А вот дольмен № 1 на кладбище Хаямадзири в деревне Кагами, префектура Сага, стал для ученых загадкой: под ним вверх дном стояло пять сосудов, еще один сосуд находился в стороне (рис. 28, а). Данный археологический памятник был открыт в 1915 году, на следующий год были проведены раскопки, в результате которых были обнаружены четыре мегалита. Возможно, перевернутое положение сосудов объясняется, во-первых, стремлением занять как можно меньше места и, во-вторых, желанием уменьшить площадь той части сосуда, на который давит земля. Интересно, что в настоящее время на западе префектуры Сага местные жители хоронят покойников тоже в сосудах, устанавливаемых вертикально с целью экономии драгоценной земли.

Качество керамики периода среднего Яёй было достаточно высоким, поверхность изделий часто шлифовалась или разглаживалась с помощью деревянных инструментов. Однако к периоду позднего Яёй погребальные сосуды, как и в раннем Яёй, вновь становятся грубыми и плохо обожженными, а их нижняя часть сходит почти на конус. Следует отметить, что в это время для кувшинных захоронений стали использовать только один сосуд. Возможно, тенденция к изготовлению более грубых изделий объясняется появлением новых погребальных обычаев и тем, что, следуя новой моде, лучшие гончары бросили все силы на выполнение более выгодных заказов, в результате чего качество этой керамики снизилось.


ИЗДЕЛИЯ ИЗ БРОНЗЫ

Для того чтобы полнее отвечать вкусам и потребностям местного населения, привозимые из других стран на Японские острова изделия претерпевали многочисленные модификации. С этой точки зрения особый интерес представляет бронзовое оружие. Оно делится на четыре основных типа, из них три имеют подтипы (это относится как к привозному, так и к местному оружию), отличающиеся друг от друга размерами и качеством металла. Так, в Японии при изготовлении оружия меньше использовалось олово.

Первый тип оружия — обоюдоострый меч, иногда по размеру не превышающий кинжала, однако всегда имеющий неширокое лезвие и сужающуюся рукоять (рис. 29, а-в). Таких мечей найдены считанные единицы; как правило, оружие этого типа встречается в префектурах Фукуока, Сага и Нагасаки на острове Кюсю и в префектуре Ямагути в южной части острова Хонсю. Форма, качество литья и декоративная отделка такого оружия свидетельствуют о его континентальном происхождении. Представленный на рисунке экземпляр из Коцугу, префектура Ямагути, полностью идентичен мечу из Южной Маньжчурии (рис. 29, в). Меч из Касивадзаки и подобные ему имеют явное сходство с типом оружия, весьма распространенным в Китае и известным в Корее (рис. 29, б). Без сомнения, эти изделия относятся к очень раннему периоду существования бронзового оружия — к I-II векам до нашей эры, то есть к завершающему этапу правления династии Чжоу, когда обоюдоострые мечи еще не сдали своих позиций. С приходом к власти в Китае династии Хань такие мечи начали постепенно исчезать. Рукоять меча из Касивадзаки украшена изображениями птичьих голов и клювов — высокий уровень мастерства декорирования полностью соответствует лучшим изделиям оружейников времен династии Хань.

Оружие второго типа точнее всего будет назвать алебардой ко. Как правило, у нее лезвие находится примерно под прямым углом к древку: оно соединяется с древком при помощи крепежа, вставляемого в специальные отверстия, а также при помощи короткого хвостовика. Китайские алебарды обычно имеют меньший размер, японские отличаются более широким лезвием (рис. 29, г, д). Два других типа оружия — это наконечники копий: один тип с хвостовиком, второй со втулкой. Первый тип наконечников иногда не без оснований называют кинжалом, однако совершенно очевидно, что это изделие — переходный этап от кинжала к наконечнику копья, который в Японии с ходом истории постепенно все больше становился похож собственно на наконечник копья (рис. 29, е, ж). Оба данных вида оружия по размеру меньше своих предшественников с континента и самых ранних местных образцов; на островах размеры этих видов оружия превышали континентальные, и лезвия делались более широкими. Оружие из Сугу имеет остроугольную нервюру и насечки на хвостовике для прочного присоединения к рукояти (фото 42). Кинжалы этого типа очень часто встречаются при раскопках археологических памятников в Корее. Другая находка из Сугу по всей длине имеет продольные желобки — точно такое же оружие попадается и в Корее (фото 44). Такие наконечники копий с хвостовиками и втулками на Кюсю часто находят рядом.

Наконечники со втулкой раннего периода тоже либо короткие и широкие, либо более длинные и узкие — тем не менее и те и другие с точки зрения использования вполне практичны. С течением времени они становятся очень большими и широкими; плоское и сильно расширившееся лезвие приобретает такую форму, которую нельзя назвать функциональной. Учитывая то, что такой наконечник очень легкий и изготовлен из достаточно хрупкого металла, его практическое использование представляется сомнительным (рис. 29, к-м). Таким образом, разница между континентальными образцами и сделанными на островах очевидна: оружие любого типа с широким лезвием явно имеет местное происхождение и, следовательно, оно выполняло чисто церемониальное предназначение.

Оружие было первым попавшим на Кюсю изделием из бронзы, оно на целых полтора столетия опередило основную волну зеркал периода династии Хань. Однако примерно к 50 году до нашей эры, когда поток оружия иссяк, зеркала стали поступать на Японские острова во все возрастающих количествах. Зеркала периода правления династии Хань продолжали завозить сюда почти до середины II века нашей эры. Уже к концу I века до нашей эры ремесленники-иммигранты и местные мастера отливали оружие в Японии, и такая практика имела место вплоть до конца II века до нашей эры. Позднее, опять под влиянием новых веяний, изменился предпочитавшийся прежде тип оружия: меч стал длинным, острым только с одной стороны, и делать его стали из железа. Так выглядело типичное оружие периода могильных курганов, причем не вызывает сомнения, что ранние образцы этих изделий тоже были привозными и что поступали они в Японию через Корейский полуостров. Примерно в это же время на острова в больших количествах начали завозить зеркала периода Троецарствия. Встречающееся в кувшинных захоронениях оружие в основном китайского производства. Лезвия алебард явно континентального происхождения иногда находят в столь далеких местах, как Хиросима на побережье Внутреннего моря и даже за пределами острова Хонсю (карта 4). Однако такие же изделия местного производства редко попадали за пределы острова Кюсю и западной части острова Хонсю — судя по всему, их популярность падала еще до того, как мода на оружие этого типа достигала глубинных районов Тюгоку.

Наконечники копий или, точнее, наконечники-кинжалы смогли продвинуться в глубь территории страны дальше других типов оружия — на удивление много таких изделий работы японских мастеров находят в регионе Внутреннего Японского моря и особенно на северо-востоке острова Сикоку. Китайские оригиналы этого оружия попадаются очень редко. Наконечники-кинжалы — это единственное изготовленное в Японии оружие, которое пытались как-то декорировать. Так, встречаются наконечники-кинжалы со сделанным в процессе отливки геометрическим орнаментом на плоских поверхностях около рукояти. Довольно часто археологи находят такое оружие сразу по нескольку штук — по 10 и более — вне археологических комплексов и отдельно от каких бы то ни было других артефактов. Обычные места подобных находок — склоны гор или ровные площадки в горах, с которых открывается хороший обзор окрестностей. Вероятно, данные предметы наделялись каким-то символическим смыслом или использовались в ритуалах, связанных с вознесением благодарности духам — покровителям равнин, от которых зависит плодородие земель, и просьбами о даровании людям еще больших благ — в те времена такой обычай был в особом почете у жителей побережья Внутреннего Японского моря.

Карта 4. Места обнаружения предметов из бронзы на западе Японии.

Еще больше загадок связано с наконечниками копий со втулкой. Всего было обнаружено более 300 таких изделий местного изготовления. Клады с наконечниками встречаются вне археологических комплексов, часто в кладе находится сразу несколько (может быть до 16) изделий. Обычно они уложены рядами вплотную друг к другу. В среднем в кладе бывает по 4-5 наконечников. На востоке острова Кюсю в предместье Усуки, префектура Оита, в археологическом раскопе были найдены 7 таких наконечников: два поменьше, три средних и два побольше. Возможно, когда-то они лежали в ящике; острия всех изделий направлены на юг. Длина самых коротких наконечников — 14 сантиметров, самых длинных — 16,5 сантиметра. Таких кладов обнаружено достаточно много, в том числе три на острове Цусима. На Цусиме оружие этого типа находили в цистах, а в двух случаях — поблизости от каменных гробниц, где наконечники были уложены крест-накрест как будто бы для какого-то обряда.

Даже наконечники со втулками китайского, как считается, производства могут иметь достаточно большую длину, а уж местные изделия, изготовленные под их влиянием, — это просто настоящие колоссы, по размеру заметно превосходящие образцы с континента (фото 43). По длине и ширине они значительно превосходят обычное соотношение между привозными оригиналами и их местными копиями. Отчасти это объясняется общей тенденцией к увеличению размеров изделий, прекрасным примером которой являются бронзовые колокольчики. Кроме того, вероятно, этот тип бронзового оружия появился в Японии позже других, хотя область его распространения свидетельствует об обратном. В Кубиру на острове Цусима археологи столкнулись с тем редким случаем, который помогает определиться с датировкой: широкий наконечник копья со втулкой был найден в каменной гробнице рядом с керамикой периодов позднего Яёй, Хэйдзи и с серой корейской. Такое необычное сочетание изделий может указывать на то, что наконечники датируются примерно 100-300 годами до нашей эры.

В Корее короткие наконечники копий этого типа встречаются часто, а длинные очень редко (рис. 29, к). Последних и в Японии найдено мало; они попадаются от Нагасаки до побережья Внутреннего Японского моря (рис. 29, л). Наконечники с широким лезвием были обнаружены на Цусиме, на севере острова Кюсю и, что интересно, на юго-западе острова Сикоку. На севере острова Кюсю и на равнине Тикуси археологи нашли несколько каменных форм для отливки таких наконечников (фото 45). Это еще один аргумент в пользу того, что центр производства этих изделий был на территории нынешних префектур Фукуока и Сага. Формы для отливки широких наконечников и лезвий для алебард — единственные из найденных и датированных. Хотя изделия японского производства и имеют достаточно много вариаций, скорее всего, на островах существовали только один или два центра их производства — вероятно, на севере острова Кюсю. В то время как эти широкие наконечники со втулкой проникли глубоко в регионы побережья Внутреннего Японского моря, большое число обнаруженных на Цусиме наконечников (68) означает, что на этом острове, утратившем былое значение, они были в ходу в течение значительно более длительного периода.

Хотя бронзовое оружие и колокольчики дают много информации о социальной структуре японского общества и верованиях древних японцев, нет сомнения, что о развитии культуры несравненно больше может рассказать керамика. Похоже, что продвижение по стране риса и керамики происходило одновременно, причем последняя достаточно просто поддается датировке, а вот погребальные обычаи, производство бронзового оружия и отливка бронзовых колокольчиков едва ли вписываются в какие-либо легко определяемые схемы времени и области распространения.

В древних японских хрониках, имеющих особую важность для понимания эпохи Яёй, когда происходившие в японском обществе перемены бывали достаточно частыми и радикальными, а противоборствующие регионы и группы стремились получить территориальное и социальное господство, роль одного из основных символов отводилась копью. Оно символизировало и обладание данной свыше властью и временами даже означало присутствие конкретного божества. Символом богини Солнца было солнечное копье хибоко. И в наши дни в некоторых храмах бережно хранится копье — символ храма; оно обозначает место, где обитает божество, которому посвящено это сооружение. По легенде, хибоко сделала сестра богини Солнца, исполнявшая танец перед пещерой, куда удалилась сама богиня Солнца, в результате чего всю землю окутал мрак. Танцевавшая украсила свое копье травой Eulalia — здесь на память приходят обвитые корой головки каменных дубинок эпохи неолита. А при создании Японских островов боги Идзанаки и Идзанами месили воды океана «божественным копьем, украшенным драгоценными камнями». Падавшие с его кончика капли превращались в острова; там, где капель было больше, появились Восемь островов.

Если отвлечься от мифов, то более прадоподобным представляется следующее объяснение значения копья как символа: согласно хроникам «Нихон Сёки», в 135 году нашей эры при назначении губернаторов провинций и старост деревень император Сейму «в качестве символа власти дал им всем по копью и щиту». Если применить к этой цитате метод относительной хронологии, то получится, что в Кансае тогда шло III столетие позднего Яёй. Даже допуская то, что в записанные в конце VIII века хроники могли вкрасться неточности, тем не менее, эти исторические записи указывают на то, что такая практика вполне могла появиться в эпоху Яёй. Косвенное подтверждение этому мы находим в хрониках «Цусимакидзи», где говорится, что копья и щиты, которые получали губернаторы и старосты, складывали в каменные сундуки и зарывали в землю священных холмов в Цуцу и Саго для охраны границ. Таким образом, в данном случае особенно отчетливо отражена мысль о том, что божественное присутствие и божественная сила помогают защищать границы. Это хотя бы частично объясняет наличие кладов с оружием. Если каменные дубинки эпохи Дзёмон устанавливались вдоль дорог (об этом говорит множество одиночных находок), то бронзовое копье после попадания в Японию в значительной степени утратило чисто утилитарные функции и приобрело новые, став символом власти.

Один из типов зеркал свидетельствует о том, что не все новинки из металла были родом их Китая или сделаны по образцу китайских. Это зеркало украшено множеством тонких параллельных линий, как правило образующих соприкасающиеся друг с другом треугольники (фото 47). На этих зеркалах характерный для китайских зеркал куполообразный выступ сменили два смещенных относительно центра мостообразных; край зеркала японского производства полукруглый в сечении. Такие зеркала первоначально появились либо в Корее, либо в Маньчжурии. Хотя многие из этих изделий поражают техникой литья, тип их декоративной отделки явно возник в странах, граничащих с Китаем, — там, где особенно любили геометрические узоры — «зубья пилы» и спирали.

Металл, из которого изготовлены данные изделия, черного цвета, тонкий и хрупкий. Однако не все артефакты украшены столь изящным орнаментом. В Корее были найдены формы для отливки изделий с более примитивным рисунком. Если зеркала этого типа появились и не в Корее, то, без сомнения, там они прошли один из этапов своего развития. В одном из кладов среди предметов корейского происхождения было зеркало, которое вполне можно было бы посчитать изделием местного производства. Можно было бы, если бы не одинединственный кинжал. В кладе находились: полированный топор, женские ножи, алебарды ко китайского типа и этот бронзовый кинжал, который не имеет аналогов в Японии. Полученная из столь важного археологического комплекса информация наряду с информацией о сделанной в городе Симоносеки на востоке префектуры Ямагути находке (там в одном археологическом комплексе были зеркало и два бронзовых кинжала черешкового типа) подтверждает правильность датировки этих изделий периодом раннего Яёй. Тем не менее, область распространения этих изделий в Японии весьма необычна: они встречаются на севере острова Кюсю и в префектуре Ямагути (главным образом в захоронениях), а также в таких далеких от них местах, как префектуры Осака и Нара; нигде между этими регионами их не находили.

Бронзовые колокольчики — характерная и самая яркая черта японского бронзового века. Они наглядно свидетельствуют о том, что мастера ранних периодов не умели отливать изделия идеальной формы и что совершенство пришло лишь с опытом, когда они научились создавать удивительно законченные по форме и отделке предметы. Мнение о том, что колокольчики являются исконно японскими изделиями, разделяют все археологи, подкрепляя его различными аргументами. Во-первых, в соответствии со сказанным выше, по уровню исполнения ранние колокольчики очень сильно уступают изделиям тех регионов, где они изготавливались давно и где был накоплен большой опыт по их отливке: например, колокольчикам северных районов острова Кюсю. Во-вторых, область распространения этих изделий — от региона Внутреннего Японского моря до юга Токая — отнюдь не претендует на включение его в ту зону, куда в эпоху Яёй поступали все чужеземные товары и где после начала их производства в Японии большинство из них претерпело определенные видоизменения. Наконец, в-третьих, формы даже самых ранних колокольчиков весьма далеки от форм китайских или корейских колокольчиков. Последнее утверждение можно оспаривать, ведь мнение одного человека о степени сходства предметов может отличаться от мнения другого. Если говорить о полной идентичности японских колокольчиков китайским и корейским, то совершенно очевидно, что она отсутствует. Однако если речь идет о достаточно близком сходстве, то, судя по отдельным экземплярам корейского производства, во всеобщем процессе создания этого вида изделий действительно не исключено существование какого-то начального этапа.

Тем не менее, в соответствии с существовавшей в эпоху Яёй традицией, форма и внешний вид самых ранних колокольчиков были такими, что эти изделия, по крайней мере, можно было назвать функциональными. Однако более поздние экземпляры стали значительно крупными и менее функциональными — их едва ли можно было использовать в качестве инструмента для извлечения звука. Высота маленьких колокольчиков часто едва достигает 10 сантиметров, высота самых больших составляет почти 130 сантиметров. Места, в которых они были обнаружены, также указывают на ритуальный характер этих изделий. Колокольчик из Фукуды (деревня Фукуги, префектура Хиросима) был найден в комплексе с изготовленными на континенте лезвием алебарды и кинжалом со втулкой, что свидетельствует о его раннем происхождении (фото 48). Это единственный зарегистрированный случай обнаружения колокольчика в археологическом комплексе. Данное открытие было сделано в 1891 году. Как говорилось в первых отчетах, предметы были извлечены из гробницы, однако похоже, что это не соответствует действительности. Возможно, это место было бы правильнее назвать каменным тайником. В основном колокольчики находят на глубине 15-20 сантиметров от поверхности земли и, как правило, отдельно от каких-либо других предметов. При раскопках почти 40 археологических памятников они встречались группами по 2, 3, 4 или даже 7 штук — последний случай имел место в Токусиме на востоке острова Сикоку. 8 колокольчиков было обнаружено в кладе на острове Авадзи, 14 — недалеко от озера Бива в Оиваяме, префектура Сига. В 27 случаях было найдено только по два колокольчика. Раскопки показывают, что в земле колокольчики чаще всего лежат горизонтально, причем нижняя часть одного колокольчика обращена к верхней части другого. Кроме того, они попадаются на возвышенностях, с которых открывается хороший обзор окрестностей, и довольно редко на равнинах, точнее, вдоль тропинок между древними полями.

Наличие интересных скоплений этих изделий ни в коей мере не уменьшает количество ставящих в тупик вопросов. Например, такие скопления отсутствуют в префектуре Эхима на острове Сикоку, которая хотя и находится довольно далеко на западе, но оружие там встречается. В то же время в других частях острова — на севере префектуры Кагава и на востоке префектуры Токусима их достаточно много. Они есть на востоке префектуры Вакаяма и в префектурах Осака и Нара — что касается последней, то только в ее северной части. Кроме того, колокольчики находят вдоль побережья в префектуре Айти и западных районах префектуры Сидзуока, где имеется достаточно большое число археологических памятников периода позднего Дзёмон и эпохи Яёй. География находок позволяет произвести приблизительную датировку: в большинстве регионов они появились чуть раньше, чем бронзовое оружие, и исчезли чуть позже, чем оно. В таких отдаленных местах, как Токай, появление, существование и исчезновение колокольчиков, вероятно, тесно связано с распространением типов керамики.

Примерно в это же время или немного позднее появились колокольчики с зональным рисунком: в расположенных вертикально прямоугольниках заключены двойные спирали, а пространство между прямоугольниками заполнено перекрещивающимися в виде сетки прямыми линиями (фото 50). Следует отметить, что таких изделий найдено немного. Значительно чаще встречаются колокольчики, на которых прямоугольные зоны отделены одна от другой заметно выступающими ребрами, причем со временем ребра становятся все выше. Изделия средних периодов при отливке часто украшали настоящими картинами — их располагали в прямоугольниках на плоских участках с обеих сторон ручки, по бокам, в верхней части колокольчика или же по всей поверхности изделия. Без сомнения, это самые интересные и трудоемкие работы мастеров эпохи Яёй, ведь на колокольчиках изображены животные, птицы, насекомые, дома, лодки, сосуды, иногда человек за какой-то работой, а также менее узнаваемые предметы. Сохранившийся лучше всего колокольчик этого типа (предположительно, из префектуры Кагава на острове Сикоку) украшен 12 картинками (фото 53). На одной стороне изделия изображены ящерица, танцующий мужчина с палкой, два человека, занятых обмолотом риса, стрекоза, охотник с оленем, заглатывающая рыбу морская черепаха, сухопутная черепаха, богомол с поднятыми вверх передними лапками рядом с пауком, два журавля, охотник с окружившими кабана собаками.

Поражают сильно увеличившиеся размеры колокольчиков: они стали более высокими и узкими, гребни по бокам изделия иногда слегка изогнуты, верхняя часть гребня украшена тремя парами больших двойных спиралей, а боковые — парами спиралей меньшего размера (фото 51). На плоские поверхности гребней нанесен узор в виде зубьев пилы. Колокольчики этого типа тонкостенные, качество литья очень высокое, цвет изделий темно-зеленый. Изображений животных и жанровых сцен на этом типе изделий уже не встречается. Основная часть этих колокольчиков поздних периодов найдена в Кансае, они встречаются также на острове Сикоку и юге Токая. Из обнаруженных на данный момент почти 200 колокольчиков большой процент составляют именно такие.

Из-за почти полного отсутствия в археологических комплексах с колокольчиками других предметов сложно понять, какую роль в жизни человека играли колокольчики и какое значение им приписывали. Тем не менее, анализ рисунков (даже несмотря на то, что ими украшены главным образом колокольчики средних периодов) должен в значительной мере пролить свет на их предназначение. На большинстве рисунков изображены сцены охоты, рыбной ловли, сбора урожая дикорастущих и культурных растений, обработки собранного и приготовления пищи. Основные предметы и сюжеты рисунков — кабаны, олени, рыба, птицы, лодки рыбаков, танцы крестьян на праздниках урожая, выращивание риса, амбары, сосуды для хранения продуктов. Конечно, насекомые и мелкие животные меньше подходят для изображения в жанровых сценах, однако в сочетании с другими предметами они могут приобретать символическое значение. Следовательно, мы имеем все основания предположить, что колокольчик — это дар охотника, рыболова или крестьянина божеству и просьба даровать хороший урожай, удачную охоту или рыбную ловлю. Возможно, что существовал целый ритуал, когда колокольчики специально закапывали в землю в определенное время и в определенном месте — на какой-нибудь возвышенности. Скорее всего, таким образом люди пытались снискать милость богов-хранителей. Отдавая должное не менее обоснованным теориям, которые, безусловно, обладают массой сильных сторон, стоит еще раз повторить предположение, выдвинутое Дж. Бюхо. По его мнению, колокольчики могли стоять вдоль дорог в качестве талисмановхранителей путников. Возможно, они были надеты, на каменные фаллосы — этот факт вполне мог и не найти отражения в хрониках, поскольку в высокоморальную эпоху Мэйдзи подобные вещи старались игнорировать и в целом стремились преуменьшить их роль в жизни японского общества. С точки зрения Дж. Бюхо, не исключено, что отверстия в колокольчиках (поначалу их не было, а на этих местах делали символические изображения глаз, сквозными отверстия стали делать позже) предназначались для связи с душой каменного фаллоса; выемки в нижней части колокольчика служили для его закрепления на деревянной подставке. В этом плане предположение Дж. Бюхо напоминает о древней Тьямпе, где металлические колокольчики надевали на фаллические изображения для сохранения плодородия земли. Волнообразный узор на колокольчиках вполне мог быть символом плодородия. Данная теория никак не объясняет, с какими причинами связано снятие колокольчиков с каменных изваяний. Тем не менее, следует заметить, что последние открытия не исключают возможности наличия таких археологических комплексов, в которых колокольчики находились бы рядом с фаллическими символами.


КЕРАМИКА

В основном керамика эпохи Яёй изготовлена на гончарном круге, поэтому, по сравнению с изделиями эпохи Дзёмон, формы керамики Яёй не столь разнообразны; то же самое относится и к приемам декорирования поверхности сосудов. Более того, различия между типами керамики выражены сильнее — и это несмотря на то, что ремесленниковгончаров, которые работали в течение временнбго промежутка во много раз короче эпохи Дзёмон, было значительно меньше. В противоположность керамике Дзёмон, типы керамики Яёй имеют ярко выраженные отличия. В таблице приведены наиболее распространенные типы керамики; в ней отсутствуют изделия регионов, где керамики эпохи Яёй найдено немного — такие, как остров Сикоку, Тосан и средняя часть Тохоку (рис. 30).

Керамические изделия Яёй красноватого цвета, и, хотя они сделаны из разных глин, во всех случаях глина достаточно чистая. По сравнению с изделиями эпохи Дзёмон керамика Яёй довольно тонкая; условия ее обжига стали более совершенными; внешний вид ваз, кувшинов, плошек и подставок свидетельствует об их утилитарном предназначении.

Все специалисты признают, что эта керамика имеет континентальные корни, однако первые изделия этого типа практически невозможно отличить от изготавливавшейся на севере острова Кюсю керамики завершающих этапов эпохи Дзёмон. Несмотря на то что влияние континента просматривается довольно четко, трудно определить, когда произошло фактическое принятие нового стиля, — ведь ситуация с керамикой отличается от ситуации с металлом. Не вызывает сомнения, что гончарный круг тоже попал в Японию откуда-то с континента, скорее всего из Кореи. Примерно до периода среднего Яёй — времени, когда влияние континента усилилось — он использовался не повсеместно. Подобно прочим артефактам этой эпохи, как иностранным, так и местным, которые в своеобразной обстановке Японских островов претерпели множество изменений и в результате превзошли любые прототипы на континенте, тот же путь прошел и гончарный круг.

Керамика Яёй впервые была обнаружена в кьёккенмёдинге Мукогаока в Яёй-тё сотрудниками Токийского университета, и уже десять лет спустя термин «Яёй» вошел в научный оборот. Сосуд с отбитым горлом, найденный в этой раковинной куче, до сих пор хранится в коллекции отдела антропологии университета. На острове Кюсю керамика впервые была найдена на берегу реки Онга в префектуре Фукуока, поэтому данный тип керамики получил название Онгагава. Из-за близости грунтовых вод эти сосуды сохранились лишь фрагментарно. Название Онгагава стало использоваться для обозначения керамики периода раннего Яёй на севере острова Кюсю; керамика среднего Яёй получила название Сугу по имени кладбища, на котором были обнаружены многочисленные захоронения; керамика позднего Яёй на западе острова Кюсю была названа Такамицума. Принимая во внимание тот факт, что мы имеем дело с промежутком времени примерно в два столетия, данные термины не слишком точны; при изучении керамики значительно удобнее рассматривать 75-летние периоды.

В предложенной С. Сугихарой таблице вместо названия Онгагава используются названия Итадзуке (по имени места, где была найдена керамика эпох Дзёмон и Яёй) и Татеясики (фактически это синоним самой ранней керамики Онгагава). Чтобы прояснить последний момент, скажу, что керамика Итадзуке стала прямой наследницей типа Юсу — последнего вида керамики позднего Дзёмон. Для изделий Итадзуке характерно множество процарапанных по поверхности горизонтальных линий, утолщенные край горла и полоса у плечиков сосуда — оба с насечками (рис. 30, поз. 1). Керамику Итадзуке почти невозможно отличить от керамики Юсу. До сих пор нет полной ясности относительно того, к какой эпохе — Дзёмон или Яёй — принадлежит эта керамика. Если она относится к эпохе Дзёмон, то она вполне могла попасть в поселение раннего Яёй, и поэтому какое бы название ни дали керамике Онгагава, она все равно остается самой ранней.

Прежде чем использовать относящийся к эпохе Яёй термин, следует уточнить, чем отличается керамика этих двух эпох. Керамика Татеясики может быть гладкой или с отпечатками раковин — чаще всего это отпечатки зубчатого края створок раковин (рис. 30, поз. 4, 5). Насечки на ободке горловины сосуда сохранились, а сам ободок стал толще — это характерная черта всех изделий данного типа, в том числе и региона Внутреннего Японского моря. В свою очередь, сосуды этого региона имеют местные особенности, однако в целом для них характерны и утолщенный ободок горловины, и наличие горла, и выступающий «пояс» в самой широкой части сосуда. Этот тип керамики получил название Агата. Некоторые отличительные черты этого типа можно найти и в Кансае: например, у сосудов из Карако со слегка вывернутым наружу краем горловины, тем не менее, сохранился утолщенный ободок; кроме того, зачастую горло сосуда отделено от его основной части тройной линией (рис. 30, поз. 14). Изделия из Карако украшены различными нарисованными красной краской узорами, в основном напоминающими стилизованные листья (рис. 31, фото 58). Эта своеобразная техника декорирования и орнамент появились внезапно и также быстро исчезли, оставив ученых размышлять над природой этого феномена. В данном случае мы имеем дело с местным феноменом, хотя в целом рисунок красной краской по поверхности сосудов в эпоху Яёй был распространен и в других регионах, в частности на острове Кюсю и юге Токая. Несмотря на то что керамика Карако декорирована главным образом растительным орнаментом, были найдены сосуды и с рисунками другого типа — с прямоугольными спиралями и Т-образными узорами, напоминающими украшавшие значительно более старые по возрасту бронзовые изделия китайского производства (рис. 31, д, е). Возможно, спирали — это одна из форм волнообразного орнамента, неизвестно как появившегося в Японии. Крышки многих сосудов расписаны узорами в виде «зубьев пилы», расположенных по радиусу листьев, кругов и т. д. Не исключено, что эти мотивы были навеяны декором зеркал династии Хань I столетия до нашей эры.

Керамика типа Уривари также представлена в Карако (рис. 30, поз. 16). Она отличается расширенной горловиной, наличием ребер на различных частях сосуда (по сравнению с керамикой Агата это шаг вперед), более широкой средней частью сосуда и узкой нижней. Для сосудов типа Нисисига, найденных впервые в городе Нагоя, характерны зубчатый край горловины и грубый, но очень четкий процарапанный рисунок (рис. 30, поз. 17). Такой прием декорирования поверхности продолжали применять и в период среднего Яёй. В различных типах керамики и из различных мест мы видим как хорошо, так и плохо обработанную поверхность изделия. Возможно, в отдельных случаях это указывает на предназначение сосудов: для приготовления пищи или хранения продуктов.

Похоже, что характерная для эпохи Яёй керамика попала на равнину Канто лишь приблизительно в 1 веке до нашей эры — то есть в пограничный период между ранним и средним Яёй. В среднем Яёй на севере острова Кюсю доминирующее положение как по продолжительности существования, так и по размерам и количеству сосудов занимала керамика Сугу. Большие сосуды были необходимы для захоронений, и эти своеобразные гробы на удивление стандартных размеров и качества могли изготавливаться только в мастерских, специализирующихся на выпуске продукции такого рода (фото 41). Поверхность керамики Сугу лишена каких бы то ни было украшений, только около ободка горловины и в том месте, откуда стенки сосуда начинают сужаться к его нижней части, сделаны горизонтальные валики из глины (рис. 30, поз. 6). Верхняя поверхность горловины плоская, Т-образная в сечении; по боковой части горловины иногда нанесены насечки. Возможно, предназначенные для захоронений сосуды и не требовали особого украшения, однако кухонная керамическая посуда украшена еще меньше, причем даже при наличии какой-либо декоративной отделки последняя сводится к декоративному оформлению края ободка изделия. Как маленькие, так и большие сосуды Сугу более поздних периодов часто просто покрывали красной краской.

На юге острова Кюсю существовали свои особые типы керамических сосудов. Обычно это грубые изделия, лишь отдаленно напоминающие сосуды с севера острова. Судя по керамике, контактов между северной и южной частями острова Кюсю практически не было, это подтверждается и очень малым количеством найденных на юге острова артефактов из металла. При этом с восточными и западными соседями как юг, так и север острова поддерживали отношения. Керамика эпохи Яёй найдена на острове Амамиосима в архипелаге Рюкю, а вот в южной части острова Кюсю она встречается нечасто, хотя наличие там значительного числа поселений эпохи Дзёмон указывает на то, что в неолите эта территория была довольно плотно заселена. Керамика Сугу смогла проникнуть в южные регионы, где под ее влияние попала керамика типа Осуми из Кагосимы (рис. 30, поз. 7). Тот факт, что изделия Осуми в основном (за исключением отдельных особо примечательных случаев) лишены каких-либо украшений, скорее всего, объясняется влиянием типа Сугу. В керамике Осуми, одном из типов керамики позднего Яёй, появился гребенчатый орнамент, довольно близкий к приемам декорирования изделий раннего Яёй, хотя и несколько отличающийся от него: так, по сравнению с типами керамики раннего Яёй в гребенчатом орнаменте Осуми насечки расположены вертикально и очень плотно друг к другу (рис. 30, поз. 12). В целом же этот способ украшения поверхности выбивается из общей тенденции отказа от ее декорирования. Вероятно, мода на характерный для изделий Сугу широкий и плоский ободок горловины и, возможно, также на тщательную отделку глиняных валиков проникла даже в самые отдаленные районы острова Кюсю, в частности в Миядзаки, в конце позднего Яёй.

Гребенчатый орнамент — это основной вид декоративного оформления керамики периода среднего Яёй в Кансае, причем мастера этого региона достигли достаточно больших высот в его создании (фото 57 и рис. 30, поз. 19). Часто этот орнамент переходит в волнообразный, который особую популярность приобрел в Карако (рис. 30, поз. 18). Местные гончары почти не уделяли внимания отделке края горловины сосуда, зато об украшении поверхности изделия они практически никогда не забывали. В более северных районах гребенчатый орнамент встречается редко; новомодные течения сначала лишь слегка затронули север — оплот шнурового орнамента, однако постепенно он начал сдавать свои позиции, и по мере продвижения керамики эпохи Яёй в глубь региона на изделиях все чаще стали появляться оба вида орнамента. В этих изделиях зональный шнуровой орнамент либо довольно близко копирует орнамент, которым в северных районах декорировали сосуды в эпоху Дзёмон (например, в керамике Минамиояма), либо используется для украшения всей поверхности сосуда (рис. 30, поз. 29, 30).

В Кансае в период позднего Яёй керамика Синдзава сменила керамику Кувадзу с характерным для последней гребенчатым орнаментом. Сосуды Синдзава могут иметь поверхность как свободную от всяких рисунков, так и украшенную гребенчатым орнаментом, состоящим из сравнительно редких полос, часто принимающих вид зигзага (фото 53). Интересно, что у этих изделий появляется такая характерная особенность, как сильно расширенная верхняя часть сосуда (рис. 30, поз. 21). Слегка видоизмененная, она сохранилась у сосудов Яёй и после того, как эта керамика начала свое шествие по равнине Канто, а на севере Кансая верхнюю часть сосуда даже стали украшать шнуровым орнаментом.

Обнаруженные в городе Нагоя сосуды типа Ацута отличаются почти круглой нижней частью и узким основанием, иногда красной краской на них нанесен рисунок — например, по зигзагообразному орнаменту (фото 55).

Только единичные сосуды типа Торо декорированы шнуровым орнаментом, да и то часто он сочетается с процарапанным рисунком, а в отдельных случаях — с гребенчатым орнаментом (рис. 30, поз. 23). Нельзя утверждать, что длинные процарапанные полосы характерны только для керамики позднего Яёй, однако не вызывает сомнения то, что это отличительная черта всех сосудов второй половины данного периода. То же самое можно сказать и о лишенной рисунка и часто достаточно грубой поверхности этих изделий. Горло нескольких сосудов из Торо украшены небольшими глиняными шариками — в этом плане сосуды Торо напоминают сосуды Кугахара с равнины Канто, горло которых декорировано лепным ободком и зональным шнуровым орнаментом в форме зигзагов (рис. 30, поз. 32). На сосуде из Яёй-тё когда-то тоже были такие же шарики и шнуровой орнамент на плечиках изделия. Если бы верхняя часть этого сосуда не была утрачена, он бы выглядел точно так же, как его собрат из Маэно-тё, префектура Токио (рис. 30, поз. 34). Нижняя часть сосудов, по форме напоминающих чашку со слегка вывернутым наружу ободком, постепенно удлиняется, и в итоге сосуд приобретает вид чашки на ножке. В таблице С. Сугихары этот окончательный вид изделия не нашел отражения. При раскопках многих поселений эпохи Яёй обнаружены подставки для сосудов с круглым дном или для каких-то иных целей. Многие считают, что данные подставки довольно часто использовались в церемониальных целях.


ОБЫЧАИ И РЕЛИГИОЗНЫЕ ОБРЯДЫ

Бронзовые изделия эпохи Яёй — это символы светской власти с магической нагрузкой. Несмотря на то что точное предназначение этих изделий не всегда понятно, они все же имеют самое непосредственное отношение к религиозным обрядам. Замена прежних каменных и глиняных символов бронзовыми произошла тогда, когда в результате стабилизации экономической ситуации японцы стали больше полагаться на собственные силы и оценивать явления жизни с материалистической точки зрения. Новое отношение к силам природы и возлагаемые на эти силы новые надежды основывались на потребностях аграрного общества. Без сомнения, религиозные обряды были связаны с сельскохозяйственными сезонами и включали в себя принесение даров божествам, праздники и танцы в их честь. Одним из таких обрядов и были «похороны» оружия и колокольчиков. Возможно, такой же ритуал проводился и с глиняными фигурками, которые были обнаружены в песчаном холме в Миюке Мацубаре рядом с деревней Кофудзи в префектуре Фукуока, ведь обстоятельства, в которых они находились, были схожими. Рядом с тем местом, где обнаружили монету Хучжуюань, были откопаны восемь довольно бесформенных фигурок (рис. 32). Их высота в среднем около семи сантиметров, глаза и нос обозначены дырочками, у фигурок массивная нижняя часть, позволяющая им стоять без опор или подставок. Причудливый внешний вид этих изделий, резко контрастирующий со сдержанностью и даже строгостью фигурок эпохи Дзёмон, свидетельствует о том, что у них было иное предназначение. Вместе с ними находилась небольшая чаша. Поскольку для использования в каких-либо практических целях она слишком мала, можно предположить, что она предназначалась для отправления какого-то религиозного обряда и, вероятно, была специально закопана вместе с фигурками.

Интересные проблемы связаны с сосудами с изображением человеческих лиц, найденными в различных удаленных друг от друга местах. Таких изделий обнаружено довольно много. Похоже, они были изготовлены там, где культура эпохи Яёй все же сумела прорваться в изолированные от внешнего влияния центры культуры неолита. Итогом этого стало появление сосудов, характерных для эпохи Яёй, но с присущими эпохе Дзёмон особенностями (фото 56). Такой сосуд был найден в префектуре Ибараки вместе с тремя другими. Обстоятельства, при которых они были обнаружены, позволяют предположить, что они были захоронены специально. Судя по форме данного сосуда, он, вероятно, предназначался для хранения зерна. Возможно, здесь мы имеем дело с редким случаем изображения на изделии божества-покровителя земледелия. Стоит добавить, что контур глаз и область рта обведены красной краской.

Практика подпиливания зубов по-прежнему сохранилась, однако к концу века бронзы и железа она сошла на нет. Представляет интерес один из черепов эпохи Яёй с острова Хирадо. В его куполе имеется небольшое отверстие — судя по всему, оно осталось от остро заточенного копья или пики (фото 46).

загрузка...
Другие книги по данной тематике

М. В. Крюков, М. В. Софронов, Н.Н. Чебоксаров.
Древние китайцы: проблемы этногенеза

Леонид Васильев.
Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.)

В.М. Тихонов, Кан Мангиль.
История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Чарльз Данн.
Традиционная Япония. Быт, религия, культура

М. В. Воробьев.
Япония в III - VII вв.
e-mail: historylib@yandex.ru