Глава 57. Царство Рум. Захват Иерусалима турками

   Турки-сельджуки были первыми среди народов, которым было суждено завершить разрушение Римской империи и навсегда уничтожить ее. Совершив военные походы в Индостан и покорив Персию, они вторглись в азиатские провинции империи. В 1071 году они во главе с Алп-Арсланом нанесли поражение римлянам и захватили в плен императора Романа Лиогена. В течение следующих двадцати лет Сельджукская империя достигла вершины своего процветания под властью Малек-шаха, сына Алп-Арслана. Римские провинции Малой Азии оказались во власти Солимана, прямого потомка Сельджука.

Царство Рум

   Расселение турок в Анатолии, иначе Малой Азии, было самой горестной потерей христианской церкви и Восточной империи со времени первых завоеваний халифов. Солиман за распространение мусульманской религии заслужил почетное имя Гази, что означает «святой защитник», и на географических картах Востока появилось его новое царство римлян, названное Рум. Согласно описаниям, Рум имел границы от Евфрата до Константинополя и от Черного моря до Сирии, обладал рудниками, в которых добывали серебро, золото, алюминий и медь, производил зерно и виноград, рогатый скот и прекрасных лошадей. Следы богатства Лидии, искусства греков и великолепия эпохи Августа в то время существовали лишь в книгах и развалинах, которые были одинаково немы для скифских завоевателей. Однако и в наши дни Анатолия еще имеет несколько богатых и многолюдных городов, а при Византийской империи их количество, размер и достаток были гораздо больше. По выбору султана его дворец и крепость находились в Никее, столице Вифинии. Таким образом, государи Сельджукской династии поселились в ста милях от Константинополя, и божественность Христа отрицалась и осмеивалась в том самом храме, где ее провозгласил Первый Вселенский собор католиков. Единственность Бога и пророческая миссия Магомета провозглашались проповедниками в мечетях, арабские науки преподавались в школах, кадии судили по закону Корана, в городах преобладали турецкие обычаи и турецкий язык, а на равнинах и горах Анатолии разместились турецкие стойбища. Греки-христиане на тяжелых условиях рабства и уплаты налога могли исполнять обряды своей религии, но их самые святые церкви были осквернены, их священники и епископы терпели оскорбления, а сами они были вынуждены терпеть торжество неверных и отступничество своих братьев. Многие тысячи детей были отмечены ножом обрезания, и многие тысячи пленных были назначены оказывать услуги или доставлять удовольствие своим господам. Антиохия и после потери Азии сохраняла свою изначальную верность Христу и цезарю, но эта провинция была в одиночестве, недоступная ни для какой помощи римлян и со всех сторон окруженная магометанскими государствами. Ее наместник Филарет в отчаянии приготовился принести в жертву свою религию и свою верность, но этому преступлению помешал его сын, который поспешил в никейский дворец и предложил Солиману эти драгоценные трофеи. Честолюбивый султан сел на коня и за двенадцать ночей (он отдыхал в дневное время) проделал путь длиной шестьсот миль. Быстрота и скрытность его действий заставили антиохийцев покориться, а зависевшие от Антиохии города на обширном пространстве от Лаодикии до границ Алеппо подчинились примеру своей метрополии. Земли, которые завоевал и над которыми царствовал Солиман – от Лаодикии до Фракийского Боспора, прозванного «рука святого Георгия», – простирались на тридцать дней пути в длину и на десять или пятнадцать дней в ширину между скалами Ликии и Черным морем. Невежество турок в мореплавании какое-то время защищало императора, обеспечивая ему бесславную безопасность, но Алексей задрожал от страха за стенами своей столицы еще до того, как руками пленных греков был построен турецкий флот из двухсот кораблей. Его жалобные письма, разосланные по всей Европе, должны были вызвать сострадание у латинян и описать опасность, слабость и богатство города Константина.

Захват Иерусалима турками

   Однако из всех завоеванных турками новых владений наибольший интерес вызывал Иерусалим, который вскоре стал местом встречи народов. Капитулируя перед Омаром, жители Иерусалима выговорили себе право исповедовать свою религию и владеть своим имуществом, но господин, с которым было опасно спорить, по-своему толковал эти статьи договора, и за четыреста лет власти халифов политическая погода в Иерусалиме была переменчивой: то гроза, то ясно. Магометане незаконно заняли три четверти города. Этот захват они могли оправдать ростом и числом своих единоверцев, и населения Иерусалима в целом, к тому же один отдельный квартал был оставлен патриарху, его духовенству и его народу, которые платили за эту защиту налог в две золотые монеты, а Гроб Господень и церковь Воскресения остались в руках почитателей Христа. Самой многочисленной и уважаемой частью этих почитателей были приезжие: завоевание арабами Святой земли не уменьшило, а, наоборот, увеличило количество паломников, и воодушевление, которое всегда влекло христиан в этот опасный путь, теперь получило дополнительную пищу от родственных чувств – горя и негодования. Толпа паломников из Восточной и Западной империй продолжала посещать Гроб Господень и соседние с ним святыни, особенно в праздник Пасхи. Греки и латиняне, несториане и якобиты, копты и абиссинцы, армяне и грузины содержали свои часовни, свое духовенство и своих бедняков. Гармония звуков молитвы, повторяемой на таком множестве непохожих языков, единение такого множества народов в едином для них храме общей веры могло бы стать поучительным зрелищем и нести мир, но религиозный пыл христианских сект был запятнан ненавистью и жаждой мести. В царстве Мессии, который, страдая, простил своих врагов, они стремились командовать своими духовными братьями и угнетать их. Сила духа и многочисленность позволили франкам занять первое место, и могущество Карла Великого стало защищать и паломников-латинян, и восточных христиан. Пожертвования этого благочестивого императора спасали от тягот бедности Карфаген, Александрию и Иерусалим, а с помощью его щедрых даров на дело религии были основаны или восстановлены многие монастыри Палестины. Гарун аль-Рашид, величайший из Аббасидов, уважал в своем христианском брате по сану великие дарования и великую власть, подобные его собственным. Эту дружбу скреплял частый обмен дарами и посольствами, и халиф, не отказываясь от такого пенного владения, каким был Иерусалим, все же преподнес императору в дар ключи от Гроба Господня, а возможно, и ключи от города. В дни упадка монархии Каролингов торговые и религиозные интересы христиан на Востоке обеспечивала республика Амальфи. Ее корабли перевозили паломников-латинян на побережья Египта и Палестины, и благодаря пользе от ввозимых ими товаров ее граждане добились благосклонности и союза от халифов-Фатимидов. На горе Голгофа раз в год устраивалась ярмарка, и купцы-итальянцы основали монастырь и больницу Святого Иоанна Иерусалимского, колыбель военно-монашеского ордена, который позже правил на островах Родос и Мальта. Если бы паломники-христиане ограничились поклонением могиле пророка, ученики Магомета подражали бы их благочестию, вместо того чтобы осуждать его. Но мусульмане, строгие единобожники (подобно христианам-унитариям), были возмущены обрядами, изображающими рождение, смерть и воскресение Бога, клеймили иконы католиков именем «идолы» и смеялись над чудесным огнем, который зажигается над Гробом Господним накануне Пасхи. Этот благочестивый обман, возникший в IX веке, свято чтили латиняне-крестоносцы и ежегодно повторяют священнослужители греческой, армянской и коптской церквей, чтобы произвести впечатление на легковерных зрителей ради собственной выгоды и ради выгоды своих правителей-тиранов. Во все времена принцип веротерпимости опирался на чувство выгоды, и доход государя и его эмира каждый год увеличивался за счет денег, которые многие тысячи иностранцев платили в виде расходов и налогов.

   Переворот, в результате которого скипетр перешел от Аббасидов к Фатимидам, принес Святой земле не вред, а пользу. Государь, живший в Египте, сильнее чувствовал важность торговли с христианами для своего государства, а палестинские эмиры теперь были не так далеко от правосудия и власти верховного владыки. Но третьим из этих халифов-Фатимидов был знаменитый Хаким, неистовый юноша, которому нечестие и деспотизм позволили не бояться ни Бога, ни людей, царствование которого было кипящей смесью порока и безумства. Не обращая внимания на древнейшие обычаи Египта, он потребовал, чтобы женщины были полностью заперты в своих домах; это ограничение заставило громко возмутиться и женщин, и мужчин. Их ропот привел Хакима в ярость; часть старого Каира была сожжена, много дней шли кровопролитные бои между гвардией и горожанами. Вначале этот халиф объявил себя ревностным мусульманином, был основателем и покровителем мечетей и училищ, за его счет были переписаны золотыми буквами тысяча двести девяносто книг Корана, по его указу были уничтожены виноградники Верхнего Египта. Но вскоре его честолюбию показалась заманчивой надежда создать новую религию. Ему было мало славы пророка – он захотел большего. Хаким стал именовать себя видимым образом Всевышнего Бога, который уже девять раз приходил на землю и теперь явился людям в виде его царственной особы. При имени Хакима, господина живых и мертвых, все преклоняли колени, как на молитве. Его мистерии происходили на горе вблизи Каира. Шестнадцать тысяч новообращенных подписались под его символом веры, и в наши дни свободный и воинственный народ – друзы, живущие в горах Ливана, – убежден, что этот безумец и тиран жив и стал богом. Как бог своей религии Хаким ненавидел евреев и христиан, поскольку они служили его соперникам, однако какие-то остатки предрассудков или благоразумия заставляли его быть благосклоннее к закону Магомета. Его жестокие и необоснованные преследования породили в Египте и Палестине нескольких мучеников и много отступников; общие права его подданных и особые привилегии сектантов одинаково не принимались во внимание; религиозные обряды местных уроженцев и чужестранцев оказались под одним и тем же распространявшимся на всех запретом. Церковь Воскресения, храм христиан всего мира, была разрушена до основания, празднование светлого и обещающего счастье дня Пасхи было прекращено, и было потрачено много кощунственного труда на то, чтобы уничтожить ту яму в скале, которая и является собственно Гробом Господним. Народы Европы, узнав об этом святотатстве, были потрясены и глубоко опечалены, но вместо того, чтобы защищать Святую землю с оружием в руках, они лишь сжигали или изгоняли евреев, якобы тайно подававших советы нечестивому варвару. Однако беды Иерусалима в какой-то степени были уменьшены непостоянством или раскаянием самого Хакима, и когда этот тиран был убит посланцами своей сестры, уже стояла печать под указом государя о восстановлении церквей. Правившие после него халифы вернулись к прежним принципам религии и политики: возродилась в широких масштабах терпимость к чужой религии, Гроб Господень поднялся из развалин благодаря благочестивой помощи константинопольского императора, паломники вернулись к своим святыням, и аппетит их усилился. Во время плавания в Палестину по морю опасности встречались часто, а удачные возможности редко, но обращение Венгрии в христианство создало безопасный путь по суше между Германией и Грецией. Святой Стефан, апостол своего королевства, своей благотворительностью облегчал нужды своих находящихся в дороге братьев по вере, подготавливал им путь, и теперь от Белграда до Антиохии они полторы тысячи миль ехали по христианским землям. У франков страсть к паломничеству стала сильнее, чем когда-либо до этого, и дороги были переполнены толпами мужчин и женщин всех званий, которые заявляли, что жизнь не будет им нужна после того, как они поцелуют гробницу своего Искупителя. Государи и прелаты переставали заботиться о своих владениях, и многолюдные караваны богомольцев были предвестниками тех армий, которые в следующую за этой эпоху вышли в поход под знаменем Креста. Примерно за тридцать лет до Первого крестового похода архиепископ Мецкий вместе с епископами Утрехта, Бамберга и Ратисбона проделали утомительное путешествие от Рейна до Иордана во главе огромной толпы последователей, численность которой доходила до семи тысяч человек. В Константинополе их гостеприимно встретил император, но своим выставленным напоказ богатством они навлекли на себя нападение диких арабов. Паломники с подчеркнутой неохотой обнажили свои мечи и держались в осаде в селении Капернаум до тех пор, пока их не спас фатимидский эмир, чья защита была куплена за деньги. Посетив святые места, они сели на корабли, отплывавшие в Италию, но только две тысячи человек вернулись невредимыми на родину. Ингульф, секретарь Вильгельма Завоевателя и его спутник во время паломничества, пишет, что, когда они отплыли из Нормандии, их было тридцать крепких телом и хорошо вооруженных конных воинов, а когда они шли назад через Альпы, их было двадцать нищих странников с посохами в руках и котомками за спиной.

   После поражения ромеев спокойствие халифов-Фатимидов нарушили турки. Один из подчиненных Малек-шаха, Азиз Каризмиан, привел в Сирию огромное войско и голодом и мечом захватил Дамаск. Хемс и все другие города этой провинции признали власть халифа Багдадского и султана Персии, и победоносный эмир, не встретив никакого сопротивления, дошел до берегов Нила. Фатимид приготовился бежать в глубину Африки, но его гвардейцы-негры и жители Каира, предприняв отчаянную вылазку, отбросили турка от границ Египта. Отступая, он дал своим распущенным людям полную волю убивать и грабить; судья и нотариусы Иерусалима были приглашены в его лагерь и казнены, а за этим последовала резня, в которой погибли три тысячи иерусалимских граждан. То ли за жестокость, то ли за поражение Азиз вскоре был наказан султаном Тукушем, братом Малек-шаха, и Тукуш, в более высоком звании и во главе более грозного войска, утвердил турецкую власть в Сирии и Палестине. Род Сельджукидов царствовал в Иерусалиме около двадцати лет, но переходившее по наследству управление этим святым городом и прилежащими к нему землями было поручено или отдано эмиру Ортоку, вождю одного из туркменских племен. Его дети были изгнаны из Палестины и после этого основали две династии на границах Армении и Ассирии. Восточные христиане и паломники-латиняне горько сожалели о перевороте, который вместо упорядоченного правления их давних союзников халифов надел им на шею железное ярмо чужеземцев, пришедших с севера. Великий султан заимствовал для своего двора и военного лагеря кое-что из искусств и обычаев Персии, но основная масса турецкого народа, в первую очередь пастушеские племена, сохраняла свирепый нрав жителей пустыни. Западные области Азии от Никеи до Иерусалима стали местом сражений с внешними врагами и междоусобных войн, и палестинские пастухи, которые вели непрочное существование на ненадежной границе, не имели ни достаточно свободного времени, ни достаточно средств, чтобы дожидаться медленно возникающей выгоды от свободы вероисповедания и торговли. Паломники, которые, преодолев бесчисленные опасности, добирались до ворот Иерусалима, становились жертвами грабежа со стороны частных лиц или притеснения со стороны властей и часто умирали под тяжестью голода и болезней до того, как получали разрешение поклониться Гробу Господню. То ли врожденное варварство, то ли недавно усвоенное религиозное усердие заставляли туркмен оскорблять священнослужителей всех сект: патриарха протащили за волосы по полу и заточили в башню, чтобы получить выкуп с сострадающей ему паствы, и во время службы в церкви Воскресения ее хозяева своей дикарской грубостью часто мешали исполнению священных обрядов. Прочувствованный рассказ об этом призывал миллионы жителей Запада к войне под знаменем Креста за освобождение Святой земли, но как ничтожна вся сумма этих обид по сравнению с одним святотатством Хакима, которое так терпеливо перенесли латинские христиане! Их более вспыльчивые потомки загорались гневом и от меньших причин: в Европе веяло новым духом – рыцарства во имя веры и власти папы. Был задет очень чувствительный нерв, и боль от этого прикосновения отдалась в сердце Европы.