Глава семнадцатая. Оборотни и людоеды
Скифская империя, которую мы только начали изучать, оказалась государством далеко не простым. Во-первых, как легко было догадаться, она объединяла под общим названием "скифы" очень разные племёна: кочевые и оседлые, местные и пришлые, мирные и воинственные. Во-вторых, сама империя весьма напоминала по структуре торт "наполеон" – слишком много слоёв ушло на её "выпечку". Уже при самом первом, поверхностном взгляде обнаружились как те, кого ожидали увидеть, без кого она не могла состояться – царские скифы, "самое доблестное и многочисленное племя"; так и те, о существовании которых учёные долгое время даже не подозревали. Выяснилось, к примеру, что воины, похороненные в лесостепных курганах, археологи поначалу именно их полагали скифами, на самом деле отличались от степняков, но в тоже время не были схожи и с подвластными им земледельцами. Для Геродота и покоившиеся под искусственными холмами и жившие рядом с ними в городищах одинаково звались "скифами-пахарями". Мы же с вами будем именовать первых потомками киммерийцев, а вторых – наследниками чернолесцев, памятуя о раздельном происхождении каждого из этих слоёв и существенной антропологической разнице меж ними. Кроме того в империи обитали ещё "скифы-кочевники, ничего не сеющие и не пашущие", вероятнее всего, некие скотоводы, толи пришедшие из Азии вместе со скифской миграционной волной, толи застигнутые ею в Северном Причерноморье, но отличные от киммерийцев. Их статус не слишком ясен. Вероятно, они поставляли к столу царей продукты животноводства, однако, могли принимать участие, на правах вассалов, и в скифских походах. На берегах Черного и Азовского морей располагались греческие колонии, обитатели которых тоже находились в Скифии на особом положении. Они не являлись подданными скифских царей напрямую, однако, за покровительство со стороны всадников-стрелков причерноморским эллинам приходилось регулярно выплачивать оговоренные суммы. Кроме того, в случае возникновения внешней угрозы колонисты действовали вместе со скифами, как их верные союзники. Впрочем, к эпохе Геродота в окрестностях Ольвии, а равно иных греческих городов побережья уже появились люди, которых этот историк называет "микс-эллинами" или, в другом переводе, "эллинскими скифами". Несомненно, это потомки переселенцев, смешавшихся с местными племенами. Иногда, их даже выделяют в качестве отдельных народов, к примеру, каллипидов и ализонов. О последних сказано: "Они наряду с каллипидами ведут одинаковый образ жизни с остальными скифами, однако, сеют и питаются хлебом, луком, чесноком, чечевицей и просом". Вероятно, кроме отличий в продуктовом наборе, другой разницы со скифами-земледельцами у этих племён, обитающих по берегам Южного Буга, древнегреческий автор не усмотрел. Тем более, что владения скифов-пахарей, которые "сеют зерно не для собственного пропитания, а на продажу" вплотную примыкали к землям "микс-эллинов". Хлеборобы вообще широко распространились по всей лесостепной полосе Скифии: от Днестра до Дона. Геродот называет их то – скифами-пахарями", то, по месту жительства на Днепре, – "скифами-земледельцами". Археологи различают здесь целый ряд локальных культур. Очевидно, однако, что сходства в них гораздо больше, чем различий. Все они возникли на базе чернолесских племён, везде обнаруживаются вкрапления эллинских элементов, иногда слабые, иногда более сильные, всюду над аграриями господствуют всадники киммерийского происхождения. Отличия же заключаются лишь в некотором воздействии на этот мир со стороны ближайшего окружения. Где-то это были фракийцы, где-то балты, местами финно-угорцы.  Археологические
культуры Восточной Европы скифского времени
Поскольку центральное место в нашем расследовании принадлежит отнюдь не скифам, будем для простоты изложения именовать всех лесостепных обитателей империи пахарями или земледельцами. А вот их соседями займёмся основательней. Наша задача – найти славянских предков – лесных балтов. Постараемся отличить их от иных обитателей региона, узнать как можно больше об их жизни, обычаях и культуре. К великому счастью учёных, Геродот описал не только обитателей Скифии, но и народы, к ней примыкающие. Поищем среди них наших героев. Итак, согласно сведениям греческого историка, "части Скифии, простирающиеся внутрь материка, вверх по Истру (Дунаю), граничат сначала с агафирсами, затем с неврами, потом с андрофагами, и, наконец, с меланхленами." С востока к ним прилегают владения гелонов и будинов, за Танаисом (Доном) раскинулись наделы савроматов. Таков полный перечень варварских племен, окружавших империю Арианта. Что ж, будем разбираться со всеми по порядку. Первыми упомянуты агафирсы, начнём наши розыски с этого племени. Их страна расположена к северу от Дуная по течению его левых притоков: Прута и, возможно, Днестра. Вот, что пишет о них Геродот: "Агафирсы – самое изнеженное племя. Они обычно носят золотые украшения и сообща сходятся с женщинами, чтобы всем быть братьями и как родные не завидовать и не враждовать между собой. В остальном их обычаи схожи с фракийскими". Последняя фраза, видимо, ключевая. Действительно, в отношении агафирсов практически все исследователи проявили редкое единодушие. В них видят одно из северофракийских племён, испытавшее, видимо, в наибольшей степени влияние скифов. Тем не менее, им удалось сохранить некую степень свободы. По крайней мере, они отказали степным царям в поддержке в период нашествия Дария и даже, якобы, выдвинули войско к границе, когда кочевники собирались отступить в их края. Надо заметить, что даже самые упорные искатели славян никогда не претендовали на родство с агафирсами. Слишком уж отличались их обычаи от тех, что были в ходу у предков. Изнеженность, изобилие золотых украшений и общность жён – это, пожалуй, полная противоположность неприхотливости, скромности и супружеской верности, отмеченных древними авторами у славян. Географ Помпоний Мела подмечает у них ещё одну фракийскую черту, неведомую ни славянам, ни балтам: "агафирсы разрисовывали свои лица и тела более или менее, смотря по степени благородства". Зато, вероятно, не было такого историка, который не увидел бы славянских предков в неврах. О последних Геродот сообщает буквально следующее: "У невров обычаи скифские. За одно поколение до похода Дария им пришлось покинуть всю свою страну из-за змей. Ибо не только их собственная земля произвела множество змей, но еще больше напало их из пустыни внутри страны. Эти люди, по-видимому, колдуны. Скифы и живущие среди них эллины, по крайней мере, утверждают, что каждый невр ежегодно на несколько дней обращается в волка, а затем снова принимает человеческий облик. Меня эти россказни, конечно, не могут убедить; тем не менее, так говорят и даже клятвенно утверждают это". Оборотни, бегущие от змей, разбередили воображение учёных мужей. Вспомнили про славянских волколаков, про традиции змееборчества. Принялись искать тех "гадов", что заставили пращуров покинуть родину и переселиться в чужую страну. При этом почти сразу исследователи заподозрили в геродотовых змеях не обычных пресмыкающихся, а, непременно, народ, который им поклонялся. Таковые в округе нашлись. Академик Борис Рыбаков указывал на прибалтийские племена с "их извечным культом змеи". Другие историки усмотрели в качестве славянских врагов фракийцев, которые шли в сражения с эмблемами змей и драконов. Впрочем, давайте не спешить с выводами. Тем более что, как оказалось, тема оборотничества, а именно превращения людей в волков известна далеко не одним лишь славянам. Распространена она у балтов, встречается у финнов, кельтов и даже в сагах скандинавских племён. Несомненно, подобные представления отражают определённый этап развития человеческого сообщества, когда люди полагали себя происходящими от зверей и искали в животном мире "пращуров-покровителей". Как известно, почти у каждого индейского племени был свой тотем: черепаха, сокол, койот, олень и так далее, от кого они вели свою родословную. Не были исключением и волки. По легенде волчица вскормила братьев Ромула и Рема, основателей Рима. Сыновьями волчицы считало себя и монголоидное племя древних тюрков с Алтая. Так что указание на способности невров превращаться в волков мало даёт нам в плане определения этнической принадлежности, зато чётко указывает на довольно низкий уровень развития этого племени. Понятно, что для образованного эллина Геродота люди, полагающие, что в определённый промежуток времени они становятся волками и даже убедившие в этом своих соседей, были не просто варварами, как те же скифы или фракийцы, а образчиками отсталости и дикости. Сюжет борьбы со змеями, который многие историки усердно пытались использовать в доказательство славянства геродотовых невров, при ближайшем рассмотрении также дал немногое. Битва героя с неким пресмыкающимся оказалась присуща мифологии практически всех индоевропейских народов. Индоарийский бог Индра, победивший трёхглавого дракона Вритру; Геракл, сокрушивший Гидру; драконоборец Зигфрид из древнегерманской "Песни о Нибелунгах" оказались ничуть не хуже Добрыни Никитича с его неизменным спутником –Змеем Горынычем. Поэтому оставим тему "оборотней, бегущих от змей" историкам, страдающим избытком фантазии, а сами попробуем извлечь максимум информации о неврах из трудов Геродота. Итак, они у него недавние переселенцы ("за одно поколение до похода Дария"), враги пришли не откуда-то извне, а "их собственная страна" произвела эту напасть, особенно "пустыня внутри страны". "Поэтому-то невры были вынуждены покинуть свою землю и поселиться среди будинов". При этом обитать они стали в достаточно обширной области, поскольку греческий историк назвал её Невридой, выделив тем самым из общего ряда мест жительства иных варваров. Кроме того, отец всех историков чётко указал одну из границ распространения невров: "Тирас (Днестр) движется в направлении северного ветра; он берёт начало из большого озера, которое отделяет Скифию от Невриды". "В направлении северного ветра" означает – с севера на юг. Но Днестр в верхнем течении направлен с Запада на Восток и только сближаясь с Гипанисом (Бугом) поворачивает к Югу. Вероятно, под истоками Тираса Геродот и его современники разумели какой-то из левых притоков Днестра: Серет или Збруч, иначе направление выдержать не удаётся. Озеро, отделяющее Скифию от Невриды, следует поместить, таким образом, где-то на Волынской возвышенности. Меж тем, именно на Волыни в эпоху Геродота располагалось пограничье милоградской культуры, которую исследователи дружно приписали неврам. Действительно, нет для этого более подходящих археологических древностей, чем милоградские. Имеется, правда, с ними и одна загвоздка. Геродот пишет, что изгнанные змеями племена поселились среди будинов, а будинов, в свою очередь, видит северными соседями савроматов, обитающих за Доном (Танаисом). Милоградская культура занимает прежде всего Полесье – обширный лесной и болотный край на границе нынешних Украины и Белоруссии. На Севере она охватывает среднее течение Днепра и Березины, включая Минскую и Гомельскую области, на Западе местами достигает верховьев Западного Буга и Горыни, на Юге спускается по Правобережью Днепра до реки Роси. А вот на Востоке ей принадлежит лишь нижнее течение Десны. Неврида, таким образом, оказывается страной бесконечных Припятских болот, лишь отдельными краями выползающая на более сухие места. При этом находится она на значительном расстоянии от бассейна Дона, следовательно, оборотни, бегущие от змей, никак не могли поселиться среди донских обитателей – будинов. На какие только ухищрения не пускались историки, чтобы объяснить данную заковыку. Великий путаник академик Рыбаков савроматов решил поселить на Северском Донце, а не за Доном, дабы будинов разместить между ними и неврами. Всё равно получалась нелепица: либо Будиния должна быть бесконечно длинной, либо Неврида, но даже в этих случаях всё, что удавалось – поселить два народа по соседству. В то время как у Геродота невры стали жить среди будинов, то есть непосредственно в их стране.  Карта Скифии по Б. Рыбакову. Обратите внимание на положение будинов, меланхленов и савроматов, идущее в разрез с указаниями Геродота Белорусский историк Сергей Рассадин, много лет изучавший милоградскую культуру, нашёл ответы, как минимум, на две загадки Геродота. Во-первых, он сообразил, что за напасть превратила невров в переселенцев. Во-вторых, пришёл к заключению о том, что ни в какую Будинию оборотни не мигрировали. Если внимательно присмотреться к карте размещения милоградских памятников, становится вполне очевидно, что вся южная зона их распространения буквально накладывается на древности "скифов-пахарей". Последние при этом выглядят явными хозяевами здешних мест. Им тут принадлежат большие и малые городища. Они селятся на самых возвышенных местах, поближе к пахотным угодьям. И погребают своих царей во внушительных по размерам курганах. В то время как милоградцы на данной территории чувствуют себя типичными "бедными родственниками". Жмутся поближе к низинам, к пойменным участкам, которые в половодье заливает подъёмом рек, к неудобьям. В Скифии у невров нет городов, хотя за её пределами они их строят. Здесь же –только скромные селища. Милоградская керамика встречается и внутри скифских укреплений, но в небольшом количестве, в отдельных уголках городищ, где существовали, видимо, неврские кварталы. В одном из курганов "скифов-пахарей", где погребена была женщина-скифианка, на тот свет её сопровождала служанка, чьи вещи, керамика и украшения были милоградскими. Сергей Рассадин видит следующую картину взаимоотношений народов: "Пришлые иранцы-кочевники господствовали над оседлыми аборигенами, прямыми потомками чернолесья... Но оседлые "скифы", обладатели среднеднепровских городищ, имели в свою очередь своих данников" в лице милоградцев. Геродот, по мнению Рассадина, вместо слова "скифы" по ошибке написал "будины". Если исправить эту досадную описку, всё встаёт на свои законные места: невры действительно поселяются в стране пахарей и живут среди них на правах подвластного племени. Взаимоотношения днепровских земледельцев и пришедших с Севера жителей лесов и болот, в основном, мирные, знали, однако, и "чёрные полосы". На некоторых милоградских городищах, расположенных за пределами Скифии, археологи нашли следы разрушений и трёхлопастные скифские стрелы. Вряд ли так глубоко в леса проникали всадники-стрелки, скорее их подданные – "скифы-пахари" – по какому-то поводу урезонивали собственных данников – невров. Последних белорусский исследователь называет "данниками данников". Впрочем, мы то с вами знаем, что структура скифской империи оказалась ещё сложнее: царские скифы господствовали над потомками киммерийцев, те эксплуатировали земледельцев-чернолесцев, у последних, в свою очередь, оказываются собственные подчиненные – невры.  Сергей Рассадин, белорусский историк
Что касается природы пресловутых "змей", изгнавших оборотней из мест их традиционного обитания, то с учётом ландшафтно-климатических условий Невриды, нетрудно догадаться, что за беда приключилась с милоградцами. Змея во многих древних культурах выступает символом воды, дождя и влажности в целом. "Пустыня внутри страны", точнее болотистая область вокруг Припяти, в некоторые исторические эпохи действительно становилась практически безлюдна. "Начало одного из больших периодов возрастания влажности и понижения средних температур, выделяемых для Европы, – пишет профессор Рассадин – приходится на вторую половину VI века до нашей эры, что совпадает, как видим, с Геродотовой датировкой нашествия змей". Выходит, именно повышение влажности заставило некоторую часть милоградовцев сдвинуться южнее – на Волынскую возвышенность, на Киевщину и в низовья Десны, где они попали в зависимость от скифских пахарей. Впрочем, несмотря на отчётливое деление Невриды на две части "по линии проходящей несколько севернее границы леса и лесостепи" – северную болотно-лесную и южную, подвластную пахарям, очевидно, что скифское влияние ощущается на всей её территории. Милоградцы, как и многие другие восточные европейцы, с возникновением империи кочевников переживают явный подъём. Исследователи отмечают "благоприятное воздействие прочных контактов со Скифией" на все сферы жизни невров. Сюда, в глухие дебри Белоруссии и Северной Украины проникают с Юга новые вещи и прогрессивные технологии. Геродот отмечал, что "у невров обычаи скифские". Археологи подтверждают, что курганный обряд проникает и в северную зону милоградской культуры, правда, насыпные холмы здесь невысоки, погребальный инвентарь относительно беден, встречаются также грунтовые захоронения и кремация. Впрочем, даже южная часть милоградцев, её археологи именуют подгорцевской, показывает отнюдь не полное слияние с культурой пахарей. "Несмотря на глубокую скифизацию, – пишет о них Сергей Рассадин – свою этническую самобытность "подгорцевцы", наверное, сохранили. Об этом можно судить по существованию у них оригинального ажурного стиля, от скифского "звериного" совершенно независимого". Сохраняется и необычная для здешних мест милоградская керамика – круглодонные сосуды, нижняя их часть напоминает яйцо. Такие неудобно перевозить в повозках или ставить на плоскую поверхность, но обложенные камнями очага, они становятся устойчивыми. Возможно, в болотистых краях, где жили невры, такая посуда оказалась практичней. Надо сказать, что несмотря на окружающий ландшафт, милоградцы занимались, в первую очередь земледелием и разведением скота: коров, лошадей, свиней. Конечно, они охотились на зверя и ловили рыбу, но эти занятия не были у них основными. Кость, как поделочный материал здесь почти не встречается, всё необходимое невры производили из дерева и железа. Оружие попадается редко, в основном, это наконечники стрел, иногда дротиков и копий. Мечей и доспехов нет вообще, зато много топоров и ножей, необходимых человеку для ведения хозяйства в лесной местности. Несомненно это был мирный народ, не стремившийся к войнам с соседями. Ещё одной отличительной особенностью милоградской культуры стало распространение здесь так называемых "болотных городищ". Как мы уже знаем, в южной части Невриды укрепления милоградцы-подгорцевцы не создавали, вероятно, им не позволяли делать это скифы-пахари, у которых здесь были свои крепости и которые полагали эту землю своей. В северной зоне невры строили свои города на берегах рек, главным образом используя возвышенные участки. Такие их поселения археологи именуют "мысовыми городищами". Они, особенно, если сравнивать с укреплёнными районами скифов-пахарей, очень скромны по площади. Жило здесь до нескольких сотен человек. Да и валы не велики – полтора-два с половиной метра высотой. Но были у невров и поистине удивительные сооружения. Среди топей и болот, окружённые непролазными трясинами, появлялись сухие площадки, порой даже насыпные, которые окружались двухметровыми валами. Иногда это были абсолютно ровные круги среди болота, куда вели неприметные и тоже искусственно созданные тропки. Никаких иных построек в "болотных городищах" не обнаружено. Нет следов костров или жертвоприношений. Некоторые подобные площадки оказались невелики, могли вместить до сотни человек, другие были в десятки раз больше. Для чего они создавались – учёные точно сказать не могут. Если их строили как временные убежища на случай нашествия, то, очевидно, что в зимний период времени, когда болота промерзали, они утрачивали своё значение. Если это культовые места, то кому можно было поклоняться среди трясин, и где хоть какие-то следы вершимых здесь ритуалов? Каково же происхождение этой удивительной культуры? Если отбросить все потуги историков приписать это сообщество славянам, то главными претендентами на родство с милоградцами, безусловно, выступают лесные балты. Дело не только в том, что на территории её распространения обнаружены следы балтской топонимики, хотя это тоже показательно. Само сообщество демонстрирует высокую степень близости к иным культурам лесной полосы Восточной Европы: днепро-двинской, штрихованной керамики, юхновской, а все они, безусловно, принадлежали к миру лесных городищ древних балтов. Как пишет академик Валентин Седов: "В области милоградской культуры дославянская гидронимика оставлена балтами, следовательно, эта культура, наряду с днепро-двинской, юхновской и культурой штрихованной керамики, должна быть приписана балтоязычному населению". Милоградцы, если можно так выразиться, тоже "вышли из лесу". Точнее, из белорусских трясин. Однако, непосредственной прародительницей неврского сообщества, как считают археологи, стала лебедовская культура Южной Белоруссии и Северной Украины. Она довольно долгое время занимала всю территорию позднейшей Невриды. Но где-то в IX веке, если не раньше, в украинскую лесостепь пришли чернолесские племена, стоявшие на более высоком уровне развития. Будущие скифы-пахари прогнали предков оборотней в болотистые дебри Белоруссии. Из которых те выбрались уже в VI веке до нашей эры, явившись на поклон к прежним обидчикам. Пахари, впрочем, многому их научили. Если сравнить милоградскую культуру с соседними северными, тоже принадлежащими лесным балтам, бросается в глаза её относительная цивилизованность и облагороженность. В то время как уровень дикости обитателей лесных чащоб просто превосходит всякие ожидания. Геродот вообще полагает области к северу от невров незаселёнными. По мнению его информаторов, там "идёт уже безлюдная пустыня". Северо-восточными же соседями оборотней у него выступают людоеды. "Среди всех племен самые дикие нравы у андрофагов. Они не знают ни судов, ни законов и являются кочевниками. Одежду носят подобную скифской, но язык у них особый. Это единственное племя людоедов в той стране". Обращает на себя внимание, что об этом народе скифам и эллинам, у которых черпал сведения греческий историк, известно было куда меньше, чем о неврах. Разумеется, кочевниками в нашем понимании обитатели лесных закоулков Восточной Европы быть не могли, скорее здесь надо переводить "бродяги", "люди постоянно меняющие место проживания". Если у невров "скифские обычаи", то о каннибалах сказано иное: общее с цивилизованными южанами у них лишь в одежде. Скорее всего, их костюм заключался в штанах и куртках, которые вошли в моду у всех восточноевропейцев после появления в здешних краях скифов. Место жительство андрофагов – >на Днепре, но конкретная привязка довольно туманна: "Эти земледельцы-скифы занимают область... к северу – на одиннадцать дней плавания вверх по Борисфену. Выше их далеко тянется пустыня. За пустыней живут андрофаги – особое, но отнюдь не скифское племя. А к северу простирается настоящая пустыня, и никаких людей там, насколько мне известно, больше нет". Непонятно при этом, как "далеко" на самом деле протянулась "пустыня", разделяющая скифо-пахарей и людоедов, тем более, что по данным археологов эти места вполне заселены, причём именно милоградцами – неврами. Версий о том, кто же такие андрофаги, при подобном раскладе, может быть целых три. Но боюсь, мой любезный читатель, все они могут вам не понравиться. Впрочем, задача наша – найти предков, а не превознести их. Мастеров последнего направления хватает и без нас. Итак, во-первых, андрофагами могли назвать северный вариант милоградской культуры. Тогда получается, что оборотни – это те, кто переселился к скифам-пахарям, а людоеды – оставшиеся на прежних местах обитания их болотно-лесные собратья. В случае, если за верховья Борисфена древние купцы принимали реку Березину, то они могли попадать в земли племён штрихованной керамики. Те жили на Востоке Литвы и на Севере Белоруссии, в том числе, у истоков Березины. Тогда людоедами становились они. Хотя это и маловероятно. Большинство исследователей вполне обоснованно видит в андрофагах представителей днепро-двинской культуры, располагавшейся в верховьях самого Днепра. Парадокс в том, что для нашего расследования ни один из этих вариантов ничем не лучше остальных. Поскольку любая из этих культур имеет прямое отношение к миру лесных балтов, а они, как уже установлено нами, являются прародителями древних славян. Посему, как ни крути, а геродотовы каннибалы оказываются некой частью наших пращуров. Вероятнее всего, ими было население смоленских городищ днепро-двинской культуры. Они, пожалуй, единственные из мира лесных балтов, лежащих к северу от невров, кто поддерживал регулярную торговлю со Скифией. Здесь найдены железные клиновидные топоры, судя по формам, попавшие в эти края с Юга, от скифов-пахарей. Значит, древние купцы поднимались по Днепру до нынешнего Смоленска и у них имелись сведения о живущих здесь племенах. Остальные области лесного мира балтов представлялись им "пустыней". И не мудрено. Жизнь здешних обитателей поражает своей первобытностью и дремучестью, даже в сравнении с уровнем развития невров. Последние восприняли от скифских соседей выплавку железа ещё как минимум в VII-VI веках до нашей эры. Их северные соседи: днепро-двинцы и штриховики освоили черную металлургию на пять столетий позже, только на рубеже эр. До того все свои орудия они делали при помощи камня, кости и рога. Бронза здесь встречалась лишь в виде украшений, а железные серпы, ножи и топоры привозили извне, либо с Прибалтики, либо из Скифии. Могильники лесных балтов того времени науке не известны, поселения малы даже сравнительно с милоградскими, укрепления появляются здесь не раньше II столетия до Рождества Христова. В геродотово время в глазах соседей они, конечно, выглядели "кочевниками", то есть бродячими племенами. Если в рационе невров первое место занимали продукты земледелия, потом животноводства, а охота на диких зверей давала не более пяти процентов костных останков их поселений, то у штриховиков и днепро-двинцев картина была иная. Пожалуй, их можно назвать лесными скотоводами, разведение коров, свиней и лошадей на мясо, играло важнейшую роль в их хозяйстве. Охота давала почти треть всего продовольствия, а приусадебное земледелие носило лишь вспомогательный характер. Они жили в длинных домах, разделённых на три-четыре секции. В центре поселениях иногда обнаруживаются ямы под столбы. Возможно, там возвышались деревянные идолы. Оружия практически нет, при этом у штриховиков не найдены даже наконечники стрел, только каменные или костяные острия копий и дротиков. Иногда это просто трубчатые кости, срезанные под углом. Следов имущественного неравенства не обнаружено, понятно, что "ни судов, ни законов" людоеды и их соседи-невидимки не знали. Трудно сказать, действительно ли существовали у лесных балтов традиции каннибализма, или, указывая на этот отвратительный обычай, южные соседи хотели всего лишь подчеркнуть уровень их дикости. Впрочем, поедание себе подобных вполне традиционная черта отсталых сообществ, а мир лесных балтов именно таким перед нами и предстаёт. Восточными соседями андрофагов, по Геродоту, оказываются меланхлены (от греческого –"чёрные плащи"). >О них историку из Галикарнаса известно немногое, по сути, он приводит лишь расшифровку их прозвища: "Все меланхлены носят черные одежды, отчего и происходит их название. Нравы у них скифские". Известно также, что они жили к западу от будинов и к востоку от Борисфена, на расстоянии двадцати дней пути от Меотиды. Если мы попробуем перевести эту дистанцию в километры (около 740) и наложить на современную карту, то получим приблизительно район украинской Черниговщины. Здесь, а равно в соседних Брянской, Орловской и Курской областях России в скифское время находилась юхновская археологическая культура. Она действительно граничит с днепро-двинской, что полностью совпадает с описанием местоположения меланхленов у Геродота. Тем не менее, после работ академика Рыбакова её долгое время связывали с будинами. Делалось это, чтобы, как уже говорилось, приблизить будинов к неврам. Но таким образом картина расселения племён, окружающих Скифский квадрат, безнадежно запутывалась. Меланхлены оказывались на Дону, восточнее будинов, что шло в разрез с прямыми указаниями древнегреческого историка. Археологам юхновская культура представляется близкой милоградской. И по облику, и по уровню развития и, видимо, по происхождению. Схожесть эта иногда приводит к путанице, когда одни и те же древности в бассейне Десны некоторые исследователи причисляют одной культуре, их коллеги – другой. Но есть и отличия. Невры, предков которых изгнали из Днепровского Левобережья, вернулись сюда униженными просителями. Их собратьям в чёрных одеждах, похоже, удалось отстоять часть Правобережья под натиском чернолесских племён. Но пришлось покориться киммерийским всадникам. По крайней мере, они могли воздвигать в лесостепи свои собственные городища, но в курганах, расположенных рядом с ними, покоятся всё те же воины с массивными и широколицыми черепами. Вероятно, меланхленов следует считать балто-киммерийским племенем, что неплохо согласуется с замечанием Геродота – "нравы у них скифские". Гораздо обширней сведения греческого историка об их восточных соседях: "Будины – большое и многочисленное племя; у всех их светло-голубые глаза и рыжие волосы. В их земле находится деревянный город под названием Гелон. Каждая сторона городской стены длиной в 30 стадий. Городская стена высокая и вся деревянная. Из дерева построены также дома и святилища. Ибо там есть святилища эллинских богов со статуями, алтарями и храмовыми зданиями из дерева, сооруженными по эллинскому образцу. Жители Гелона издревле были эллинами. После изгнания из торговых поселений они осели среди будинов. Говорят они частью на скифском языке, а частично на эллинском. Однако у будинов другой язык, чем у гелонов, образ жизни их также иной. Будины – коренные жители страны – кочевники. Это – единственная народность в этой стране, которая питается сосновыми шишками. Гелоны же, напротив, занимаются земледелием, садоводством и едят хлеб. По внешнему виду и цвету кожи они вовсе не похожи на будинов. Впрочем, эллины и будинов зовут гелонами, хотя и неправильно. Вся земля их покрыта густыми лесами разной породы. Среди лесной чащи находится огромное озеро, окруженное болотами и зарослями тростника. В этом озере ловят выдру, бобров и других зверей с четырехугольной мордой. Мехом этих зверей будины оторачивают свои шубы, а яички бобров применяют как лечебное средство против болезней матки". Скорее всего, такое внимание к будинам со стороны галикарнасского историка объясняется именно тем обстоятельством, что в их стране проживали эллины. Последние не только построили в этих отдалённейших краях город (автор использует даже слово "полис"), но и неукоснительно придерживаются греческих обычаев, хотя говорили частично на скифском. Эти показалось Геродоту удивительным и на это он обратил внимание своих читателей – вот, дескать, в такой глуши иногда обнаруживаются наши соотечественники! Потомки переселенцев именуются гелонами и автор рекомендует не смешивать их с будинами, "коренными жителями страны", "кочевниками", видимо, опять-таки бродячим народом. Тем более, что они различаются меж собой "по внешнему виду и цвету кожи". Интересно, что впервые в описании варваров древний историк выделяет антропологические данные: "светло-голубые глаза и рыжие волосы". Ни агафирсы, ни сами скифы, ни невры, ни меланхлены с андрофагами такой чести не удостоились. Вероятно, будины резко выделялись своим типом внешности среди всех соседей. И Геродот решил это обстоятельство подчеркнуть. Меж тем, рыжеволосых в тех краях хватало. Псевдо-Гиппократ писал: "Всё скифское племя рыжее, вследствие холодного климата, так как солнце не действует с достаточною силою и белый цвет как бы выжигается от холода и переходит в рыжий". Античный медик II века Клавдий Гален ему вторит: "Иллирийцы, германцы, далматы, савроматы и всё скифское племя (имеют волосы) умеренно растущие, тонкие, прямые и рыжие... кожа бела и лишена волос". Замечу, что "рыжий" надо переводить скорее как "русый", кроме того, обращает внимание стойкое представление древних авторов о том, что северяне светлее южан, вполне справедливое в Европе. И в этой связи будины оказываются, видимо, самым блондинистым и светлоглазым племенем из окрестностей Скифии, раз их внешность выделили при описании. Кожа их тоже, вероятно, казалось белой, раз на различие их внешности со смуглыми южанами-эллинами обращает внимание Геродот. Многие историки тут же на одном этом основании признали в будинах славян, но мы то с вами знаем, что предки, увы, не выделялись нордическим типом внешности. Но не будем спешить с выводами, попробуем выжать больше из описаний этого народа. У будинов "другой язык", стало быть не скифский и не греческий. У них иной образ жизни, чем у земледельцев-гелонов, при этом они "единственная народность в этой стране, которая питается сосновыми шишками". В оригинале, правда, сказано, "фтиром", что кроме шишек допускает совсем иное значение – "вши". При этом, думаю сам Геродот намекал именно на обычай выкусывать нательных насекомых, а вовсе не на привычку лакомиться плодами сосновых деревьев. По крайней мере, его последователи – античные авторы уже без обиняков указывают на этот вариант. Географ Страбон пишет: "К числу народностей, которые сходятся в Диоскуриаду, принадлежат и фтирофаги, получившие это имя от своей нечистоплотности и грязи". Как видим, шишками здесь и не пахнет. Ещё более определённо выражается биограф Александра Македонского Флавий Арриан, заметивший: "где в древности жило скифское племя, о котором упоминает историк Геродот: он говорит, что этот народ ест вшей, и такая молва о них держится и до настоящего времени".  Борис Рыбаков, советский историк
Итак, перед нами не слишком чистоплотные блондины, занимающиеся, в первую очередь, охотой: "ловят выдру, бобров и других зверей с четырехугольной мордой. Мехом... оторачивают свои шубы". И это единственный вид их деятельности, на который греческий историк обращает внимание. Где же обитают столь необычные племена? Академик Рыбаков поместил будинов на Правобережье Днепра. Его поддержали те, кто признаёт летописным Гелоном знаменитое Бельское городище на Ворскле. Но у самого Геродота нет ни малейшего намёка на то, что будины могли обитать под Полтавой. Послушаем древнего грека: "За рекой Танаисом – уже не скифские края, но первые земельные владения там принадлежат савроматам. Савроматы занимают полосу земли к Северу, начиная от впадины Меотийского озера, на пятнадцать дней пути, где нет ни диких, ни саженых деревьев. Выше их обитают, владея вторым наделом, будины. Земля здесь покрыта густым лесом разной породы". Если от Таганрогского залива мы отмерим указанное расстояние строго к Северу, попадём в окрестности Воронежа, если двигаться будем по течению Дона – к Волгограду. Ни в том, ни в другом случае, у Днепра и Ворсклы мы не окажемся. >Меж тем, на Среднем Дону, особенно по течению реки Воронеж, расположено множество городищ, как братья-близнецы похожих на укрепления скифов-пахарей. Здесь же имеется россыпь курганов скифского времени. Причём, не савроматских, а напоминающих лесостепные. Также в Среднем Подонье присутствуют поселения племён городецкой культуры, явно тяготеющей к миру финно-угорских народов Восточной Европы. Эти люди, жившие на лесной равнине в междуречье Волги, Оки и Дона, были, в первую очередь, охотниками и рыбаками, которых с земледелием познакомили переселившиеся сюда собратья скифов-пахарей. Ситуация идеально отвечает рассказу Геродота. Если, конечно, не выдумывать отсебятины.  Карта Скифии по В. Ильинской и О.Тереножкину. Обратите внимание на более точное положение невров, меланхленов и будинов Интересно, что и севернее греческий историк наблюдает исключительно охотничьи племена: "За будинами к северу сначала простирается пустыня на семь дней пути, а потом далее на восток живут фиссагеты – многочисленное и своеобразное племя. Живут они охотой. В тех же краях по соседству с ними обитают люди по имени иирки. Они также промышляют охотой и ловят зверя следующим образом. Охотники подстерегают добычу на деревьях (ведь по всей их стране густые леса). У каждого охотника наготове конь, приученный лежать на брюхе, чтобы меньше бросаться в глаза, и собака. Заметив зверя, охотник с дерева стреляет из лука, а затем вскакивает на коня и бросается в погоню, собака же бежит за ним". С тем, что фиссагеты, а также иирки, вероятнее всего, финно-угры, почти никто из исследователей не спорит. Городецкие же племена учёные полагали предками мордвы, но видеть в них будинов упорно отказывались. Но давайте вспомним, кто из обитателей Восточной Европы может похвастать самыми светлыми волосами и голубыми глазами? Наверное, первыми придут в голову финны или эстонцы. Действительно, большинство финно-угорских народов, как свидетельствует антрополог Галина Аксянова, "относится к так называемым "северным европеоидам", для которых типична максимальная в мире спепень депигментации волос, глаз и кожи. Их черты – очень высокая частота светлых волос (вместе с русыми до 50-60%), и особенно светлых глаз (до 55-75% серых и голубых) – характерна также для значительной части современного населения Фенноскандии, Восточной Прибалтики, Белоруссии, Севера Западной и Восточной Европы". Может показаться невероятной версия, что предки финно-угров могли некогда обитать на Среднем Дону. Но ведь история знала и более дальние переселения. Украинский лингвист Валентин Стецюк обнаружил неожиданно большое количество греко-финских языковых изоглосс, ненамного уступающих в количестве лишь ирано-финским параллелям. При этом распределение общих с греческим слов в финно-угорских наречиях выглядит следующим образом. В мордовском языке их наивысшее количество – 80, в вепском – 69, у эстонцев – 66, у финнов – 63. Остальные народы данного семейства серьёзно отстают: марийцы – 49, удмурды – 42, прочие – ещё меньше. Белокурые и сероглазые эрзяне составляют значительную часть мордвы. Вепсы в древности у новгородцев звались "чудью белоголовой, белоглазой". Внешний вид эстонцев и финнов многим хорошо знаком. Вспомним, что в языках как славян, так и балтов ничтожно мало заимствований из греческого языка. И признаем, что если б гелоны жили в стране балтов, параллелей бы обнаружилось многократно больше. Проявим мудрость и благородство – "отдадим" будинов финским народам. К востоку от предполагаемых финно-угорцев Геродот поселял уже народ с ярко выраженными монголоидными признаками. Судя по всему, они в это время живут где-то на Урале: "После долгого перехода по этой каменистой местности придёшь в страну, где у подножия высоких гор обитают люди. Как передают, все они, как мужчины, так и женщины, лысые от рождения, плосконосые и с широкими подбородками... Скота у них мало, потому что пастбища там плохие. Каждый живёт под деревом. На зиму дерево всякий раз покрывают войлоком, а летом оставляют без покрытия. Никто из людей их не обижает, так как они почитаются священными и у них нет даже боевого оружия. Имя этого народа – агриппеи". Ещё восточнее, видимо, уже за Уралом, греческий историк поселяет исседонов. Они едят трупы своих умерших родителей, смешав их куски с мясом забитых животных, делают чаши из их черепов и им поклоняются. А женщины у них равноправны с мужчинами. Но, кажется, мы слишком далеко отклонились от основной нити повествования. Пора возвращаться к скифам. |
загрузка...