За край света

Повелитель Сибири и новгородцы

В 1554 г. в послании к английскому королю Эдуарду VI ко всем своим царским титулам Иван IV Грозный присовокуплял: «повелитель Сибири». Что давало самодержцу право считать себя повелителем земель, о существовании коих на Руси и знал-то не всякий? Была ли то пустая похвальба царя или помышление, черпающее вдохновение в неукротимости норова? Ну выдавал желаемое за действительное монарх, кто ж упрекнет…

Банальная эрудиция дальше Строганова и Ермака в глубину истории, как правило, не заводит. Между тем все намного серьезнее. Еще Иван III в грамоте королю Чехии именуется среди прочего и «Югорским». (Кто не знает, Югра находится за Уралом.) А дедушка у Грозного кичливостью, как известно, не отличался. Скорее, рассудительного был нрава, хотя тоже крутого. Взял и покорил Новгород Великий…

Новгород в цепи упоминаний неслучаен. Дело в том, что его владения простирались над среднерусскими землями и шли до северных морей, а на востоке выходили за Урал. Новгород владел Северной Югорией – до того момента, как был разорен Москвой. Покорив Новгород, московские цари имели все основания считать те далекие земли своими. Хотя была и незадача: верхняя часть Югры не спешила в московское подданство.

Из летописей известно, что новгородцы в поисках ратной поживы ходили за Железные ворота (Уральские горы) еще в 1032 г. – за 115 лет до основания Москвы. Карамзин отмечал: «Россияне в XI веке уже бывали за хребтом гор Уральских».

Иван Щеглов, со ссылкой на историка Лерберга, писал: «По крайней мере с половины XIII в., если нельзя установить этого для времени более раннего, Югория уже была в числе новгородских волостей. Это видно из договорных грамот новгородцев со своими князьями, древнейшая из числа которых относится к 1264 г. В этой, равно как и в последующих грамотах 1270, 1306, 1326 и 1471 гг., исчисляются волости Новгородской республики, и в числе их всегда упоминается волость Югра».

При Иване III московские отряды тоже ходили за Камень многократно. Один из примеров – большой поход в лето 1483 г. до Искера (Сибири) и вниз по Иртышу к Оби. Покорение Среднеобья Москвой произошло за год до окончания XV в. Во главе пятитысячного войска из устюжан, двинян и вятичей туда ходил князь Семен Курбский с Петром Ушатым и Василием Заболоцким-Бражником: «…встретили с Одора на оленях Югорские князья, а от Ляпина шли воеводы на оленях, а рать на собаках. Ляпин взяли и поймали 33 города да взяли 1009 человек лучших людей, да 50 князей привели. Да Василий же Бражник взял 8 городов…»

Известно, что русские вели морскую торговлю с устьем Оби и даже Енисея. Оби из Архангельска достигали за месяц или того меньше. Считается, что в XVI в., в связи с ухудшившимися климатическими условиями, северная морская торговля прекратилась.

Так что титуловал монарх себя вполне адекватно. Не прошло и полгода после этого, как прибывшие в Москву послы сибирского князя Едигера поздравляли царя со взятием Казанского царства, просили взять их под свою руку и выразили готовность платить дань. Такая готовность покориться Москве объясняется тем, что сибирские ханы находились в зависимости от казанских и, следовательно, уступали эту зависимость более могущественному повелителю.

Ермак Тимофеевич и царский гнев

Давно уже установлено: Ермак Тимофеевич не завоевывал и уж тем более не открывал Сибири. Он возглавлял походы вольных казачьих отрядов на ворвавшегося в русские владения похитителя. Таковым и был хан Кучум, убивший сибирских царей Едигера и Бекбулата.

Остается добавить, что Грозный в резких выражениях осуждал Строгановых за то, что они поддержали казаков в том походе на сибирские земли. Оттуда все же поступала дань, хоть и нерегулярно. За долгие годы царствования Грозный успел покорить много земель, но многого и лишился, особенно по итогам Ливонской войны, когда Москву лишили Балтики. Его, видимо, злила вольница строгановских порубежий – как возможность дальнейшей дестабилизации страны. Хотя ветра, предвещавшие раздор и смуты, летели, безусловно, с Запада…

Сместивший Тайбугидов Кучум посчитал, что вся-то Русь не так грозна, как грозен ее царь. И посылал своего наперсника Маметкула по эту сторону гор – грабить Пермские земли. Уж больно стали досаждать кучумовцы, а в 1581 г. один из сатрапчиков хана до основания разорил Соликамск.

Далее терпеть нельзя, решили Строгановы. Так и стали снаряжать экспедицию Ермака. За семь лет до этого они официально получили во владение чуть ли не половину Предуралья – и активно занимались его обустройством. По царевой грамоте, династия обязывалась охранять восточные рубежи державы, застраивать и заселять эти и «позакаменные» края.

Теперь о Ермаке… Никаких «Ермаков» на Руси прежде не было. Этот был первым. По мнению ряда исследователей, это прозвище получил Василий Тимофеевич Аленин – родом из подвластных Строгановым земель.

Значило оно «артельный котел»; по другой версии, его подлинное происхождение – от тюркского корня «рвать».

Некоторые утверждали, что «ватагами» Ермак не правил, не разбойничал, а добросовестно служил Строгановым, царю и отечеству. Есть свидетельства, что в год «разора» Соликамска он еще воевал с литовцами. А разбойником его, возможно, повелось называть по смелости и крутости нрава. Это находит косвенное подтверждение в том, что более многочисленные ратные отряды ходили «за Камень» с заметно меньшим успехом, чем Ермаково воинство.

Однако традиционной всегда считалась «разбойная» версия. По ней Ермак был из вольных казаков, что промышляли грабежом на Волге. Грабили в основном ногайцев, татарских и русских купцов. Однажды якобы подвернулся им царев посол Перепелицын, которого они тоже обобрали прилично. А когда царь послал на них Ивана Мурашкина с войском, большая часть казаков разбежались кто куда.

Ермак же, зная, что расправа будет скорой, ушел со своим отрядом в верховья Камы и спасся под Строгановыми, у которых была нужда в людях. В 1578 г. Ермак уже был в строгановских владениях. Идея похода в Сибирь воодушевила его возможностью искупить свою вину.

Поход на Кучума и покорение земель

В 1882 г. Россия праздновала трехсотлетие присоединения Сибири. Однако долгое время считалось, что дата спорная. Что первый поход в Сибирь был предпринят Ермаком не в 1582-м, а еще в 1579-м. Тогда он пошел вверх по течению Чусовой и, не дойдя до Серебрянки (не было проводников), свернул в Сылву. Поторопился атаман. И ушел по ней так далеко, что пришлось зимовать по эту сторону Урала.

Победоносный же поход Ермака в Сибирь начался в сентябре 1582 г. С шеститысячным отрядом он снова двинулся по Чусовой, потом по Серебрянке до Урала – и через месяц уже взял Кашлык, столицу Кучума, что стояла у впадения Тобола в Иртыш. На первое «сибирское взятие» ему потребовалось всего три месяца! Этот факт можно считать доказанным новейшей историографией.

В тот год Ермаку пособляла удача, но были уже и план, и здравый расчет, и стратегия. А еще неслыханный энтузиазм покорителей. Но почему для похода в Сибирь атаман выбрал осень, ведь целые большие отряды замерзали в зиму в этом восточном чужестранье? Опять же расчет. Струги шли на парусах под западными ветрами. Воды по осенним паводкам тоже много. Да и Кучум набега не ждал – не сезон. А главное, это были казаки – народ крепкий и отчаянный, настоящие флибустьеры.

О походах Ермака разнотолки идут со времен Строгановской и Ремезовской летописей. Первые основательные историки Сибири Миллер и Небольсин только усложнили дело и породили еще большие разнотолки. И все же выработан некий канон, который датирует победоносный поход 1582 г. В том походе была взята Кучумова столица Кашлык.

В 1583 г. в Москву были отправлены от казаков гонцы с дарами – сообщить о «сибирском взятии» и о блюдении государственных интересов. Но в следующем году со смертью Ивана IV уходит в небытие целая эпоха, и Ермаково воинство действует в Сибири уже без оглядки на грозного государя. Но при этом не снимает взятых на себя добровольных обязательств.

В том же 1583-м Ермак отправляет отряд Богдана Брязги вниз по Иртышу. С другим же отрядом идет по Оби и берет городок Казым. Покоряет Лабутинский городок, Кындыбай и Табары. В последующие два года казаки утверждаются в Сибири, приводя под руку России местные племена. Те присоединяются охотно, натерпелись уже от Кучума.

Вплоть до самой гибели Ермака летом 1585 г. шла постоянная борьба с Кучумом, который проигрывал, но умело уходил от преследователей. Жил мыслью о мести – и погубил-таки Ермака, выследив его в ночь спящего у впадения Вагая в Иртыш. Затевалы не стало, силы казаков иссякли, и на несколько лет Сибирь вновь отходит к прежним хозяевам. Окончательно же возвращены Ермаковы достижения были только в 1591 г.

Однако дух покорения пространства гнал русских все дальше на восток. Почти все последующие первопроходцы были также из казаков. Возможно, именно это обстоятельство и дало повод великому исследователю Сибири Ядринцеву считать, что неправительственная колонизация Сибири шла гораздо быстрее, чем правительственная, что она была продуктом вольнонародной колонизации.

Вот что написал в своем «Открытии Сибири» замечательный путешественник, писатель и художник Демьян Утенков: «XVII век безо всякого преувеличения можно назвать героическим. Странное это было время. Историки до сих пор не могут осознать и объяснить все, что произошло тогда на территории Восточной Сибири. „Буря и натиск“ – сказано это было не о Сибири, но трудно точнее определить то, что свершилось тогда в XVII в… Не успевали царские высочайшие указы вослед неустанным землепроходцам…»

Каторжный край и первопроходцы

Казаки и воеводские были в Сургуте и Нарыме уже в 1596 г., Томск основали в 1604-м, а там – Енисейск (1619), Красноярск (1628). Оттуда пошли в Чечуй, в 1630-м заложили Якутск. Огромные пространства от Енисея до Лены первым из русаков исходил вольный человек Пантелей Пенда. Летом 1639 г. атаман Дмитрий Копылов, прошедший с отрядом по Лене и Алдану, выслал далее Ивана Москвитина с людьми. Последний с трудностями немалыми достиг хребта Джугджур, откуда сплавился по реке к самому Охотскому морю, то есть к Тихому океану…

Примерно в то же время русские узнали о реке Амур, на которой стоит сказочная гора из серебра. Однако выход на Амур никак не давался: то путь не тот выбирали, то мор, то иное. В 1643 г. якутский воевода П. Головин снарядил на Амур, в Даурию, экспедицию Василия Пояркова. Во время этого похода вызнавались географические особенности региона, рудные места, связи с Китаем и прочее. Поход этот был долог и тяжел – горами, плоскогорьями, трудными реками – Алданом, Учуром, Гонамом, Зеей. Приходилось ставить промежуточные базы, оставлять там людей, бедствовать нескончаемо, отбиваться от дауров, голодать.

На Амуре уговорили в российское подчинение нивхов. Объясачили собольим оброком – обычное дело. Те и рады были, терпя притеснения от маньчжуров и рассчитывая на помощь русского царя. Весной 1645 г. – после двух зимовок – поплыли из устья Амура на север. Через три месяца подошли к устью речки, по которой спускался к Охотскому Москвитин. Зазимовали и в третий раз – а там, москвитинским путем, вернулись в Якутск.

Окончательно Амур стал российским в 1858 г. – после подписания Айгунского трактата. Между тем было время, когда Николай I считал, что Амур России не нужен. Потом одумался.

В середине же XVII в. совершил свой подвиг и Семен Дежнев. В его походе по «восточным северам» обнаружилось, что Сибирь не смыкается с Америкой, а разделена проливом. Снарядил тот поход на кочах Федот Попов, но море разметало кораблики, и тот, кому должна была достаться слава, сгинул ли, достиг ли Камчатки – в общем, исчез… Дежнев же, перезимовав в Анадыре, вернулся и поведал якутским властям о печальном походе.

Вскоре после Пояркова в Даурию пошел Ярко Хабаров, промышленник из Сольвычегодска. С 1647 по 1652 г. он прошел по Амуру и поставил несколько крепостей и город Албазин, ставший на долгие годы форпостом России у маньчжурских рубежей. Нынешний Хабаровск не зря носит его имя.

В 1656 г. в Сибирь был сослан протопоп Аввакум – самый яркий образ русского раскольничества. К этому времени Сибирь уже становится синонимом политической ссылки и каторги.

В конце XIX в. В. К. Андриевичем была опубликована «История Сибири», в которой утверждалось, что 300-летние попытки заселить Сибирь не увенчались успехом. Утверждение тенденциозное – и в общем неверное, ведь уже через век от Ермака русское население Сибири превысило население коренных народов. А коренных там было двести тысяч. В 1766 г. в Сибири новоприбывшего населения уже числилось 295 тыс. душ, в 1785-м – без сотни тысяч миллион. А в 1880 г. население Азиатской России составляло 5870 тыс. душ.

Посольство в Пекин и крепостное право

Коренных народов и этнических групп в Сибири было немало, но они были по большей части немногочисленны и невоинственны. К тому же россияне находили ненасильственные средства убеждать остяцких и вогульских князьков, тунгусских, корякских, мунгальских тайшей и прочих в необходимости и благах подчинения великой державе.

Доходило, впрочем, и до казусов. В 1670 г. из Нерчинска к богдыхану в Пекин было направлено посольство боярского сына Милованова – склонить к вступлению в русское подданство… Хотя – чего ж не помечтать? Вот была бы сверхдержава!

Сибирь поднимали разные люди. Были Атласов, Беринг, Невельской, были заводчики Демидовы, был Ползунов – тоже первооткрыватель, были государевы слуги, а еще многие сотни и тысячи казаков, служилых, ссыльных и вольных, староверов и безбожников, чьи имена не стали хрестоматийными, но чью жизнь можно без натяжки назвать подвигом. Подвигом покорения и служения Сибири. Восхищаться их именами – удел немногих, главным образом историков. Так уж оно все устроено в наш информационный век – всеми не перевосхищаешься…

Но, во-первых, история не терпит сослагательного наклонения. Во-вторых, о грубости наших нравов толковали и до XVII столетия. В-третьих, был «пассионарный перегрев» – естественная экспансия. В-четвертых, хотелось взять под единую хозяйскую руку все, что кочевало, враждовало и обречено было когда-нибудь покориться – если не тем, так этим. А в-пятых, еще задолго до Ломоносова каким-то неведомым глубинным материковым чувством Россия знала, что богатство ее будет прирастать Сибирью. Сначала везли соболей, потом негниющую лиственницу, потом открыли западносибирские черноземы, потом руды, потом заводы, потом связали все это единым Транссибом, а всего-то сорок лет назад обрели ценнейшее богатство – углеводороды…

Но главное, здесь был сформирован новый исторический субэтнос – «человек сибирский». Сибирь так волновала, изумляла, закаляла и меняла людей, как никакая иная география в мире. А ее природа так потрясала, что даже Ленин стал писать стихи в шушенской ссылке.

А вот что говорил генерал-губернатор Сибири князь П. Д. Горчаков: «Здешние поселяне, взросшие в полной независимости, мало знакомы с нуждой». Губернатор Енисейской губернии А. П. Степанов свидетельствовал, что хозяйства, в которых «до трех лошадей – относят к бедноте». Еще Екатерина II отмечала в сибиряках ум, любознательность, предприимчивость.

В Сибири не знали лаптей и крепостного права, не было в ней и сословия, которое монополизировало бы культурную жизнь. Вот свидетельство Ядринцева: «Сибирский крестьянин чувствует себя равноправным, он смело входит в комнату, подает вам руку…» Но Сибирь была и местом каторги, символом страданий. В общем – многое намешано… Так возник homo sibiricus, человек сибирский, который немало сделал для России, открывая новые земли и спасая ее от внешних врагов.

За океаном периодически появляются авторы (например, Ф. Хилл и К. Гедди – «Сибирское проклятье»), говорящие о сверхзатратности освоения Сибири, о необходимости сжатия ее экономического пространства и сокращения сибирского населения втрое. В самих этих мыслях не столько оригинального, сколько злонамеренного. Они позаимствованы из «Отечественных записок»: еще в 1841–1842 гг. некто Герсеванов писал о бесперспективности Сибири, где капиталы, ум и предприимчивость будут только растрачены понапрасну. Этот человек ничего не знал о Сибири, видимо вообще был из породы демагогов.

Есть и другой подход – о Сибири знают. Но очень часто не больше того, что хочет знать о дойной корове беспечный горожанин, любитель сливок и свежего творожка. Или медведь о пчеловодстве.

(Старостенко Г. За край света // Неизвестная Сибирь. Все пути ведут в Сибирь. 2009. № 1. С. 107–113)