2. Проблема «финикийской» колонизации

В литературе уже давно обращалось внимание на наличие в родосской топонимике большого количества догреческих наименований.

А. Фик, исследуя географические названия Родоса, отмечал, что греческие имена образуют здесь (как и на Крите и в ряде других мест этого же района) лишь тонкий поверхностный слой, который можно без труда снять. Греческая топонимика, большей частью, образована от слов: pagos, polis, pedion, drys; от ερινεός (дикая смоковница) — ’Εριναί[α], от ’Ιππόται — ’Ιππότεια. Также бесцветны имена ’Οχύρωμα и Σχεδία у Ялиса.²⁸⁾

Однако попытка Фика обосновать негреческую топонимику Родоса, Крита и других островов путем связывания определенных типов слов с определенными племенами является неубедительной. Совершенно необоснован и заключительный [71] вывод Фика о хеттском происхождении этих негреческих названий и совершенно произвольно его деление всех имен на лелегские и карийские.

Но если гипотеза хеттского происхождения родосской топонимики может считаться снятой, то тем настойчивее, выдвигают гипотезу о первоначальном карийском и финикийском заселении додорийского Родоса.

Подробнее всего о финикийском населении острова говорил Т. Менге.²⁹⁾ Он отмечал, что с финикийцами связано на Родосе имя Даная и еще больше Кадма. У родосского историка Эргия был даже особый труд, позже использованный Диодором, «О заселении острова финикийцами».³⁰⁾ Так, по Диодору, Кадм сооружает на острове храм Посейдона, оставляя, после своего отъезда, некоторое количество финикийцев для заботы о культе.³¹⁾ Эти финикийцы, свидетельствует дальше Диодор, смешавшись с ялисцами, образовали с ними общую симполитию. От них, как рассказывают, жрецы принимают жречество по роду.³²⁾ На основании этого сообщения Диодора Менте приходил к выводу, что колонизация финикийцами Родоса не сопровождалась захватом ими политической власти на острове; они лишь основали здесь эмпорий, и сооружение храма Посейдона должно было обеспечить успех их торговых операций.

Шнейдервирт еще категоричнее Менге отстаивает гипотезу финикийской колонизации, считая финикийцев вообще первоначальным населением Родоса.³³⁾ По его мнению, сидонские купцы заселили и Крит, и Кипр, и Родос. Живших на Родосе карийцев они прогнали или обратили в рабство. Линд стал центром финикийской торговли, и Афина — это сидонская Астарта; Камир — также резиденция финикийцев, а тельхины — финикийское население острова. Однако главным местопребыванием финикийцев, по мнению Менге, был Ялис, где Кадм, вождь финикийской колонизации, воздвиг храм Посейдона. Финикийское заселение острова длилось столетия; поселенцы дали Атабирию его имя (Tabor); они заложили здесь основы торговли, ремесла и культуры.³⁴⁾

Однако, после работы Белоха³⁵⁾ западноевропейские историки стали гораздо осторожнее относиться к панфиникийской гипотезе. Поэтому характерно, что такой осторожный историк, как Ван-Гельдер, первый из историков Родоса, уже иначе трактует этот вопрос. Он считает, что финикийцы не могли появиться на острове до заселения его греками и никогда прочно на нем не обосновывались. Мифологическую традицию о заселении Родоса финикийцами он склонен считать не отражающей [72] историческую действительность. Это — только мифология, но не история.³⁶⁾

Интересно, что археологи гораздо дольше придерживались гипотезы финикийского распространения в бассейне Средиземного моря, чем историки. И это, несмотря на то, что наличный археологический материал датирует появление финикийцев не раньше VIII в. до н. э.

Наиболее рьяным последователем «финикийской теории» является Поульсен, посвятивший вопросу о влиянии финикийского искусства на раннюю Грецию целую монографию.³⁷⁾ По его мнению, финикийские фактории на Родосе возникают вскоре после 1000 г. до н. э. Автор указывает при этом на родство фигурок из слоновой кости, найденных в Камире, с женскими фигурами из того же материала из Нимруда. Камирские статуэтки были найдены вместе с греческой керамикой (древнеродосскими вазами).³⁸⁾ Анализ орнаментального стиля родосских тарелочек приводит Поульсена к выводу, что они представляют смесь финикийского влияния (особенно финикийских бронзовых чаш) с греческими элементами. Таким образом, довольно непоследовательно заключает автор, их родиной могло быть лишь то место, где жили и финикийцы и греки, находясь между собой в долгом и близком общении. Этим местом являлся Родос.³⁹⁾

Вывод Поульсена непоследователен уже потому, что в определенный период развития производительных сил, выходя на арену более расширенных торговых отношений, родосцы могли подражать и действительно подражали финикийским бронзовым и серебряным изделиям в целях завоевания рынков, но их «длительное сожительство» при этом было отнюдь не обязательным. «Длительное сожительство» скорее привело бы к созданию аналогичных сосудов и к смешению населения, как о том повествует Диодор в мифе о Кадме.

Поскольку археологи подчас, как мы видели, придают историческую реальность мифологии в большей степени даже, чем историки, следует несколько задержаться на вопросе о мифологических свидетельствах наличия финикийской колонизации на Родосе.

Наибольшее значение обычно придают рассказу, сохранившемуся у Диодора, о прибытии на Родос Кадма, воздвигнувшего храм Посейдону и оставившему при нем финикийцев для совершения культа.

По мифологическим представлениям, Минос был сыном Зевса от Европы, дочери Феника (финикийца); братом Европы был Кадм, эпоним фиванских кадмейских царей. Уже [73] здесь проглядывают представления, роднящие Кадма с Миносом.

Это подтверждается несомненной близостью археологических памятников минойского Кносса и кадмейских Фив. Кносский дворец находит себе явную параллель в сохранившихся остатках минойского дворца в Фивах (с тем же отсутствием характерного для микенских дворцов мегарона). Сохранились незначительные фрагменты фресок фиванского дворца, которые указывают также на их близость с фресками Кносса.

И если в мифах Кадм прибыл в Беотию из Финикии, а не с Крита, то это лишь потому, что ко времени возникновения легенды о Кадме в ее дошедшем до нас позднем и греческом варианте, греки помнили лишь о прибытии Кадма и приурочили родину Кадма не к забытому ими Криту, но к Финикии, которая считалась у греков, подобно Египту, страной древней цивилизации.

Никаких элементов финикийской колонизации в Беотии нет. Отсюда ясно следует, что Кадма правдоподобнее связывать с Критом; это подтверждается и для Фив и для Родоса.

Как я уже пыталась показать, и тельхины связаны отнюдь не с Финикией, но с Критом. Культ Афины Линдии, возникший на месте поселения микенской поры, уходит корнями в религиозные представления критян. Наличие изображения быка в храме Зевса также ведет нас к минойскому почитанию быка и к культу критского Зевса, а не к сидонскому Ваалу.

Таким образом, и мифологический материал, при ближайшем рассмотрении, несет на себе лишь поздний финикийский налет, когда в VII и VI в. до н. э. греки многое склонны были связывать именно с финикийцами.

Против финикийской теории свидетельствует также и тот факт, что полые статуэтки со свободной прической, часто называемые «псевдоегипетскими», очень популярные на Кипре и обычные в Финикии, не нашли распространения на Родосе.⁴⁰⁾

Весь наличный в архаических некрополях Родоса археологический материал не только не дает повода к утверждению давнего заселения Родоса финикийцами, но, и более того, свидетельствует как раз о том, что на Родосе и вообще не было финикийских факторий, даже в конце IX — начале VIII в. до н. э. Влияние финикийцев чувствуется лишь тогда, когда в керамике распространяется мода на «ориентализирующий стиль». Но к этому я вернусь позднее. [74]

Уже в конце микенского периода на о. Родос, как это я пыталась показать в первой главе, начали проникать дорийцы. К началу IX в. до н. э. остров стал дорийским.

Преобладанию дорийского элемента на Родосе сопутствуют развитие родосской геометрической керамики и кремация как основной способ погребения. Последние раскопки в некрополях Ялиса и Камира сильно обогатили имевшийся в нашем распоряжении родосско-геометрический материал.⁴¹⁾

Характерными для родосской геометрической керамики являются сосуды, представляющие по орнаменту переход от микенского к геометрическому.⁴²⁾ Это сильное влияние минойско-микенской техники и орнаментации на геометрический стиль, характерное и для Крита и для Родоса, приводило даже к попытке вообще отрицать наличие геометрического стиля как на малоазийском побережье, так и на юго-восточных островах Эгейского моря (в том числе на Крите и Родосе).⁴³⁾

В высшей степени характерным для этих минойско-микенских переживаний являются огромные пифосы, достигающие иногда 1,5 м вышины, с выпуклым штампованным орнаментом.⁴⁴⁾ Геометрический орнамент, разделенный на пояса, несет на себе явное влияние минойской керамики.⁴⁵⁾ Пифосы кносского дворца явились несомненным прообразом родосских пифосов. Наиболее древние экземпляры пифосов датируются IX—VIII в. до н. э.⁴⁶⁾

В этот период продолжающегося сильного влияния микенского керамического мастерства, мы решительно нигде не встречаемся с каким-либо влиянием финикийского искусства. Тем самым отпадает, как совершенно несостоятельное, одно из основных утверждений Поульсена о финикийском влиянии на Родосе в рассматриваемое время.⁴⁷⁾

Период геометрической керамики на Родосе занимает длительное время, с IX до VII в. до н. э., но в VII в. уже налицо сосуществование геометрического стиля с ориентализирующим.

На интересном археологическом материале Врулии Кинку удалось установить наличие в VII в. до н. э. на Родосе местных керамических мастерских, которые одновременно вырабатывали и геометрическую и ориентализирующую посуду.⁴⁸⁾ Таким образом, даже в период распространения новых ваз существовал спрос и на керамику старого образца, которая находила сбыт среди некоторой части населения острова. Сосуды этих мастерских почти все без исключения (кроме одного [75] экземпляра, найденного в Навкратисе) обнаружены на территории самого острова, и поэтому принадлежность их к родосской керамической продукции несомненна.

Район распространения родосских геометрических ваз до VII в. до н. э. не был широким; это, главным образом, о. Фера и карийское побережье Малой Азии. В VII в., в связи с родосской колонизацией, позднегеометрические сосуды и сосуды переходного типа встречаются в Троаде, на о. Фере, в Кикладах (Делос, Ренея), на Эгине, в Аргосе и, наконец, в Сицилии — в Геле и Сиракузах. Были ли все эти сосуды произведениями керамических мастерских самого Родоса или подражаниями родосской керамике на местах — сказать пока невозможно, но и в том, и в другом случаях налицо рост торгового обмена Родоса с довольно широкой периферией.

Однако мы считаем необходимым еще раз подчеркнуть, самый факт связи Родоса с вышеперечисленными районами лишний раз свидетельствует о том, что здесь не было места ни финикийским факториям, ни финикийскому влиянию.

Непосредственное влияние Кипра и более близкое знакомство с финикийскими изделиями начинается лишь в конце VIII в. Уже в конце VIII и начале VII в. до н. э. родосские города принимают активное участие в греко-восточном торговом обмене; в то время Родос завязывает оживленные сношения с Египтом, Финикией, Кипром и городами Ионии.

²⁸⁾ Aug. Fiсk. Vorgrlech. Ortsn., стр. 44.

²⁹⁾ Th. Mеnge. Ueber die Urgeschichte der Insel Rhodos (Vorgeschichte von Rhodos bis zur Heraklidisch-dorischen Siedlung, 1827, стр. 4 сл.).

³⁰⁾ Ср.: Athen., VIII.15.360.

³¹⁾ Diod., V.58.2.

³²⁾ То же.

³³⁾ I. Schneiderwirth. Gesch. der Insel Rhodus, стр. 8 сл. и прим.

³⁴⁾ К тому же выводу приходит и Берг: А. Веrg. Die Insel Rhodus, стр. 8 сл. По его мнению, Родос был вначале заселен карийско-ликийскими племенами, вместе с которыми с незапамятных времен поселились и финикийцы. Тельхинов Берг считает карийцами; все остальные мифы, по его мнению, несут на себе следы семитической культуры. Культ Гелиоса, по мнению автора, культ финикийского Ваала, первоначально солнечного божества; храм Зевса на вершине Атабирия — храм Ваала, ибо здесь помещалась статуя быка и имели некогда место человеческие жертвоприношения. Линдийская Афина это — Neith-Isis финикийцев. Все эти выводы Берга произвольны. Сближение культов Зевса и Гелиоса с финикийцами сделано чисто формально; автор не учел даже того, что культ Гелиоса на Родосе далеко не первоначален и что Нейт-Исида богиня не финикийского, но египетского происхождения. Ср.: D. Mallet. Le culte de Neith à Sais, Paris, 1888. Статуя быка на Атабирии свидетельствует о Крите, а не о Финикии. [280]

³⁵⁾ J. Beloch. Die Phoeniker am Agäischen Meer. RM, XLIX, 1894, стр. 111 сл.

³⁶⁾ VG. стр. 63 сл.

³⁷⁾ F. Pоulsen. Der Orient und die frühgriechische Kunst. Berlin, 1912; о Родосе ср. стр. 83 сл.

³⁸⁾ Поульсен вынужден признать, что вследствие небрежности и ненаучности первых раскопок в Камире это можно лишь предполагать «с большой степенью вероятности»!

³⁹⁾ Так называемый «финикийский» материал на Родосе фактически не старше VII в. до н. э. Впервые классификацию фаянсовых статуэток и сосудов дал Л. Эзей: L. Heuseу. Cataloge des figurines antiques de terre-cuite du Musée du Louvre, 1, Paris, 1891, стр. 217 сл. Он различал в них чисто египетские вещи и наряду с ними статуэтки со смешанным египетским и ассирийским стилем, который он приписывает финикийцам. Одновременно, однако, Эзей склонен допустить, что четыре типа статуэток, встречающихся и в Камире и в северной Финикии, скорее всего заимствованы финикийцами у греков. Материал не дал ему повода утверждать о наличии на Родосе финикийских факторий. Однако, находясь под влиянием финикийской теории, Эзей, вопреки археологическим показаниям, считает, опять-таки лишь на основе все тех же мифологических сказаний, что финикийцы оказывали влияние на Родос с древнейших времен. Но поскольку влияние финикийцев на древний Родос на археологическом материале не прослеживается (финикийские изделия появляются в архаических некрополях Родоса в период, непосредственно предшествующий колонизации), Эзей должен, строго говоря, допустить вторую волну финикийского влияния или, как договаривает за него стоящий на его позициях Поттье (Е. Pottier. Catalogue de vases antiques de terre-cuite du Musée du Louvre. Paris, 1896, стр. 150), „une recrudescence des importalations plieniciennes". Иначе говоря, получается следующая, совершенно антиисторическая картина: финикийцы заселили Родос, влияли на него, потом перестали влиять, потом вновь началось их влияние. Никакой исторической и социально-экономической базы под эту концепцию не подводится, да она и не могла бы быть подведена даже при желании авторов.

⁴⁰⁾ Так же обстоит дело и со статуэтками так называемого „псевдоассирийского'' стиля, распространенными в Финикии.

⁴¹⁾ К сожалению, территориально довольно большой архаический некрополь Ялиса сильно разрушен последующими захоронениями, происходившими либо непосредственно на территории более древних погребений, либо в самих погребениях, причем и скелеты умерших и инвентарь при них уничтожались. Кроме того, самый способ кремации покойника вместе с инвентарем имел следствием порчу ваз; частично вазы здесь же разбивались на мелкие части. Из 96 погребений архаического некрополя Ялиса 54 датируются геометрическим периодом. Наряду с полным трупосожжением, существовал и обычай захоронения кремированных остатков взрослых в больших пифосах и детей — в пифосах, горшках, амфорах, стамнах и гидриях (Ср.: An., VI/VII, стр. 331 сл.). Кремация производилась на кострах вблизи места погребения; сосуды разбивались, а затем все содержимое костра вместе с золой, пеплом и костями переносилось в ров, приготовленный для погребения; при погребении в сосудах сожжение также совершалось на кострах.

⁴²⁾ Ср. находки геометрической посуды в архаическом некрополе Феры: Н. Dragendorff. Thera. Untersuchungen, Vermessungen u. Ausgrabungen in d. Jahren 1895—1898, II (Theraeische Gräber) 1903, Berlin, стр.181 сл. Ср. также материал, подобранный Дюга: А. Dugаs. Les vases [281] «rhodien-geométriques». BCH, XXXVI, 1912, стр. 495 сл. Автор выделяет, по существу, лишь две группы чисто геометрических родосских ваз: к первой группе им отнесены сосуды, поверхность которых покрыта лаком; на плечиках — простой линейный орнамент, расположенный в закрытой рамке. Ко второй группе относятся сосуды, на которых орнамент занимает большую часть поверхности; наряду с простыми линейными фигурами очень распространены изображения птицы. Довольно большая группа родосской керамики представляет и переходный тип от геометрического к ориентализирующему стилю. Интересующая нас группа (переход от микенского к геометрическому) представлена, главным образом, большим количеством амфор, орнаментированных на горле и плечиках змеевидными линиями и спиралями. Изображения их см.: А. Furtwängler. Erwerbungen К. Museen zu Berlin im Jahre 1895. Jahrb. D. deutsch. arch. Inst., I, 1886, стр. 149. — S. Wide. Geometrische Vasen aus Griechenland. Arch. Jahrb, XV, 1900, стр. 51.

⁴³⁾ Ср.: I. Boehlau. Aus ionischen und italischen Necropolen. Leipzig, 1898, стр. 78. Однако этот тезис, выставленный Бёлау, теперь полностью отпал в свете новых археологических данных.

⁴⁴⁾ Этот орнамент создавался путем наложения деревянных пуансонов на поверхность сосуда.

⁴⁵⁾ Очень распространены спирали разных форм — простые, двойные переплетенные или вписанные в угол одна в другую наподобие стилизованной чашечки цветка; наряду с ними налицо, конечно, и линейные геометрические фигуры, неизвестные Криту. Распространенными фигурными изображениями являются кентавры и воины: кентавры с верхней (человеческой) частью туловища. Они вооружены обычно деревцами, вырванными с корнем из земли. Воины вооружены лишь двойным топором, либо обоюдоострой секирой и мечом; реже — изображения колесниц или гоплитов. Иногда даются зоны {так — HF} быков со склоненными головами и согнутыми передними ногами, создающими впечатление падающих фигур. И вооружение и пояса быков определенно напоминают образцы микенского искусства.

⁴⁶⁾ А. Маюри считает возможным датировать их „скорее IX в., чем VIII в." (Ant VI/VII, стр. 336). Это же наличие минойского влияния на рельефные пифосы отмечали и для других экземпляров, найденных вне Родоса, но, вероятно, вышедших из родосских мастерских (Е. Роttier. Les vases archaiques à reliefs. BCH, XII, 1888, стр. 491 сл. — F. Dümmler. Pithosfragmente aus Datscha. AM, XXI, 1896, стр. 229 сл.). Более поздние образцы этих пифосов (VII—VI вв. до н. э.) были найдены в архаических некрополях Камира (CR, IV, 1931, стр. 24): погребения 177 и 178 дали экземпляры все еще очень больших пифосов; погребения 165 и 183 экземпляры, уже гораздо меньшие по размеру. Ср. CR III, 1929, стр. 16: погребения 79, 84, 99. Сомнения Якопи в древности происхождения этих пифосов неубедительны и недоказательны; он должен признать и наличие пифосов, датируемых VIII в. до н. э. Якопи игнорирует большое сходство техники и орнамента этих пифосов с кносскими. Он обходит полным молчанием и тот факт, что в архаическом Родосе мы встречаемся (Врулия) и с храмом, аналогичным кносскому святилищу, и с ритуальной посудой, сходной с критской. Характерно также наличие на Родосе трона Геры, представляющего точную копию кресла тронного зала кносского дворца. Наличие минойского дворца в Ялисе (не исключена возможность и существования такого дворца в Линде и Камире) убедительно свидетельствует о том, что в пору процветания Крита Родос был одним из важных центров минойской культуры. С конца VIII в. и в VII в. до н. э., наряду с [282] продолжающимся изготовлением рельефных пифосов, появляются пифосы без штампа с художественной росписью. Размеры их тоже начинают уменьшаться.

⁴⁷⁾ Поульсен (Роulsen, Orient u. frühgr. Kunst, стр. 163) утверждает, что примитивность греческого искусства в геометрический период показывает, насколько опустошительным являлось переселение племен и как мало корней оставило в греческом искусстве крито-микенское искусство. Это утверждение порочно по существу. Поульсен далее пытается видеть воздействие финикийцев в выборе сюжетов для орнамента: изображения мужчин с конями и „особенно частые, чисто декоративные изображения змей" на геометрических сосудах. Как я пыталась показать, изображение змей является несомненным наследием минойско-микенских религиозных представлений, которые находят свое отражение не только, как полагает Поульсен, в их связи с богинями, амулетами и письмом, но и в керамике: в позднемикенский период уже появляется орнамент в виде змеи как на очаге, так и на сосудах. И почему Поульсен считает, что змея, как «чисто орнаментальный мотив» должна быть непременно заимствована с сосудов также с «чисто орнаментальным мотивом змеи»? Наивность и формализм данного утверждения бросаются в глаза. Более того, почему Поульсен полагает, что змеи на раннегеометрических сосудах (ср. лепные змеи на ручках, тянущиеся к горлу сосуда) обязательно и всегда являются лишь эстетическим украшением? Это тоже неверно. Вообще, как кажется, всякое стремление свести все многообразные проявления раннегреческого искусства к единому (финикийскому) знаменателю всегда обречено на неудачу.

⁴⁸⁾ Ср.: Kinch, Vroulia, стр. 161 сл. Одна из этих мастерских имела своей маркой, помещенной обычно на оборотной стороне ножки сосуда,— спираль, вторая — два концентрических круга и третья — геометрический орнамент в форме колеса.