Заключение
|
Сочетание благоприятных условий — теплого климата, наличия ботанических и зоологических ресурсов — позволили древнейшему населению Восточного Средиземноморья очень рано перейти к выращиванию растений и к одомашниванию животных. Возникает и развивается система искусственного орошения на базе малых рек. Расширяется постепенно круг культурных растений и доместицированных животных. На развитии земледелия не могли не отразиться успехи животноводства. Использование скота в качестве рабочей силы способствовало дальнейшему подъему хозяйства. Перемены в хозяйстве влекли за собой изменение и орудий.
Признаки прогресса были отмечены и в развитии домашних промыслов. Освоение нового материала — металла имело своим последствием производство медных орудий, которые стали со временем вытеснять каменные и костяные. Об этом говорит постепенное уменьшение количества каменных орудий, полное исчезновение к началу III тысячелетия обсидиановых и резкое сокращение костяных. Металлурги, камнерезы, косторезы, деревообделочники, горшечники, ткачи и другие мастера овладевали в IV и III тысячелетиях более высокой технологией производства. Улучшается строительная техника. В процессе производства древние ханаанеяне накапливали опыт, открывали новые трудовые приемы, совершенствовали уже известные орудия и создавали новые, экономящие труд приспособления, что свидетельствовало о неуклонном росте производительных сил в стране. Из-за чрезвычайной примитивности орудий многое в процессе производства зависело от личного умения и опыта. Любое из занятий, будь то обработка камня или металла, было связано с определенной специализацией1. Очень мало известно ханаанских изделий IV тысячелетия, свидетельствующих об особо высоком искусстве их изготовителей. Можно выделить лишь несколько видов работ, связанных с высокой, как бы мы сказали, квалификацией. К ним в первую очередь относится металлургия. Она требовала особых знаний, полученных в процессе долгого обучения. Добыча руды, которую надо было по виду отличить от прочей породы, выжигание древесного угля, продукта неполного сгорания в закрытом пространстве, контроль за пламенем по цвету, регулировка температуры дутьем, определение степени готовности металла при ковке — все это требовало большого опыта и искусства. Поэтому можно говорить о начале специализации металлургов-кузнецов во второй половине IV тысячелетия в Ханаане, когда литье в открытую форму приобрело систематический характер и отливались уже предметы со сквозным отверстием, т. е. делались попытки перехода к простейшим видам пустотелого литья. Археологический материал из Северного Негева дает основание Перро выделить Абу Матар как центр металлургии [117, 175], тогда как соседние поселения занимались главным образом обработкой дерева и кости, а кузнечному делу уделяли мало внимания. Отсутствуют, однако, данные о производстве там изделий на обмен уже в IV тысячелетии. Нигде, кроме района Беэр-Шевы, не было найдено металлических предметов, известных там. Поэтому можно допустить, что между этими близко расположенными поселениями Северного Негева существовало известное разделение труда. Мы не знаем, занимались ли металлурги района Беэр-Шевы земледелием. Этнографический материал из Западной Африки показывает, что там кузнецы составляют особую группу людей, хранивших тайну своих производственных секретов. Они были только металлургами и считались еще ввиду особого значения своего занятия колдунами и магами (41, 5—28]. Возможно, сходное положение было и у древних кузнецов Северного Негева. Что же касается камнеделов, то их продукция шла на удовлетворение нужд внутри поселения. Традиции каменной техники в энеолите, как и в эпоху древней бронзы, были еще сильны, и производство изделий из камня было широко развито. Таким образом, нет основания говорить о выделении ремесла камнеделов. Последнее обстоятельство, однако, не исключает возможности производства некоторых каменных предметов на обмен. На эту мысль нас наводят находки веерообразных скребков из плитчатого кремня. Известны лишь два источника этого сырья (см. раздел «Связи»). Поэтому их массовое изготовление могло осуществляться в одном или нескольких местах, откуда они уже распространялись по Южному Ханаану. К сожалению, точные данные отсутствуют. Из всех каменных изделий, пожалуй, только базальтовые сосуды на поддоне выделяются по объему затраченного на них труда. Но их найдено очень мало (всего десять образцов в Абу Матаре). Вследствие этого мы можем не принимать их в расчет. В гончарном производстве начало такого процесса можно заметить лишь со времени древней бронзы. В гончарной мастерской Телль эль-Фары нашли кроме обжигательной печи и глины еще куски охры-краски, толченый кварц и очень мелкий песок. Несомненно, в оборудование входило и вращающееся орудие формовки — «вертушка». Все это говорит о сложной технологии производства. По-видимому, горшечники, работавшие в упомянутой мастерской, занимались преимущественно этим делом. Кроме того, среди керамики древней бронзы были так называемые сирийские бутылки (см. раздел «Связи»), образцы высокого профессионального мастерства. Вероятно, мы не ошибемся, если допустим, что на таких теллях, как Гезер, Гат, Иерихон и др., дело обстояло аналогичным образом. Поэтому можно сделать вывод, что в конце IV и начале III тысячелетия уже наблюдается становление процесса выделения ремесла в Ханаане. Об остальных производствах того времени нельзя сказать ничего определенного за неимением данных. Они, вероятно, еще не были столь сложными, что бы земледельцы не в состоянии были заниматься ими в свободное от основных работ время. Обработка кож, изготовление циновок, корзин, шитье одежды и многое другое продолжало существовать в то время в виде домашних промыслов. Высвобождение рабочих рук для занятия ремеслами было возможно только при условии, что продуктивность сельского хозяйства была настолько высока, что могла обеспечить необходимыми продуктами не только земледельцев, но и ремесленников, селившихся в поселениях городского типа. Основой хозяйства в Ханаане в III тысячелетии по-прежнему оставались земледелие и скотоводство. О хозяйстве страны этого времени известно очень мало. Можно лишь догадываться о том, что прогресс в земледелии произошел за счет внедрения деревянной сохи, в которую впрягали животных. С применением волов и, может быть, лошади (Мегиддо) стало возможным обрабатывать не только мягкие, но и тяжелые почвы. Могла иметь место и вспашка нови за счет раскорчевки леса. Способствовало расширению посевной площади, вероятно, и начало устройства террас в некоторых районах. Ни о каком другом увеличении технической оснащенности земледелия нет основания говорить. Медные орудия для развития земледелия и скотоводства в то время имели весьма малое значение. Нет данных о том, что поливное земледелие перестало быть тогда таким же примитивным, как и ранее. Некоторое значение, возможно, имело и то, что сеяли уже более урожайные сорта злаковых, как, например, шестирядный ячмень вместо двухрядного, известного в Бейде и Негеве. Каков был социальный строй в древнейшем Ханаане? Для понимания производственных отношений необходимо обратиться к археологическим памятникам. Жилище, его размер и планировка, как и планировка поселения, помогают понять семейные отношения, которые, в свою очередь, проливают свет на производственные отношения. Однако в связи с упомянутыми во введении недостатками в методах археологических раскопок большинства западных исследователей полная планировка поселений часто остается неизвестной, а следовательно, остаются невыясненными до конца и многие вопросы, связанные с социально-экономической историей коллективов, живших там. Чтобы понять сущность процессов, происходивших в IV тысячелетии в домостроительстве, мы позволим себе вернуться к материалу из энеолитических поселений и привлечь для сравнения данные, полученные советскими археологами, работавшими в Южном Туркменистане. Благодаря строго научному методу раскопок они достигли очень существенных результатов в изучении поселений. Селения района Беэр-Шевы, Абу Матар и Сафади в наиболее древних слоях энеолита состояли из пяти-шести групп подземных обиталищ, в каждой из которых было по четыре-семь камер. Судя по малым размерам, каждая камера предназначалась для отдельной парной семьи [116, 73, 77]. Большие, площадью в 55 ж2, прямоугольные энеолиткческие строения Библа были разделены внутренними перегородками. По-видимому, в отдельных секциях каждого такого дома также располагались парные семьи. Сходную картину обнаруживаем и в Хорват Бетере [51, 29—30; 120, 161; 42, 5]. В других селениях Ханаана того же времени, к сожалению, нельзя проследить это с такой же очевидностью. Но некоторые указания все-таки имеются. Так, в Гассуле каждая группа домов обнаруживает тяготение к одному двору. Такая группировка отдельных помещений и домиков, надо думать, соответствовала делению на большие дома-кварталы и большие дома под одной крышей, вскрытые в энеолитических поселениях Средней Азии [8, 320]. Обитавшие внутри больших домов жители, связанные узами кровного родства и входившие в одну большую семью, вели общее хозяйство, что подтверждается тем, что каждый комплекс подземных помещений в Абу Матаре был отделен от соседнего, где помещалась тоже большая семья. В Библе большие дома имели ограду. В полу землянок Абу Матара и Сафади было выкопано по хозяйственной яме, но нам неизвестно, были ли у каждой группы землянок еще какие-либо общие закрома, помимо упомянутых. Поэтому нельзя сказать с уверенностью, что все ямы были предназначены только для хранения общего имущества, зерна и других припасов. Однако очень большой размер некоторых подземных кладовых, объем которых измеряется 3 тыс. л, показывает, что часть из них могла иметь именно такое назначение. Это, разумеется, не исключает и того, что у отдельных малых семей могли быть и кладовые, где держали личное имущество. Согласно археологическим данным из энеолитических поселений Средней Азии больше семейные общины не только вели хозяйство сообща но и пищу готовили на одном очаге или нескольких очагах, но расположенных в одном месте. Предварительные отчеты о раскопках в Северной Негеве не позволяют дать четкий ответ на вопрос относительно подземных жилищ, хотя косвенно об этом как будто свидетельствует большой размер очагов в Абу Матаре. Но в Хорват Бетере возле жилого комплекса с пристройками был найден один- единственный очаг большого размера, диаметром 1,3 м, который, скорее всего, использовался именно как очаг для приготовления пищи. Вполне допустимо, что указанные особенности этих поселений были типичными для исторического процесса, происходившего в IV тысячелетии и в других частях Восточного Средиземноморья. Значительный рост производительных сил в энеолите по сравнению с неолитом привел к тому, что экономической ячейкой общества в Ханаане в IV тысячелетии стала большая семья численностью в 35—45 человек (5—6 человек в каждой малой семье, таких семей от 4 до 7. Из этого числа надо исключить малолетних и престарелых). В неолите, по данным из древних поселений Средней Азии, род, ведший общее хозяйство, состоял не менее чем из 100—150 человек. Распад рода на экономически самостоятельные большие семьи свидетельствует о подрыве родовой организации, поскольку население поселка теперь объединялось лишь религиозными и семейно-брачными отношениями, а не хозяйственными потребностями. При дальнейшем росте производительных сил произойдет выделение обособленных малых семей, которые будут вести самостоятельное хозяйство. В Библе, в слое, следующем за слоем с большими домами, рассмотренными выше, были вскрыты фундаменты жилищ с несколькими комнатами, которые служили обиталищами для малых семей. То же наблюдается в Телль эль-Фаре. Таким образом, энеолит являлся периодам интенсивного разложения первобытнообщинного строя. Такова связь между развитием материального производства и развитием семейно-родовых отношений. Общественное разделение труда, начало которого было показано выше, способствовало появлению имущественного неравенства и подрывало социальное равенство. К сожалению, нельзя проследить, как нарастало имущественное расслоение в обществе. Отсутствуют четкие данные, полные каталоги вскрытых археологами в Библе и других частях страны некрополей, где господствовал обычай индивидуального захоронения. Находки нескольких могил с металлическими предметами ничего не дают нам в этом отношении, так как могли быть и более богатые захоронения, впоследствии ограбленные. Глиняные урны в пещерах Южного Ханаана с коллективными захоронениями содержали кости. Погребальный инвентарь был очень скуден (глиняная посуда, каменные и костяные орудия). Попытка Мастина объяснить различия в росписи и формах урн различием в социальном положении тех, чьи кости помещались в них, может быть принята лишь как гипотеза '[97, 154]. Неизвестны также особенно богатые захоронения с какими-либо драгоценными изделиями, которые позволили бы считать их погребениями вождей. Не сохранилось и остатков богатых жилищ, дворцов от III тысячелетия, которые могли бы принадлежать вождям. За неимением данных приходится обойти молчанием и вопрос о рабстве. Ускользает от нас и то, какую роль в возникновении частной собственности на средства производства играл скот. Не проливают света на этот вопрос и печати (костяные, каменные, керамические и деревянные), найденные в Ханаане. Принадлежность многих из них к украшениям (подвескам) и амулетам несомненна. Употребление их при клеймении керамики (до обжига) и нанесении узоров тоже доказано. Неизвестно только, что клеймили ими помимо этого и припечатывали ли сосуды с содержимым. Установлено, что в условиях родовой организации, а она имела место в Ханаане, и в неолите, и в энеолите клеймение предметов, находившихся в коллективной собственности, означало всего лишь, что имущество это принадлежало данной родовой организации. Однако мы можем говорить о начале процесса имущественной дифференциации уже в первой половине III тысячелетия. На протяжении всей эпохи древней бронзы, правда, продолжается практика рассмотренных коллективных захоронений в пещерах [136, 17—18; 84, 47, 189; 101, 94; 85, 2], но с конца этого периода же появляются индивидуальные вырубленные в скале скле-пы, свидетельствующие о далеко зашедшем процессе расслоения общества, поскольку они говорят об экономической мощи тех, кто в них похоронен. Логика подсказывает, что этому должен был предшествовать долгий период больших перемен в жизни общества, так как погребальные обычаи запаздывают по сравнению с процессами классообразования. О больших изменениях, происшедших в обществе, можно судить и по появлению в конце IV и начале III тысячелетия довольно больших святилищ. В Мегиддо была вскрыта такая наполовину скальная камера, пол которой состоял из обломков скалы с рисунками, не раз упомянутыми в данной работе. Неотъемлемой принадлежностью всех этих сооружений как в Мегиддо, так и в Телль эль-Фаре и Эйн-Геди (Иудейская пустыня) является возвышение-алтарь. В Эйн-Геди на алтаре и возле него были найдены кости животных, очевидно жертвенных, пепел, зола и сосуды. Здесь мы сталкиваемся уже с определенными культами, с усложнением религиозной жизни общества. Кроме того, культовые ритуалы могли на данной степени расслоения общества выполняться уже особыми людьми-жрецами [136, 15—16; 101, 36, 62, XII]. С выделением богатой верхушки в обществе участились войны. Стремление обезопасить свое имущество от посягательств соседей вело в III тысячелетии в Ханаане к созданию поселений городского типа. Они, как правило, окружались мощными оборонительными стенами. Такие сложные фортификационные сооружения, состоявшие из валов и рвов, из высоких, толщиной в несколько метров каменных стен, снабженных еще башнями, были обнаружены в Мегиддо, Гате, Хирбет-Кераке, Гезере, Телль эль-Фаре и других местах. Нет достоверных данных о строительстве таких укреплений в энеолите. В неолитических поселениях Иерихона и в Рас Шамре они были обнаружены. Но стены, окружавшие указанные селения, отличаются от тех, которые возводились в эпоху бронзы. Стены неолитического времени не только сложены почти целиком из необработанного камня, но, что важнее, они опираются на земляной откос. Словом, сооружение таких укреплений отнюдь не являлось чудом строительной техники, как это пытается представить Кеньон. Вовсе не обязательно считать, что общество, которое их возвело, уже стояло на очень высокой ступени развития, что там якобы уже в неолите могло быть государство. Никакой особой организации работ это тоже не требовало. По нормам родового общества все должны трудиться. И нет ничего удивительного, что такие большие поселения, как Иерихон, могли выделять рабочую силу в количестве, достаточном для постройки этих стен-откосов. Мы не осведомлены о том, как шло в Ханаане преобразование институтов родоплеменного строя в органы классового общества и каким образом заменялись родоплеменные связи территориальными. Уровень развития производительных сил в начале III тысячелетия, как мы видели, позволяет сделать предположение, что появились уже ранние государственные образования. В политическом отношении Восточное Средиземноморье в III тысячелетии, по мнению исследователей, представляло комплекс городов-государств с подвластными им округами. В отличие от Египта, где уже на рубеже IV и III тысячелетий началось возникновение единого государства, в Восточном Средиземноморье этого не произошло. Хозяйственная необходимость в Египте в целях большей эксплуатации земледельческого населения побудила господствующий класс создать единое могущественное государство, способное организовать и поддерживать ирригационную систему на огромном протяжении узкой долины. Такой ситуации в Восточном Средиземноморье не было. 1В других областях хозяйственной деятельности также нужна была сноровка и выучка. Так обстояло дело и с охотой. Для того чтобы копье, брошенное с большого расстояния, настигло животное или лассо захлестнулось бы на шее быстроногого оленя, нужно бросить эти орудия с большой силой и точностью, что удается только благодаря систематической тренировке. |
загрузка...