Заключение
|
Основной задачей нашего исследования было изучение процессов взаимодействия и взаимовлияния города и деревни в центральных к северных областях Италии на протяжении широкого хронологического среза — от генезиса до позднего феодализма. Нас интересовала прежде всего проблема, каким образом специфика феодального развития страны — структура землевладения и формы собственности, хозяйственная деятельность в городе и деревне, особенности крестьянско-сеньориальных и вассальных отношений, политическая организация общества — определялись воздействием города либо находились в той или иной связи с ним.
Естественно, что это воздействие города на аграрную периферию не было односторонним. Натуральный характер феодальной экономики в целом предопределил немалое «ответное влияние» деревни на городское развитие, которое было бы упрощением представлять как противодействие прогрессивным устремлениям и методам ведения хозяйства горожанами и городской коммуной в целом. Взаимодействие и взаимовлияние города и деревни в Италии происходило особенно интенсивно еще и потому, что уже с раннего средневековья там получило широкое распространение землевладение горожан и городской общины в пределах самого города, это предместьях, в округе. Преобладание пополанского землевладения в дистретто крупнейших городов Тосканы в XV в., его значительное место в других областях страны обусловили особенно большие возможности реализации методов хозяйствования, применявшихся на землях пополанов, на новых территориях, перешедших к ним от мелких свободных собственников, церковных учреждений и клириков, знати. Направленность феодальной эволюции в центральных и северных областях страны во многом зависела от того, какого рода преобразования произойдут (или не произойдут) на землях, принадлежавших пополанам, привнесут ли пополаны в свои хозяйства тот дух раннекапиталистической предприимчивости и инициативы, которым была проникнута промышленная, торговая и банковская деятельность многих крупных, а частично и средних компаний. К тому же в реальной действительности итальянского города существовали постоянные и тесные связи между потомствами пополанов, их кредитно-ростовщической и банковской деятельностью и нобилями, церковными учреждениями и клириками. И дело не только в том, что в любом городе и его контадо земли и виллы пополанов соседствовали с участками и домами знатных феодальных фамилий, клириков и церковных учреждений. Происходило непрерывное движение и перераспределение земельной собственности среди различных социальных слоев, земли тех же пополанов в результате дарений и завещаний нередко переходили в собственность церкви, а многочисленные брачные узы пополанов и семейств феодальной знати обусловливали постоянное перемещение земельных комплексов, принадлежавших пополанам, в руки нобилей, их перераспределение среди членов тех или иных торгово-банковских домов и нобильских фамилий. Естественно, что при этом новые формы арендных отношений, утвердившиеся во владениях пополанов, не могли не сохраняться при смене собственников земель, хотя бы этими собственниками и становились церковные корпорации или нобили. В то же время и пополаны, приобретая земли у нобилей и церкви, далеко не всегда и не сразу меняли формы хозяйственной организации. Тем не менее весь ход экономического и социального развития, прежде всего в городской промышленности, торговле, финансовых операциях, в которых не последнюю роль играли и непополанские слои в узком смысле этого слова, должен был служить основой и причинами преобразований и во владениях нобилей и церкви. Но в какой мере и как быстро в том же направлении, что и у пополанов или с какими-либо специфическими особенностями? Словом, существует настоятельная необходимость сравнительного изучения типов хозяйства, структуры земельной собственности, характера рентных отношений, социальных связей на землях горожан и городской коммуны, знати и церковных собственников, что мы и попытались проделать в данной монографии. При этом нам представлялось важным выявить различия, наличествовавшие (или проявлявшиеся слабо) на землях разных социальных групп, находившихся в самом городе и его предместьях и во владениях, расположенных на более далеком расстоянии от собственно городской территории, на аграрной периферии. Избранный ракурс исследования позволил выявить ряд особых черт, присущих генезису и развитию феодальных отношений, на городских землях и на близко расположенной к городу территории. Это — более длительное сохранение в раннее средневековье мелкой свободной собственности позднеримского и аллодиального типа, причем собственниками участков порой были те же люди, которые одновременно являлись феодально-зависимыми держателями, в первую очередь те из них, кто в сравнительно небольшом объеме выполнял рентные обязательства и подвергался наименьшему внеэкономическому принуждению, а именно либеллярии и другие наследственные держатели. По своему социальному статусу они весьма часто горожане, принимавшие участие в работе тех или иных органов государственной администрации, суда, финансовых органов, в торгово-ремесленных занятиях. Впрочем, для обработки держаний они могли привлекать других людей из того же города или из предместья. Победа над феодальными сеньорами округи и продолжение борьбы с грандами и нобилями, переселившимися (а нередко насильственно переселенными в город коммуной) в XII—XIII вв. привели к существенным переменам в распределении земельной собственности, переходу многих нобильских состояний в руки пополанов и городской коммуны в целом. Правда, в начале на землях, сеньорами которых стали пополаны, во многом сохранялись прежние методы хозяйствования, особенно сдача земель в наследственные держания либелляриям. Но можно проследить и новые, весьма важные моменты. Города освобождали немалое число сервов и колонов, проживавших на землях враждебных данной городской коммуне нобилей и грандов, от наиболее суровых видов личного подчинения и прикрепления к земле; они также довольно охотно принимали в число горожан тех же сервов и особенно колонов, сбежавших из округ других городов (с которыми у данного города не было специального соглашения, в соответствии с чем он обязывался бы выдавать беглецов их сеньорам) или же из владений, принадлежавших противникам данной коммуны. В эти столетия значительно возросла доля судебно-политических видов зависимости наследственных держателей, в том числе и подчиненных непосредственно городу-государству как корпоративному собственнику. Налоговые поступления со свободного населения города и дистретто (поимущественные и подоходные, рыночные и торговые сборы, уплата за совершение юридических сделок и т. п.) составляли существенную часть городских доходов и являлись немаловажным орудием подчинения населения города и дистретто. Не последнюю роль в городской экономической политике играли и система низких цен, устанавливаемых на рынках города, а также целый ряд ограничений и запретных мер, которые должны были охранять интересы городского купечества и ремесленников, в первую очередь богатой верхушки. Подобные мероприятия, которые были призваны обеспечить поступление в город продовольствия и сырья для ремесленного производства, в действительности нередко вызывали обратный результат: сельские жители (особенно наиболее состоятельные) не только стремились, но и осуществляли на деле вывоз всякими правдами и неправдами товаров за пределы городской округи, а на своих земельных участках пытались изменить набор сельскохозяйственных культур, сообразуясь не с потребностями широких кругов горожан, а с возможностью более легкой и выгодной реализации на рынке интенсивных и специализированных культур (которые, заметим, подвергались меньшим ограничениям и в процессе их продажи со стороны города). Следующий этап (XIV—XV вв.) принес с собой глубокие структурные перемены в отношениях феодальной собственности и землевладения, в рентных отношениях, формах держаний, в имущественном и социально-юридическом статусе крестьянства. Быстрый рост имущественной дифференциации и поляризации земельной собственности в сельской округе был тесно связан с развитием городской промышленности и торговли, банковско-кредитного дела. Более половины, а порой и 70—80% земельных владений прежних мелких и средних свободных собственников и держателей, жителей сельских коммун, церковных корпораций, феодальной знати оказались в руках пополанов и городской коммуны в целом. Казалось бы, что возраставшие инвестиции в недвижимость, в том числе и в земельную собственность, со стороны торгово-промышленных и банковских компаний Тосканы должны были содействовать структурным преобразованиям аграрных отношений, росту капиталистических элементов в сельском хозяйстве, перестройке форм земледелия и землепользования, методов агрокультуры и агротехники в соответствии с развивавшимися в городах раннекапиталистическими отношениями. Определенные структурные перемены в формах землепользования и аренды, как мы видели, действительно, имели место; было бы ошибкой не принимать во внимание и некоторых успехов в агрикультуре: распространение интенсивных культур, применение бобовых культур в севооборотах на паровых землях, работы мелиорации и т. п. Во владениях пополанов, а за ними и церковных собственников, распространились отношения срочной аренды, среди которой все более неумолимо (прежде всего Ломбардии) распространилась полукапиталистическая полуфеодальная испольщина. Срочный арендатор, частично уже лишенный средств производства и вынужденный для осуществления воспроизводственного процесса на участке нередко обращаться на рынок, далеко не всегда и проживал постоянно на этом участке. Он существенно отличался от ведущего мелкое самостоятельное хозяйство наследственного держатели, собственника скота и орудий труда. Среди арендаторов мелких земельных участков-парцелл, занятых часто специализированными культурами, мы нередко встречаем горожан-ремесленников, торговцев, служащих городских учреждений, лиц свободных профессий, а также членов торгово-промышленных компаний. Если для испольщика, арендовавшего подере поликультурного типа, последний должен был в основном служить источником самообеспечения его хозяйства (хотя это далеко не всегда было так на деле), то для арендатора парцелла не могла принести сколько-нибудь достаточного количества продуктов (по их объему и набору) для существования его самого и его семьи. Сторонние, дополнительные (либо даже основные) ремесленно-торговые занятия, служба в городской администрации, наконец, аренда соседних парцелл или подере, сезонная работа но найму были здесь не только необходимыми, но и неизбежными. Срочная аренда парцелл сочеталась весьма часто и с исполнением тех или иных производственных операций (прядение, реже ткачество) в системе рассеянной мануфактуры цехов Лана, Сэта, Калимала во Флоренции, Сиене, Перудже и их округах. Тип хозяйствования на землях пополанов, церковных учреждений и феодальной знати имел некоторые отличия, порой довольно существенные. Если средние пополаны, рядовые торговцы и ремесленники, довольствовались нередко владением 2—3 подере как гарантом самообеспечения продовольствием, а в определенной мере и знаком социального престижа, то члены торгово-промышленных и банковских компаний нередко производили часть, большую или меньшую, сельскохозяйственной продукции на продажу. Обычными для последних были и спекулятивные кредитно-ростовщические операции с землей и городской недвижимостью. При этом, что немаловажно, среди недвижимого имущества этих насчитывавших десятки представителей крупных фамильных кланов большое место (вплоть до половины состояний) принадлежало жилым домам, зданиям и производственным сооружениям в городе, в которых помещались ремесленные мастерские, торговые помещения, довольно часто там же сдававшиеся в аренду. Сдачу в аренду городской недвижимости практиковали и церковные учреждения. Крупные компании-землевладельцы мало заботились широко об интенсификации своих хозяйств на земле, устраняясь от непосредственного участия в издержках производства и перекладывая все основные расходы по осуществлению воспроизводственного процесса на плечи срочных арендаторов, прежде всего испольщиков. Наемный труд в «собственном смысле слова»1 не получил в сельской округе заметного распространения. Более активно в издержках производства на подере, сданных исполу, участвовали церковные собственники (домениальные хозяйства в этот период обычно не были значительными). Больше внимания, чем крупные пополаны, уделяли своим хозяйствам некоторые знатные фамилии, иные из которых вели и довольно интенсивную торговлю зерновыми и скотом. Тем не менее было бы ошибочным считать, что в Италии в этот период имело место формирование элементов нового дворянства. На землях представителей феодальной знати (весьма часто это были феоды, которые они держали от городских коммун, а позднее — от синьоров и принципов) в большей мере сохранялись держания сервов и колонов — даже в XIV и в XV вв., встречались барщинные повинности. Усиление некоторых видов личного подчинения, «чисто феодальных» обязательств испольщиков, арендовавших подере, можно наблюдать и на землях пополанов и церкви с конца XV в. Барщина увеличивалась в объеме и распространялась на все большие виды работ (иногда эти работы частично оплачивались), очень возросли дополнительные, «сверх половины», натуральные платежи, которые иногда достигали четверти всех прежних взиманий, стеснялась личная свобода испольщика в его возможности покинуть участок, собственник мог применять и телесные наказания по отношению к арендатору. Во владениях феодальной знати и на территориях феодов существовали баналитеты, юрисдикция феодального характера, вплоть до высшей уголовной, по отношению к поземельно зависимым держателям и арендаторам. Нобили нередко значительное время года проживали в городе, но не потеряли часть своих земельных богатств, а также судебных и политических прав как в городе, так и округе. Специфика городского развития Центральной и Северной Италии обусловила и некоторые особенности ленно-вассальных связей. В раннее средневековье это — многоступенчатая либеллярная аренда, когда церковный собственник, часто церковное учреждение, сдавал землю по либеллярной грамоте графу или маркграфу, то же, в свою очередь,— нотарию, скабину, пресвитеру (на том же либеллярном нраве), последние — мелким городским собственникам, крестьянам-держателям. У последних могли быть и свои держатели-колоны. Либеллярный договор здесь выступал как своего рода вассальная сделка (нередко при отсутствии вассальных обязательств военной помощи и ограничении чинша небольшими денежными взносами). В X—XI вв. широко распространились иммунитетные пожалования, привилегии бана епископам и крупным аббатам, а также светским сеньорам-графам со стороны королей и императоров. Объектами пожалований были не только определенные территории земель, но и судебно-административные и рыночно-торговые сборы с городского населения диоцеза, как и с жителей многочисленных крепостей в сельской округе (в том числе и мелких свободных собственников). Непосредственное подчинение королю или императору, которое следовало за этим пожалованием, не намного ограничивало широкие полномочия, полученные, особенно в деле дальнейшего подчинения прежних свободных. В XIII—XIV вв. одним из специфических видов вассальных связей были вассальные договоры нобилей с городской коммуной, которые фиксировали обязательства подчинившегося коммуне феодала оказывать ей военную и иную помощь, привести к присяге и передать под верховенство города-государства феодально-зависимых держателей (а частично и свободное население), проживавших на территории передаваемых городу земель, в том числе многочисленных крепостей. В XIV—XV вв. феоды нобилей и пополанов от синьоров и принципов были новым типом феодально-вассального договора. Верховный собственник уже теперь иной — это не город-государство, а синьор. Объектами пожалований в феод были обычно коммуны, расположенные в районах, менее затронутых прогрессивными преобразованиями (например, отдаленная от города часть контадо Пизы, Сиенская Маремма). Отныне жители той или иной коммуны были обязаны подчиняться гражданской и уголовной (вплоть до высшей) юрисдикции, принадлежавшей этим «новым феодалам», уплачивать в их пользу взносы за пастьбу скота, рыбную ловлю, порубку дров, охоту на землях, которые издавна находились в общем владении (или даже собственности) жителей данной коммуны. Коммуны не желали мириться с такими порядками, о чем свидетельствуют их бесчисленные жалобы и тяжбы с новыми властителями. Следствием подобных пожалований феодов были отставание в развитии и крайняя бедность именно этих территорий вплоть до нового времени. Тем не менее пожалования феодов не означали «восстановление феодализма» или «рефеодализации». Итак, феодализм в Италии «вобрал в себя» городские черты, он сильно видоизменился, по сравнению с классическим французским или английским, именно в силу неразрывных связей деревни с городом на протяжении всего средневековья, причем городом, не только достигшим высокого уровня развития простого товарного производства, но и породившим «зачатки капиталистического производства».2 Однако в своем изменившемся качестве (не потеряв свою формационную сущность) итальянский феодализм оказал большее сопротивление тем элементам, которые вели к разложению феодальных отношений, чем это имело место в других западноевропейских странах. Примерами могут служить и испольщина, и характер применения наемного труда в сельском хозяйстве, и самый тип хозяйства на земле тех же пополанов—членов крупных торгово-промышленных компаний, использовавших в промышленной деятельности новые методы, широко применявших наемный труд в «собственном смысле слова». Будучи проявлением силы города и распространившись повсеместно во многом благодаря как экономическому, так и политическому господству города над деревней, пополанское землевладение, тем не менее, не стало тем каналом, по которому элементы раннекапиталистических отношений внедрились бы более или менее широко в сельское хозяйство и обусловили бы его последующее прогрессивное развитие. Испольщина не способствовала глубоким преобразованиям на подере, так как те прогрессивные перемены, которые происходили в агрикультуре, достигались большей частью нерациональными методами, они истощали почву, приводили к безудержной эксплуатации массы испольщиков, стоявших на пороге крайней бедности. Большие возможности прогрессивного развития содержали другие виды срочной аренды, прежде всего аффикт на парцеллах, и частично аренда тех же парцелл исполу. Указанные типы аренды способствовали распространению интенсивных культур, обеспечивали для собственника более высокую среднюю ренту при минимальных затратах на издержки производства. Однако господство пополанского землевладения и преобладание в нем испольщины на подере явились значительным препятствием для того, чтобы подобная прогрессивная потенция могла осуществиться, хотя мы и видели частичную замену медзадрии аффиктом (прежде всего на землях церкви и отдельных нобильских фамилий) к концу XV в. Возникшая в самом конце XV в. в Ломбардии крупная предпринимательского типа аренда скота и орошаемых лугов не получила быстрого распространения, ее внедрение в сельское хозяйство области растянулось на столетия, причем следует заметить, что собственниками оросительных сооружений и лугов, а также сдаваемого в аренду скота нередко были не пополаны, а крупная знать, еще во многом придерживавшаяся традиционно феодальных методов эксплуатации сельского населения. Маркс весьма точно определил состояние итальянского общества в тот период, когда в его передовых городах возникли раннекапиталистические отношения, отметив, что "в некоторых местах мануфактура может спорадически развиваться в окружении, целиком относящемся еще к другому периоду, как она развивалась, например, в итальянских городах, наряду с цехами. Но условия для капитала, в качестве всеобъемлющей формы целой эпохи, должны быть развиты не всего лишь в местных рамках, а в широком масштабе... Развитие мануфактуры предполагает начинающееся разложение старых экономических отношений земельной собственности. С другой стороны, из этого совершающегося в отдельных точках разложения новая форма земельной собственности возникает во всей своей полноте и широте лишь тогда, когда современная промышленность достигает высокой степени развития, а это развитие в свою очередь всегда идет вперед тем быстрее, чем более развились современное земледелие, соответствующая ему форма собственности, соответствующие ей экономические отношения. В этом отношении Англия является образцом для других, континентальных, стран".3 В Италии же этого не произошло. 1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46, ч. I. С. 504. Ср.: Косминский Е. А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. М.: 1947. С. 878—381. 2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 728. 3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46. ч. I. С. 497, 228-220. |
загрузка...