Глава XLIX. Объекты торговли

Колониальные товары (в особенности сахар, кофе). Торговля неграми. Возникновение ее. Участие различных наций. Организация. Вопрос о допустимости ее. Хлебная торговля. Организация ее голландцами. Фискальная и протекционистская политика в области хлебной торговли. Торговля промышленными изделиями. Сбыт фабрикатов в колонии; его причины; товары, обмениваемые на негров; предметы роскоши. Сбыт фабрикатов в Европе. Контрабанда в XVII—XVIII вв. и причины роста ее.

Среди товаров, объектов международной торговли, по-прежнему стояли на первом месте пряности, которые получили название колониальных товаров, так как они привозились из португальских, нидерландских, английских, французских колоний. Но прежде эти продукты получались через посредство арабов, которые в Средние века доставляли индийские товары в Ормузд, Аден или Мекку и оттуда в Египет. Теперь же они приобретались европейцами непосредственно, на месте их произрастания; эти места были ранее неизвестны, и о них ходили в Средние века всевозможные легенды. Перец произрастал на Малабарском побережье и поступал в Европу после открытия морского пути в Индию португальцами, а позже, по вытеснении их из Индии, голландцами; его привозили также из Суматры, Бантама и других мест. Корица ввозилась португальцами и голландцами, позже и англичанами, из Цейлона; из-за нее португальцы только и овладели, по-видимому, этим островом. Гвоздика и мускатный орех экспортировались с Молуккских островов (Тернате, Амбоина, Банда), из-за которых голландцы вели кровопролитную войну с португальцами, первоначально занявшими эти острова, и англичанами, старавшимися отнять их у Нидерландов. Впрочем, с целью уничтожения монополии Нидерландов гвоздичное дерево было тайно пересажено французами на Антильские острова, а мускатное дерево — англичанами на остров Маврикия.

Но к этим и другим пряностям присоединялись теперь новые. Рис, которым изобиловали Большие Зондские острова и материк Индии, кофе, который французы и венецианцы вывозили из Малой Азии и Египта; голландцы стали разводить его на Яве, позже на Цейлоне, а англичане в Декане; затем и французы начали устраивать плантации на Малых Антильских островах, в Гвиане, на о. Маврикий; с 1770 г. появляется и бразильский кофе, который с начала XIX в. стоит на первом месте в международной торговле кофе. Появился опий из Бенгалии. Из Китая вывезен был чай — впервые в Нидерланды в 1610 г.; голландцы получали его, однако, с Индийского архипелага, куда он доставлялся китайцами; только с начала XVIII в. англичане привозят чай непосредственно из Китая. Из Америки с XVI в. стали вывозить табак, какао (из Мексики, затем он разводится в Бразилии), затем кошениль и различные лекарственные средства (хину, ипекакуану и др.), позже и сахар.

Родиной сахарного тростника является, по-видимому, Бенгалия, откуда он в первые века нашей эры перекочевал в Китай, Персию и Месопотамию. Здесь ознакомились с ним арабы и распространили его в Египте, Сицилии и Северной Африке, и в XI в. последняя покрылась сахарными плантациями. Они же стали возделывать его в Андалузии. Сахарный тростник был занесен португальцами в XV в. на Канарские острова и Мадеру, а также на острова Зеленого Мыса и Азорские острова, где возникли огромные сахарные плантации, обрабатываемые трудом негров. Отсюда сахарный тростник был перевезен Колумбом на Гаити, далее занесен в XVI в. на Кубу, в Мексику и Перу, а затем, в 1532 г., стал возделываться и в Бразилии; изгнанные из Бразилии в середине XVII в. голландцы (после обратного отнятия ее португальцами) стали разводить его на Малых Антильских островах, — Америка стала поставщицей (тростникового) сахара¹.

Количество колониальных товаров, привозимых в Европу, значительно возросло, и цены их с конца XVI и начала XVII в. понизились, так что несмотря на совершавшееся в XVI-XVII вв. падение ценности денег², они стояли немногим или даже вовсе не выше, чем до открытия нового пути в Индию. Цены риса и перца были даже ниже, чем в XV в.; в XVIII в., по крайней мере во Франции, по данным д'Авенеля, цена сахара, перца и имбиря еще более упала. Благодаря этому пряности стали употребляться в пищу не только в торжественных случаях, как это было в Средние века, но и в качестве обычной приправы у более зажиточных слоев населения. Перец, калган, мускат, гвоздика, имбирь должны были устранять дурной запах несвежих продуктов и возбуждать аппетит. Они стали и общеупотребительными народными снадобьями, которыми лечились от всяких болезней: от.чумы, холеры и т.п. Точно так же сахар, который до 1600 г. покупался лотами в аптеке, теперь стали потреблять в пищу в гораздо большем количестве благодаря тому, что сахарный тростник возделывался не только в Сирии и Аравии, как в Средние века, но и в индийских, в особенности же в американских колониях³.

Потребление чая, кофе и табака, несмотря на запрещения и кары, стало распространяться среди зажиточных классов, для массы населения эти напитки, как и другие колониальные товары, были, однако, еще слишком дороги⁴.

Первоначально кофе, произраставший в Мокке, вывозился в Джедду, оттуда в Суэц и дальше в Александрию, где его нагружали на европейские суда. Голландцам удалось тайно добыть несколько кофейных деревьев в Йемене, пересадить их в Батавию на Яве, и в конце XVII в. остров был покрыт кофейными плантациями. Они сделали попытку разводить кофейное дерево и в Голландии, но опыт, конечно, оказался неудачным, ибо для этого нужен был совершенно другой климат. Одно из посланных с большими предосторожностями в Амстердам деревьев было переслано Людовику XIV и помещено в парижском Ботаническом саду; отросток его был перевезен капитаном де Клиё в 1723 г. на остров Мартинику. Много затруднений пришлось преодолеть де Клиё, прежде чем он достиг своей цели, ибо во время путешествия на корабль напали пираты, затем поднялась буря, позже завистливые люди хотели украсть у него кофейное дерево; наконец, ввиду недостатка воды порции были сокращены для всех находившихся на корабле, и свою порцию он вынужден был делить с кофейным деревом. Но в результате он довез его невредимым до Мартиники, и через два года дерево уже дало обильную жатву, а несколько лет спустя остров (где незадолго до того погибли плантации какао) стал производить кофе в большом количестве Оттуда плантации распространились на Гваделупу и Сан-Доминго К 1789 г. эти три острова производили кофе на 88 млн франков де Клиё, который разведением кофейных плантаций создал богатство Мартиники, был назначен за эту заслугу губернатором на Гваделупе, а после смерти ему был поставлен памятник. С большими опасностями французам удалось перевезти кофейное дерево и в Гвиану, — зерна были тайком увезены из Суринама, за что голландцы угрожали смертной казнью, и посеяны в Кайене, где был выращен прекрасный урожай⁵.

Культура какао также была распространена французами на Антильских островах — Мартинике, Сан-Доминго, Гваделупе и Сен-Луции, а также в Гвиане (Кайенна) и некоторых других местностях континента Америки (Каракас, Гватемала), т.е., в сущности, там же, где ими разводился кофе. Культура какао не была сопряжена с трудностями и требовала меньших приготовлений, чем разведение других колониальных товаров. По словам Лаба, писавшего в 1742 г., разведение сахарного тростника стоит дороже и дает меньше, чем разведение какао. Работали и на этих плантациях негры, и французы обвиняли голландцев в том, что в Каракасе они, обращая в христианство негров, включали в раздаваемое ими Евангелие разрешение полигамии, воровства и пьянства, чтобы успокоить совесть новообращенных, среди которых господствовали эти пороки, и побудить их к краже какао и продаже его им, голландцам. Впрочем, как это видно из уменьшения привоза какао в Бордо (с 281 тыс. фунтов в 1721 г. до 24 тыс. в 1781 г.), культура его в течение XVIII в. сократилась⁶.

Появилось новое красильное вещество — индиго, конкурент синильника, «чертова краска», как его называли. Хотя, подобно кофе и табаку, употребление его подвергалось повсюду гонениям и за пользование им, как опасным ядом, полагалась смертная казнь, но с начала XVII в. оно вывозилось в большом количестве в Европу — сначала Нидерландской, а затем Английской Ост-Индской компанией. В 1773—1782 гг. в Англию было привезено свыше 11 млн фунтов индиго, из коих 4,2 млн вывезено в Европу. Индиго привозилось почти исключительно из Северной Америки (в 1773 г. в Англию привезено оттуда 1,2 млн фунтов из 1,5 млн фунтов общего количества), после 1780 г. оно появляется (хотя и в небольшом количестве) из Индии. К этим товарам присоединился вывоз в Европу ост-индских хлопчатобумажных тканей, хотя европейские государства, в интересах своей текстильной промышленности, шерстяной и шелковой, запрещали населению ношение этих материй⁷. Что касается вывоза самого хлопка, то он привозился первоначально из Египта, Малой Азии, Сирии и Македонии, позже и из других мест, с французских Антильских островов, из Бразилии и Гвианы. Но доставлялся хлопок еще в очень ограниченном количестве. В значительном размере его начали привозить лишь в конце XVIII в., но теперь уже из Северной Америки.

Наконец, своеобразный и чрезвычайно прибыльный объект колониальной торговли составляла торговля людьми (рабами). Прежнее мнение, будто бы средневековая эпоха составляет свободный от рабства промежуток в истории человечества и рабство, существовавшее в древности, возрождается лишь со времени открытия Америки, в настоящее время должно быть признано неправильным. Наряду с крепостными не только в раннее Средневековье, как мы видели выше⁸, но и в последующие века существовали рабы, и не только в левантийских странах и в мусульманской Испании, но и в итальянских городах; Венеция и Генуя усердно занимались торговлей рабами, приобретаемыми на Востоке, и, по мнению Зомбарта, завоевание Малой Азии османами нанесло им наибольший удар именно вследствие прекращения выгодного сбыта рабов в Египет. В созданных европейцами государствах крестоносцев (левантийских колониях) применялся рабский труд, так что открытие Америки и в этом отношении не создало ничего принципиально нового, а лишь усилило эксплуатацию несвободного труда в колониях, а в связи с этим и торговлю рабами⁹.

При этом на первый план выдвинулась теперь торговля неграми. Тем не менее рядом с ними обращались в рабство и люди желтой и белой расы. Первыми пользовались в ост-индских колониях, вторые применялись наряду с неграми в Америке. Обычно дело изображают так, что негров стали вывозить в Америку лишь с тех пор, как в 1543 г. доминиканский монах Бартоломео Лас-Касас, протестуя против обращения в рабство индейцев, добился признания их свободными подданными испанского короля, но в то же время не нашел ничего лучшего, как спасая одних, пожертвовать другими, настаивая на привозе в Америку негров. На самом деле торговля неграми производилась уже в Средние века маврами, а с 1445 г. их заменили в этой области португальцы, и в Америке негры появляются уже в 1501 г. В 1510 г. их вывозят через Лиссабон для эксплуатации американских рудников, а в 1520 г. на Сан-Доминго имелось столько рабов-негров, что европейцы боялись восстания их. Несомненно, однако, европейцы первоначально рассчитывали на труд индейцев и пытались обращать их в рабство. Уже Колумб, убедившись в том, что его надежда найти Ципангу Марко Поло не удалась, пытался по примеру португальцев усилить доходность своих предприятий торговлей рабами, привозя индейцев в Испанию. Вскоре охота на рабов, производимая на Кубе и Гаити, и занесенные туда болезни заставили испанцев в погоне за рабочей силой переселять туда краснокожих с Малых Антильских островов. Однако неудачные опыты с индейцами, как и слабое переселение испанцев в Америку, делавшие невозможным применение там труда белых, заставили усилить вывоз негров в Америку. Борьба между францисканскими и доминиканскими монахами из-за замены индейцев неграми окончилась (после первоначальной неудачи) победой последних и отменой изданного ранее (временного) запрещения привоза негров.

Причина была чисто экономическая Доминиканцы сами указывали на то, что негры в состоянии выполнять вчетверо больше труда, чем краснокожие. Перенесенный Колумбом с Канарских островов на Гаити сахарный тростник вызвал необходимость в рабочей силе, пригодной для работы на этих плантациях; индейцы для этой культуры не годились и переселения из других местностей не выдерживали; нужны были негры, и привоз их в Вест-Индию, а затем по мере распространения сахарных плантаций в Мексике, Перу, Бразилии и во все эти страны быстро возрастает. Где ни появляется сахарный тростник, везде за ним следует по пятам торговля неграми¹⁰.

Монополия торговли неграми, как и торговли с Америкой вообще, принадлежала испанцам. Однако последние на основании договоров (assiento de negros) уступили ее за определенную плату сначала, в XVI в., нескольким генуэзцам и немцам, затем она перешла к группе португальцев, которые обязаны были поставлять определенное количество негров в испанские колонии. Для привоза негров были отведены определенные порты, что значительно упрощало торговлю ими, - бараки для привозимых негров и надсмотрщики за ними держались только здесь, в особенности же таким путем хотели бороться с их контрабандным провозом. Главным рынком являлась маленькая грязная гавань Портоб-Белло, название которой (т.е. «красивый порт») вовсе не соответствовало ее характеру. Отсюда снабжались неграми Перу и Чили, отсюда уже их караванами вели через Панамский перешеек, а затем они погружались на суда для доставки в Северную Америку.

В руках португальцев монополия доставки негров находилась до начала XVIII в., когда Испания уступила ее французской Гвинейской компании, снабженной особыми привилегиями и во главе которой стоял сам король Французский. Но все это не спасло компанию от провала, ибо ей не хватало и судов, и людей, так что она могла доставлять в испанские колонии едва 1000 негров в год; плантаторы и владельцы рудников жаловались на недостаток рабочих рук, а контрабандный привоз негров англичанами и голландцами, в особенности англичанами, возрастал из года в год.

Англичане уже рано стали заниматься этой выгодной торговлей; даже Елизавета участвовала в ней, передав для этой цели известному мореплавателю Джону Гавкинсу один из своих кораблей, который назывался — это весьма характерно — «Иисус». Позже эта торговля англичан еще более расширилась, в особенности с тех пор, как Англии (с 1655 г.) принадлежал остров Ямайка, превращенный англичанами в своего рода склад негров, откуда последние ими, а не французами, доставлялись в испанскую Америку. В 1713 г. и самое ассиенто в силу Утрехтского мира перешло в руки Англии, именно Южно-Океанской компании. Короли испанский и английский получали 25% с дохода, доставляемого ассиенто, каждый. Компания обязалась ежегодно привозить в испанские колонии 4800 негров. На самом деле привоз составлял гораздо большую цифру: по Бриану Эдвардсу, англичане в 1680—1786 гг. импортировали в Вест-Индию 2 130 000 негров, т.е. в среднем около 20 тыс. ежегодно; в 1700—1786 гг. одна Ямайка получила свыше 600 тыс. африканских негров.

С 1750 г. монополия Англии прекратилась, но испанская компания, которой это право было передано, не могла его использовать ввиду обширной, производимой англичанами контрабандной торговли неграми. С конца XVII в. англичане стали поставлять негров и в свои колонии в Северной Америке (Виргинию), в прочие же колонии (португальские, французские и иные) их импортировали французы и в особенности голландцы, как и те же англичане, но от них не отставали и другие народы, даже такие, как датчане и немцы, хотя они почти не имели колоний и не принимали участия в мировой торговле. Все хотели заработать на торговле «черными алмазами», как называли негров.

Вывозились негры из Западной Африки, главным образом из Гвинеи и Анголы, где под охраной фортов устраивались фактории и возник оживленный меновой торг. Чем многообразнее были привозимые туда товары, тем скорее суда наполнялись «чёрным деревом», как именовали негров. Поэтому приходившие туда корабли походили на целые магазины, которые посылали образцы своих товаров в глубь страны. Товары эти, впрочем, как и вообще предназначаемые для туземного населения продукты, были весьма низкого качества и отличались своеобразным подбором: это были духи с сильным запахом, ткани ярких цветов, старое оружие, плохо посеребренные сабли, табак, спирт, разного рода безделушки: бусы, маленькие зеркальца, кольца и браслеты из меди, куски железа. Вкусы покупателей менялись, почему представители крупных фирм посылали домой списки товаров, которые им должны были доставляться.

Получаемые за них негры были частью пленники, захваченные во время столкновений между африканскими племенами, частью же подданные предводителей племен, которые вступали в торговые сношения с европейцами и наживались на этой продаже людей, нередко отрывая детей от родителей, жен от мужей и т.д.; наконец, совершались и набеги с целью похищения людей. При этом и эти предводители, и европейцы усердно обманывали друг друга.

После осмотра партии негров европейским врачом, который должен был удалить больных, оставляя только здоровых и сильных, каждому на правое плечо накладывалось каленым железом клеймо, и затем, связанные по два-три вместе, они под конвоем отправлялись к берегу. Одни без сопротивления шли, другие, напротив, в особенности женщины, с воздух душераздирающими криками, которые едва могли быть заглушены барабанным боем. Затем их погружали на корабли, причем на какое-нибудь маленькое судно в 500—1000 т сажали до 400 и даже до 800 человек, так что они стояли вдоль всей палубы в такой тесноте, что невозможно было поместить между ними еще хоть одного человека. Они страдали от страшной духоты и жары, как и от качки, во время которой цепи, которыми они были скованы, им натирали тело до ран. А к этому присоединялся недостаток пресной воды, питание испорченными продуктами и в недостаточном количестве, так что неудивительно, что многих из них еще во время пути смерть избавляла от ужасов рабства. Если корабль попадал в руки пиратов или других судов, занимавшихся торговлей нефами, и последние не могли вместить весь человеческий груз захваченного судна, то его попросту выбрасывали в море.

Покупались негры по дешевой цене. Взрослого здорового мужчину можно было приобрести за 75 ножей, или за 25 фунтов меди, или за 4 пары цветных чулок, иди за 100 медных браслетов. Выраженная в деньгах цепа негра составляла, смотря по полу, возрасту, здоровью, 12-38 гульденов, иногда доходила до 55—75 гульденов. По приезде лее в Америку, где живой товар помещался на складах и по истечении одной-двух недель по прибытии распродавался с аукциона, с уплатой по истечении 3—6 месяцев колониальными товарами, за негра выручали в среднем 200—300 гульденов, за особенно сильных и до 600, а за молодых красивых девушек платили по 800-1000 гульденов. Любители женского товара давали и еще больше. Голландцы импортировали в Бразилию в течение 10-летия 1636-1645 гг. (в это время она принадлежала им, после перешла снова к Португалии) 23 тыс. человек, и Вест-Индская компания продала их за 6,7 млн гульденов, что составляет в среднем почти 300 гульденов с человека. Однако чистая прибыль зависела не только от этой разницы между покупной и продажной ценой, чрезвычайно великой, но и оттого, какое количество приобретенного товара доходило живым до места назначения. Вследствие упомянутых выше ужасных условий транспорта погибало нередко огромное количество негров — в XVI в. нередко 1/3, — так что первые владельцы ассиенто нередко несли убытки; по этой же причине потерпела крушение и французская Гвинейская компания.

Потому-то врачи, сопровождавшие транспорты негров, советуют компаниям, в их же собственных интересах¹¹, заботиться об их пропитании, о пресной воде, о чистоте палубы, о мытье негров, о лечении больных негров, о наличности на судах кошек для истребления крыс и мышей.

Действительно, собственная выгода заставляла постепенно проводить в жизнь эти советы, в особенности португальцы обращают внимание на санитарные условия транспорта. По той же причине и обращение с неграми в колониях, обычно крайне жестокое, приводившее к многочисленным побегам и восстаниям» заставляло в некоторых случаях плантаторов снабжать их чистыми помещениями, одеждой и пищей в достаточном количестве — они ведь стоили денег! По словам Бриана Эдвардса, писавшего в XVIII в., половина крестьян Европы могла бы завидовать вест-индским рабам, если они принадлежат доброму хозяину. Французы и англичане, в особенности же португальцы в Бразилии иногда давали им клочки земли, на которых негры разводили табак, хлопок, овощи для собственного потребления, и угроза потерять землю в наказание за побег гораздо более удерживала их от побега, чем самые жестокие наказания. Иногда такие участки давали их владельцам значительный доход, даже возможность выкупиться на волю, после чего получавшие свободу нередко сами же принимали участие в торговле неграми¹².

Первую роль в этой торговле все же играли англичане. Андерсон, ссылаясь на неуказываемого им французского автора, определяет вывоз негров из Африки в 1769 г. в 97 тыс. человек, из них на долю Англии приходилось более половины — 53 тыс.; 23,5 тыс. было вывезено французами и 11 тыс. голландцами¹³. В Англии в свою очередь центром торговли неграми являлся Ливерпуль. В 1771 г. из 192 кораблей, нагруженных неграми, вышло из Ливерпуля 107, из Лондона 58, из Бристоля 23. Торговля Новой Англии и Нью-Йорка в XVIII в. состояла в значительной мере в вывозе соленой рыбы, леса и т.д. в Африку для обмена на негров, которые транспортировались в Вест-Индию. В английских североамериканских колониях насчитывалось в 1715 г. 60 тыс. негров, в 1754 г. - 260 тыс. и в 1776 г. - 460 тыс.¹⁴

Вопрос о том, допустимо ли пользование рабским трудом и не составляет ли греха торговля рабами, поднимался в литературе XVII—XVIII вв. Он затрагивался как Боденом, Гуго Гроцием и Боссюэ, так и в особенности рядом испанских авторов, ибо американские колонии, пользовавшиеся трудом негров, являлись по преимуществу испанскими и право торговли неграми принадлежало Испании и уступалось ею другим странам. Основное положение заключалось в том, что христиане могут пользоваться трудом рабов, законно обращенных в рабство в тех странах, где рабство существует, т.е. прежде всего взятых в плен во время войны, рожденных в рабстве или обращенных в рабство за преступления. Однако самый вопрос о том, действительно ли раб был на законном основании лишен свободы, должен был вызывать сомнения. Обычно на это отвечали, что сомнение должно быть разрешено в смысле законности рабского состояния, доколе не доказано противное; что, конечно, если верить самим неграм, то все они незаконно обращены в рабство; что невозможно среди массы привозимых негров отделять законно лишенных свободы от незаконно потерявших ее; наконец, прибавляли, что торговцы неграми приобретали их bona fide¹⁵, следовательно, не совершали греха, а тем более bona fide покупали у них их владельцы в колониях, так что последние во всяком случае вполне правильно их эксплуатировали и их совесть могла быть спокойна.

Но были и противники - среди них в особенности доминиканский монах Меркадо (доминиканцем был и упомянутый выше Лас-Касас, заступившийся за краснокожих), который утверждал, что, несомненно, очень многие из негров незаконно обращены в рабство, ибо их царьки попросту продают европейцам своих подданных, или родители продают детей без нужды в том, или негритянские князьки намеренно увеличивают число преступлений, ведущих к обращению в рабство; один из них, наказывая потерей свободы за адюльтер, в то же время побуждал к этому всех своих жен, указывая им места, где они должны были быть застигнуты с их сообщниками. Негры, конечно, не могут доказать торговцам, что с ними поступлено несправедливо, торговцы же вследствие этого совершают смертельный грех: они не могут ссылаться на то, что исходили из законного обращения в рабство купленных ими; это неправильная презумпция. Были и другие авторы, которые указывали на то, что покупаются женщины и дети, которые не могут быть пленными и не совершили никакого преступления. Правда, негры в то же время озаряются светом христианства, но едва ли «закон Христа предписывает, что свобода души должна окупаться рабством тела».

Впрочем, противники рабства ничего не достигали — колонии не могли обойтись без рабства, и сторонникам его не трудно было доказать, что с отменой его погибнет вся колонизация. А к этому они добавляли, что черная раса предназначена для рабства и, наконец, что нельзя подвергать риску цивилизацию и христианство на протяжении целого континента Америки. На этой почве стояла и католическая церковь, которая и сама широко пользовалась рабами. Ее интересовал, однако, другой вопрос, с ее точки зрения гораздо более важный: assiento неоднократно находилось в руках голландцев, являвшихся для католиков еретиками, или же получившие ассиенто католики (генуэзцы или португальцы) имели служащих-протестантов, закупавших негров, перевозивших их в Америку или принимавших их там; иногда среди этих посредников были и евреи. Ясно, что во всех такого рода случаях истинная вера, т.е. католическая, подвергалась опасности и Испания не выполняла своей обязанности охранять ее и распространять среди негров. Хотя последних после покупки или на пути в Америку, поскольку они не умирали, обращали в католицизм, но посредники-еретики, приходившие в сношения с ними, могли легко посеять ересь среди них, еще мало укрепившихся в новой вере. Однако сделать с этим, несмотря на многочисленные заявления церкви, все же ничего нельзя было; все сводилось к определению числа факторов, перевозчиков и т.д., которых имели право держать владельцы ассиенто в портах привоза негров и т.д. Но отказываться от договоров с иностранцами по снабжению колоний неграми все же невозможно было — испанцы сами заниматься этой торговлей не желали. Впрочем, с отдельными агентами испанская инквизиция поступала весьма жестоко; она добилась права судить и наказывать их у короля Карла II, обещав ему за это долгую жизнь от Бога, - король умер в следующем же году¹⁶.

И во Франции и в Англии против торговли рабами выступали писатели, ученые, путешественники, миссионеры, позже в Англии образовались специальные комитеты (аболиционистов) по борьбе с рабством. Но первоначально, ввиду деятельного участия знати и даже самого короля в торговле неграми, все эти попытки оказывались безуспешными, на них отвечали, что запрещение торговли разрушило бы вест-индские плантации. Большое значение придавалось тому, что в этой торговле участвовало 4—5 тыс. матросов, которые затем использовались правительством во время войны, как опытные моряки. Впоследствии, однако, обнаружилась неправильность этого аргумента. Оказалось, что для закупки и доставки на суда негров в Африке нужно было гораздо большее количество людей, чем для транспорта их в Вест-Индию, поэтому капитаны, вынужденные содержать экипаж, невероятно жестоко обходились с матросами («они свирепствуют, как безумные римские цезари»), чтобы побудить их этим к дезертирству и освободятся от необходимости оплачивать их. И другие моменты: пребывание месяцами в тропиках, в болотистых низменностях у африканского побережья, испорченные съестные припасы, недостаток в пресной воде, - все это вызывало лихорадку, скорбут, дизентерию среди матросов, и смерть усиленно их косила. Вследствие этого торговля неграми являлась отнюдь не рассадником английского флота, а, напротив, могилой его. Четверть нанимаемых матросов погибали, тогда как в прочих отраслях торговли с Вест-Индией убыль не превышала 1,5%. Утверждали даже, что Англии следовало бы уступить право на торговлю рабами Франции, тогда она с уверенностью могла бы рассчитывать на гибель ее флота. В дальнейшем изменились и другие обстоятельства, которыми определялась выгодность этой торговли. К концу XVIII в. с усилением спроса на негров покупные цены на «черное дерево» сильно повысились, много раз происходили страшные восстания негров в Вест-Индии, наконец, решающее значение имело отпадение 13 британских колоний в Северной Америке: для них имело огромное значение рабство на Антильских островах, так как они снабжали съестными припасами негров. Теперь эта выгода для Англии исчезла. В результате в 1806 г. Англия запретила торговлю неграми (еще за три года до того это сделала Дания), а за ней последовали и другие государства, частью фактически прекратив этот промысел¹⁷.

Более значительные размеры, чем прежде, приобрела хлебная торговля, хотя она по-прежнему носила почти исключительно морской характер: на суше издержки транспорта массовых продуктов были и теперь еще слишком высоки. Восточная Германия с ее крупным помещичьим хозяйством¹⁸, как и Польша, были теперь еще в большей мере, чем прежде, странами, вывозившими хлеб; они, отчасти также Дания и Россия, стали теперь правильно снабжать хлебом различные местности — Нидерланды и Францию, в особенности же Южную Европу — Италию, Пиренейский полуостров. Посредниками между этими странами хлебного вывоза и привоза были теперь уже не ганзейцы, а голландцы, в торговле которых обороты на Балтийском морс, как мы видели выше, занимали первое место; на первом плане стоял хлеб, затем строевой лес и иные предметы сырья. Итальянские и французские купцы иногда обращались за хлебом в прибалтийские местности, но делали это только тогда, когда у них был неурожай, — постоянной торговли они не вели. Кроме того, ни Италия, ни Испания, с одной стороны, ни прибалтийские города (Данциг, Штеттин, Кёнигсберг), с другой стороны, в эту эпоху торгового флота не имели и поэтому не могли установить непосредственных сношений. Они должны были предоставить хлебную торговлю голландцам, которые широко развили свое мореходство и судостроение и создали правильно организованную хлебную торговлю. Голландцы имели своих постоянных факторов и комиссионеров в прибалтийских городах для закупки хлеба и производили скупку в годы обильных урожаев: это было выгодно и для стран экспорта, и для самих голландцев, имевших возможность приобретать и эти годы хлеб по дешевой цене. Затем они отправляли хлеб в Амстердам и оттуда уже вывозили туда, где был неурожай и где его можно было сбыть по высокой цене. Тюрго к концу XVIII в. определяет оборот мировой хлебной торговли в 6-7 млн сетье, т.е. 6—7,5 млн гектолитров (или 3-7 млн четвертей); из них около 1,2 млн гектолитров Голландия потребляла, а остальное вывозила в Испанию, Португалию, Италию, Норвегию. Амстердам вследствие этого стал хлебным амбаром Европы, и цены на хлеб, устанавливавшиеся на Амстердамской бирже, оказывали свое влияние во всей Европе — в Генуе, Мадриде и Лиссабоне в такой же мере, как и в Лондоне, Гамбурге и Данциге.

Торговая политика западноевропейских государств в области хлебной торговли по-прежнему носит двоякий характер. С одной стороны, государства, подобно средневековым городам, в годы возрастания хлебных цен стесняют экспорт хлеба из страны посредством запрещений или вывозных пошлин: это делается в интересах населения — так поступал в особенности Кольбер во Франции. А с другой стороны, короли и папы продолжают свою фискальную политику, запрещая вывоз хлеба, но в то же время выдавая за плату лицензии на экспорт хлеба. Так это делалось и во Франции после смерти Кольбера. Или они даже самостоятельно торгуют хлебом, как это делали папы, тосканские герцоги, шведские короли, - Карла XI называли прямо «главным торговцем хлебом». В Папской области, Неаполе, Сицилии, Пьемонте и т.д. это происходило таким образом, что запрещалось вывозить хлеб с целью увеличения запасов его в магазинах на случай голода; когда же цена вследствие этого понижалась, лица, издававшие запрещение, их фавориты или купцы, которые делили с ними выручаемую таким путем прибыль, скупали у крестьян хлеб по низкой цене и вывозили его в другие местности.

Рядом с этим возникает, однако, в некоторых странах, в особенности в Англии и Голландии, в XVII—XVIII вв. протекционная политика в целях покровительства земледелию; отчасти это находим также в Саксонии и Пруссии. Политика эта выражается в постепенном облегчении вывоза хлеба; затем делается следующий шаг, — совершенно устраняются препятствия к вывозу; последний даже поощряется посредством выдачи вывозных премий; наконец, устанавливаются пошлины на привоз хлеба. В Нидерландах уже к концу XVI в. в отдельных провинциях появились таможенные пошлины на привозной хлеб, но вывозные пошлины, образовавшиеся из прежних лицензий на вывоз хлеба, не только продолжали существовать, но и превышали в 4—5 раз привозную пошлину; только в 1725 г. земледельцы после продолжительной борьбы одержали победу над купеческим классом, добившись полной свободы вывоза и установления сравнительно высоких привозных пошлин для всей страны. И в Англии уже в 1660 г. появляются привозные пошлины, когда еще вывоз был стеснен; лишь в 1689 г. не только устранены всякие стеснения вывоза, но и установлено поощрение его посредством вывозных премий — знаменитый закон Вильгельма III, который физиократы постоянно приводили в качестве примера, заслуживающего подражания и во Франции. Закон этот считается исходной точкой в развитии английского аграрного протекционизма, продолжавшегося до 40-х годов XIX в.¹⁹

Наконец, по сравнению со средневековым периодом, когда промышленные изделия при господстве городского хозяйства являлись лишь в виде исключения объектами торговых оборотов, в эту эпоху торговля полуфабрикатами и фабрикатами значительно расширилась. На первом плане в качестве объектов торговли стояли промышленные изделия английские, особенно сукно, и французские, именно шелковые ткани и другие предметы роскоши (ковры, перчатки, шляпы, предметы из металлов, мыло и парфюмерные товары), отчасти произведения швейцарской промышленности. Италия же и Германия совершенно потеряли то значение, которое они имели в Средние века, лишившись теперь (южногерманские и североитальянские города) своих промыслов, работавших для вывоза; только в Саксонии и Бадене имелись местности с развитой индустрией. Пруссия вывозила только хлеб, лес, скот, сырые кожи, поташ, т.е. сырые продукты сельского хозяйства, из фабрикатов почти исключительно мясные изделия (силезские, вестфальские). Торговля промышленными изделиями расширилась и внутри государств благодаря уменьшению таможенных преград и благодаря сооружению каналов и устройству почтовых сообщений. Она приняла, далее, значительные размеры в виде сбыта промышленных изделий в колонии, которые являлись главными рынками, в особенности для Англии, но имели значение и для Франции; последняя направляла свой экспорт и в левантийские страны (Турцию, Марокко и т.д.). В конце XVIII в. из вывезенных Англией на Вест-Индские острова товаров 78% составляли фабрикаты, а из них почти половина заключалась в текстильных изделиях — шерстяных и льняных тканях. Остальной вывоз фабрикатов состоял из шляп, свечей, стекла, мыла, галантерейных товаров. Вывоз из Франции в Африку в 1787 г. равнялся 14 млн ливр. Почти на И млн было вывезено текстильных изделий: кружев, лент, материй, на 3 млн прочих товаров: оружия, ножей, платья, парфюмерных, кожаных, металлических товаров. Вывоз фабрикатов из Франции вообще составлял в 1716 г. 38 млн ливров, из них 4,7 млн, или 11%, отправлялось в заокеанские страны; в 1787 г. последние поглощали уже 31% вывоза фабрикатов (56,5 млн ливров)²⁰.

Бумажные ткани и холст являлись обычными платежными средствами при покупке негров. В частности, низкосортные немецкие ткани вполне соответствовали вкусам африканского населения, которое обращало внимание на яркий цвет и не придавало значения плохому качеству пряжи и холста²¹. Наряду с (силезским) холстом Голландская Вест-Индская компания отправляла в обмен за негров разного рода изделия из глины, стекла, металлов. Негритянские князьки охотно брали зеркальца, стеклянные бусы, небольшие чашки, в которых негры держали растительные масла, крупные сосуды, служившие им для украшения могил, кольца из желтой меди, медные палочки, ножи. Особенным спросом пользовались мадригетты - стеклянные бусы, которые выделывали на венецианский манер всевозможных сортов и цветов - зеленого, фиолетового, лимонного цвета, с розовыми полосками, в форме маслин, остроконечные и т.д. Негры ими украшали руки, ноги, уши, волосы. Французы выменивали негров в особенности на красное сукно и другие материи ярких цветов, англичане вывозили для этой цели также ружья, порох, спирт, в некоторых местностях Англии производились специально предназначенные для негров цепи и орудия пытки²². Наряду с простыми товарами в колонии вывозилось, как видно из приведенного перечня, много всевозможных предметов роскоши для разбогатевших плантаторов. По Савари, писавшему в 1674 г., из Франции вывозились в Испанию и оттуда дальше, в Южную Америку, шелк, бархат, плюш, тафта, расшитые золотом и серебром ткали, кружева, шляпы касторовые и вигоневые, полотно, тогда как привозили оттуда только сырье: шерсть, золото и колониальные товары (кошениль, какао и т.п.)²³. Купцы из Сен-Мало отправляли частью непосредственно на Антильские острова, частью через своих комиссионеров, находившихся в Кадиксе, в испанские колонии шляпы, шелковые ленты, шелковые чулки, полотно разных сортов, расшитые золотом ткани и т.д.²⁴ «Кто не ел на серебре, — читаем у автора XVII в. по поводу Бразилии, - считался бедняком; женщины отказывались носить шелковые и атласные платья, если они не были богато расшиты золотом и серебром, а драгоценных камней они надевали на себя столько, как если бы эти камни падали с неба. Мужчины в свою очередь следовали всякой новой моде, носили дорогие кинжалы и шпаги. Все, что было вкусного в Португалии или на островах, появлялось на их столе. Словом, жизнь в Пернамбуко казалась раем, насколько богатство и расточительность могли создать его»²⁵. Еще больше была роскошь в Перу. Мужчины одевались на французский манер, сообщает Фревье в начале XVIII в., но большей частью в шелковые одеяния, поражая причудливым сочетанием цветов. Без преувеличения можно сказать, добавляет другой автор, что материи, производимые в странах, где промышленность создает каждый день что-либо новое, не сияют нигде таким блеском, как в Лиме. Но роскошь мужчин была ничто в сравнении с тем, как одевались женщины. Путешественники посвящают целые главы, снабженные иллюстрациями, чрезвычайно дорогим туалетам, которые носили дамы и которые состояли из шелка, расшитых золотом тканей, полотна и в особенности кружев, притом только брабантских; прочие считались слишком простыми. К этому присоединялось невероятнее количество драгоценных камней и жемчуга. Вместо белья они одеты в одни лишь кружева, читаем у одного современника. С ними соперничали церкви и монастыри обилием золота и драгоценных камней, как и пастыри церкви своими одеяниями. Нигде величию Бога не отдается почет с такой помпой, говорит один автор. Но упомянутый Фревье возмущается огромными тратами на эту «золоченую ахинею»²⁶.

Между тем промышленного производства в заокеанских владениях не было, не было и производства в британских колониях Северной Америки, где англичане его не допускали. В Нью-Гемпшире, в Нью-Джерси, в Пенсильвании, как видно из отчета 1732 г., не было никаких заслуживающих внимания промышленных предприятий; шерстяные изделия и утварь привозились из Англии. В Нью-Йорке производились лишь шляпы в большом количестве; в Род-Айленде добывалось железо, но им покрывалась едва 1/4 потребности в этом металле. Только в Массачусетсе (Новой Англии) имелись зачатки текстильной и металлургической промышленности, но и тут наибольшая часть фабрикатов была английского происхождения. Но промышленных предприятий не находим и в испанских колониях, на Вест-Индских островах и т.д., ибо для них не имело смысла этим заниматься. Рабов выгоднее было использовать на плантациях табака и хлопка, кофе и какао, сахара и пряностей. Между тем, на одних британских Вест-Индских островах насчитывалось 65 тыс. белых и 456 тыс. негров (половина тех и других на Ямайке). «Жители американских колоний, — читаем у одного автора в 1768 г., — отличаются теми же потребностями, как и европейцы, за исключением лишь потребности в теплой одежде, в которой они ввиду климата не нуждаются. У них нет ни вин, ни водок, ни муки, ни солений, ни фабрикатов разного рода. Их необходимо снабжать легкими тканями, всевозможными льняными материями, металлическими изделиями, украшениями, чулками, шляпами, мебелью, различной утварью, оружием и снарядами. Нет ни одной отрасли торговли, в которой экспорт был бы столь выгоден и в то же время импорт отличался бы таким богатством»²⁷.

Несмотря на промышленный протекционизм, усилилась торговля фабрикатами и между европейскими государствами В начале XVIII в. вывоз из Франции в Нидерланды равнялся 39,5 млн франков ежегодно, из коих 1/3 (13 млн) составлял вывоз вин, оливок, миндаля, фруктов, а на остальные 26,5 млн экспортировалось промышленных изделий, в том числе вывезено было на 6 млн бархата, плюша, вытканных золотом и серебром материй и тафты, на 5 млн холста и парусов и на ту же сумму одеял, матрасов и т.д., на 2 млн лент и т.п., на 2 млн поясов, зонтиков, зеркал, часов, на 2 млн бумаги; остальной вывоз состоял из шляп, перчаток, пряжи, иголок, гребенок из слоновой кости, галантереи. Если не считать пряжи и холста для парусов, то получаются почти исключительно предмета роскоши²⁸. В свою очередь Англия и Франция, как мы указывали, нуждались в привозе железа и меди из Скандинавии, Пруссии, Австрии, России, главным образом для постройки судов; для последних нужен был холст, привозимый в Нидерланды и Англию из различных стран (как мы видели, он упоминается и среди вывозимых из Франции в Голландию товаров). В особенности же такие страны, как Скандинавские государства, Россия, Испания и Португалия, в значительной мере и Германия, будучи странами сельскохозяйственными, являлись важными рынками сбыта для кустарной промышленности и мануфактур таких государств, как Голландия, Англия, Франция. Мы видели выше, как Англии удалось повсюду — и в России, и в Португалии, и в австрийских Нидерландах (Бельгии) — добиться особенных льгот для привоза своих шерстяных изделий.

С запрещением ввоза и запретительными пошлинами успешно боролась и контрабандная торговля, которая значительно облегчалась в эту эпоху по сравнению со средневековым периодом. В Средние века контроль товаров производился при ввозе их в города, в XVI-XVII вв., напротив, при ввозе в страну, вследствие чего контроль сильно затруднялся, ибо пограничная черта была нередко весьма значительна. Далее, в Средние века зорко следил за привозом каждой категории товаров тот цех, который пользовался монополией в данной отрасли производства; в XVI-XVII вв. надзора со стороны цехов уже не могло быть, правительственные же чиновники, занявшие их место, не были заинтересованы в той мере, как цехи, в стеснении привоза товаров в страну, и их нетрудно было подкупить. Наконец, поскольку существовали пошлины, а не запрещение привоза, эти пошлины в Средние века были несложны, и взимание их не представляло затруднений; теперь же они заменяются сложными и пространными тарифами, делавшими вычисление пошлин делом крайне трудным; таможенные чиновники были совершенно несведущи в технике товаров и обыкновенно полагались на сведения, сообщаемые купцом под присягой.

В Англии XVI—XVII вв. «несовершенство таможенного управления в техническом отношении, подкупность чиновников, неопределенность ставок тарифа, их сложность вследствие существования различных добавочных платежей, неясность всего тарифа вследствие целой массы исключений, наконец, система пошлин ad valorem²⁹, взимаемых на основании показаний купца под присягой, без каких-либо иных средств контроля, — все это приводило к тому, что контрабанда приняла грандиозные размеры», несмотря на то что в 1617 г. один из купцов был назначен в высшее учреждение по таможенным сборам ввиду его знакомства со всеми проделками контрабандистов. Лишь после финансовых реформ Питта 1784 и следующих годов контрабанда несколько уменьшилась. Вследствие «билля о контрабанде» была усилена охрана пограничной черты, запрещен ввоз товаров на небольших судах, ибо такие суда, имевшие возможность повсюду пристать к английскому берегу, особенно облегчали привоз контрабандных товаров; далее, всякое конфискованное судно истреблялось; уничтожена была и присяга при показании о ценности товара³⁰. Во Франции еще во второй половине XVIII в. рядом с беспошлинным провозом товаров окольными дорогами практиковалось в широких размерах и сокрытие действительной ценности товаров; откупщики же таможенных доходов были настолько несведущи в качестве товаров, что не в состоянии были разоблачить эти незаконные действия иностранных купцов. Не только английское сукно, но и саксонские и швейцарские полубумажные ткани, несмотря на запрещения, ввозились во Францию под видом ост-индского муслина. Их импортировали в одних случаях через Франкфурт или Гамбург, в других через какой-либо французский порт, в зависимости от того, каким путем это было безопаснее в данное время. Лишь временно, когда вследствие дождей проезд по дорогам был совершенно невозможен, контрабанда приостанавливалась, но вскоре снова возобновлялась. Образовывались особые компании для ввоза контрабанды, находившиеся нередко под высоким покровительством сильных мира сего, имелись специальные страхователи контрабандного товара (в размере 10% ценности его), под защитой вооруженных контрабандистов открывался рынок для продажи контрабандного товара. Деятельное участие в доставке его принимали сами служащие откупов³¹. Шелковая промышленность, созданная в XVIII в. Фридрихом Великим, сильно страдала от контрабандного ввоза лионских тканей, которые, в особенности при сокращении спроса на них во Франции вследствие своих низких цен, в большом количестве проникали в Пруссию; даже когда контрабанда сократилась, все же этим путем покрывалась спроса на шелковые ткани. Подобным же образом и запрещения вывоза, например пряжи из Силезии, обходились торговцами, которые попросту нагружали в деревнях повозки пряжей и окольными дорогами беспрепятственно переезжали границу³². В Австрии «целые кипы актов о контрабандном ввозе товаров, относящиеся к XVIII в., дают лучшее представление о значительности привоза товаров в эту эпоху, чем официальные таблицы этого времени, составленные на основании совершенно недостаточных данных. Вся изобретательность правительства, направленная к уничтожению ввоза иностранных товаров, не могла помочь горю, ибо контрабандистам всегда удавалось перехитрить правительство, а чиновники, получавшие «подарки», смотрели на их проделки сквозь пальцы»³³. Еще выгоднее были, по-видимому, эти операции в Испании, классической стране контрабанды, где контрабандисты появлялись сотнями, вооруженные и верхом, иногда даже с пушками. Бывали случаи, когда они захватывали целые города, изгоняя войска оттуда³⁴.

¹ См.: Lippmann. Geschichte des Zuckers. 1890. (Нов. изд. 1929). Paasche. Zuckerindustrie und Zuckerhandel der Welt. Sombart. Der moderne Kapitalismus. 4. Aufl. Bd. I. T. 2. S. 132. Bd. II. S. 1015.Boizard de Tardieu. Historique de la legislation des sucres. 1891. Sufface. The Story of Sugar. 1920. Bondois. Colbert et la question des sucres // Revue d'histoire economique. 1923. См. выше, гл. XXXIV.
² См. ниже.
³ По Моро де Жоннесу, в 1776-1780 гг. Англия из своих американских колоний привозила в среднем на 95 млн франков, из коих на 64 млн сахара, на 13 млн хлопка, на 3 1/2 млн кофе, на ту же сумму рома, на 740 тыс. перца, на 250 тыс. какао. Франция в 1716 г. ввезла пряностей, кофе, какао и сахара на 16,7 млн ливров, табаку в листьях на 6,3 млн ливров, в 1787 г. первых (и чая) на 163 млн (огромное повышение), табаку на 16 млн, привоз лекарственных снадобий за то же время возрос с 0,4 до 3,6 млн ливров. Потребление сахара составляло в Англии в 1700 г. 10 тыс. т, в 1734 г. 42 тыс., в 1770-1776 гг. в среднем 72 1/2 тыс. т; потребление чая в 1668 г. всего 100 фунтов, в 1711 г. 142 тыс. фунтов, в 1730 г. 637 тыс., в 1760 г. 2,3 млн, в 1786 г. 14 млн фунтов.
⁴ О борьбе с табаком и кофе и о кофейнях, появляющихся с XVII в., а также о потреблении пряностей, чая, какао, кофе, табаку и о новых лекарственных средствах см.выше, гл. XXXV. О появлении культуры кофе в Америке см. новое франц. соч. Dagron (1927).
⁵ Franklin. La vie privee d'autrefois. Le cafe, le the et le chocolat. 1883. P. 98-108.
⁶ Labat. Nonveaux voyages aux iles. 1742. T. VI. p. 413. Joinville. Le commerce de Bordeaux au XVIII siecle 1908. P. 216. Dahlgren. Le commerce de la France et des cotes de l'Ocean Pacifique. T. I. P. 683. Bondois. Le monopole du chocolat. // Memoires et documents, publ. par Hayem. 7-e ser. 1922. P. 180, 183. См. выше, гл. XXXV.
⁷ См. выше.
⁸ См. том I.
⁹ См. Langer. Sklaverei in Europa wahrend der letzten Jahrhnnderte des Mittelalters. 1891. Wattenbach. Sklavenhandel im Mittelalter // Anzeiger fur Kunde der deutschen Vorzeit. 1874. Heyd. Geschichte des Levantehandels. T. II. P. 543. Piton. Les lombards en France. 1891. P. 46, 50, 62. Sombart. Der moderne Kapitalismus. Aufl. Bd. I. S. 362. 2-e и сл. изд. Bd. I. S. 687 ff., 704. Ср.: Hullmann. Stadtwesen im Mittelalter. I. S. 83 ff.
¹⁰ Knapp. Der Ursprung der Sklaverei in den Kolonien // Landarbeiter in Knechtschaft und Freiheit. 2. Aufl. 1909. Watjen. Der Negerhandel in Westindien // Hansische Geschichtsblatter. 1913. Habler. Die Anfange der Sklaverei in Amerika // Zeischrift fur Sozial- und Wirtchftsgeschichte. Bd. IV. Scelle. Theories relatives a l'esclavage en Espagne au XVII siecle // Revue d'histoire des doctrines economique et sozlale. 1912. Sombart. Der moderne Kapitalismus. 4. Aufl. Bd. I. T. 2. S. 693 ff.
¹¹ См. например: "Советы торговцам неграми" д-ра Галландата. 1769 г.
¹² Johnston. The Negro in the New World. 1910. Watjen. Holland und Brasilien im 17. Jahrhundert // Hansische Geschichtsblatter. XVII. Watjen. Zur Geschichte des Tauschhandels an der Goldkunste im 17. Jahrhundert // Festschrift fur Schafer. 1915. Watjen. Das hollandische Kolonialreich in Brasilien. 1921. Watjen. Der Negerhandel in Westindien und Sudamerika // Hansische Geschichtsblatter. Bd. XVIII. 1913. Blake. The History of Slavery. 1859. Egerton. History of British Colonial Policy. 1897. Moreau de Jonnes. Recherches statistiques sur l'esclavage colonial. 1842. Barrey. Le Havre et la colonisation aux Antilles. 1917. Habler. Die Anfange der Sklaverei in Amerika // Zeitschrift fur Soziale- und Wirtchaftsgeschichte. Bd. IV. Knapp. Der Ursprung der Sklaverei in den Kolonien // Landarbeiter in Knechtschaft und Freiheit. 1909. Sapper. In den Vulkangebieten Mittelamerikas und Westindiens. 1905. Halle. Baumwollproduktion und Pflanzungswirtschaft in den nordamerikanischen Sudstaaten. Bd. I. 1897.
¹³ Anderson. Origin of Commerce. Vol. IV. P. 130. Sombart. Der moderne Kapitalismus. Bd. I. S. 703.
¹⁴ Halle. Baumwollproduktion und Pflanzungswirtschaft in den nordamerikanischen Sudstaaten. Bd. I. S. 40.
¹⁵ [Добросовестно (лат.). ]
¹⁶ См.: Scelle. Histoire politique de la traite negriere aux Indes de Castillo. Т. I. 1906. Scelle. Theories relatives a l'esclavage en Espagne au XVII siecle // Revue d'histoire des doctrines economique et sociale. 1912.
¹⁷ Hochstetter. P. 5, 9, 12, 15, 21, 70.
¹⁸ См. выше.
¹⁹ См. ниже.
²⁰ См.: Sombart. Der moderne Kapitalismus. 4. Aufl. Bd. I. T. 2. S. 776 ff. Bd. II. T. 2. S. 1000 ff.
²¹ Впрочем, а Гвинее негры умели разбираться в качестве товаров и измеряли материю, почему правление компании весьма жаловалось на попытки отправлять туда никуда негодный товар.
²² Savary. Le Parfait Negociant. Т. II. P. 262.
²³ Ibid. Т. II. P. 334 ff.
²⁴ See. Le commerce maritime de la Bretagne au XVIII siecle // Memoires et documents, publ. par Hayem. 9-e ser. 1925. P. 12 ff., 16 ff., 68 ff., 75 ff.. 77, 102. Ср.: Ricard. Le negoce d'Amsterdam. P. 529 ff.
²⁵ Handelmann. Geschichte von Brasilien. S. 344.
²⁶ Frezier. Relation du voyage de la mer du sud 1716. P. 237. Ulloa. Voyage de l'Amerique Merid. 1755. Т. I. P. 445. Dahlgren. Relations commerciales et martimes etc. P. 63 ff.
²⁷ Цит. по: Sombart. Der moderne Kapitalismus. 4. Aufl. Bd. II. T. 2. S. 781-783.
²⁸ Цит. по: Sombart. Luxus und Kapitalismus. P. 151—152.
²⁹ [В процентах от цены товара.]
³⁰ См.: Hewins. English Trade and Finance. Vol. 1.
³¹ Malvezin. Histoire du commerce de Bordeau. Т. III. P. 59 и др. Dupitre. Toile peinte. P. 135 ff. Bein. Die Industrie des sachsischen Voigtlandes. Bd. II. S. 88 ff. Brandt. Geschichte der franzosischen Handelspolitik. S. 52 ff.
³² Schmoller. Umrisse und Untersuchungen. P. 544, 550, 553, 556. Hintze. Die preussischen Seidenindustrie. P. 41. Zimmermann. Blute und Verfall des Leinengewerbes in Schlesien. P. 32, 48, 85, 92, 169, 249.
³³ Beer. Studien zur Geschichte der osterreichischen Volkswirtschaft unter Maria-Theresia. Bd. I. S. 78.
³⁴ Habler. Spaniens Blute im 16. Jahrhundert. 1888. S. 80. Roscher. Finanzwissenschaft. Bd. II. 5. Aufl. S. 9.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4857

загрузка...

Другие книги по данной тематике