|
Национальный парк Маньяра (Лейк-Маньяра) был основан в 1960 году и занимает территорию 8550 га в области Аруша, Танзания. Расположен на западном берегу озера Маньяра, у подножия рифтового обрыва. Свое название национальный парк получил от озера Маньяра. Он представляет собой узкую полоску земли на северо-западном берегу этого озера.
Для туристов городок Аруша в северной Танзании — это „столица“ знаменитых национальных парков Танзании: Маньяра, Нгоронгоро, Серенгети. Отсюда путешественники начинают знакомство с природными богатствами Африки.
Парк Маньяра находится примерно в 100 км от Аруши. Подъезжая к парку, можно видеть гигантский уступ Великого африканского разлома, или Рифтовой долины. Она, окаймленная вулканами, была образована несколько миллионов лет тому назад на Африканском материке. Большинство из вулканов уже недействующие, но вулкан Ленгаи, так называемая Гора бога, еще „не спит“ (его хорошо можно видеть отсюда). В районе Рифтовой долины расположено маленькое селение Мтова-Мбу (на языке суахили — комариный ручей, или Москитовая река). Действительно, река, давшая название поселку, представляет собой небольшой ручеек, а само селение — множество хижин вокруг живописного базара, где можно купить плетеные изделия из тростника, рогоза, коры.
Кстати, до настоящего времени масаи не изменили ни своего образа жизни, ни своей одежды. Все так же носят темно-синие покрывала, браслеты из бусинок, серьги, которые оттягивают мочки ушей до плеч. В руках все те же копья и длинные ножи. Однако теперь масаи зарабатывают на своей колоритной внешности, поджидая у рынка иностранцев и позволяя с ними фотографироваться за определенную плату.
Поднявшись вверх по извилистой дороге и свернув налево, путники оказываются перед въездом в национальный парк Маньяра.
Здесь нужно быть готовым к ослепительному солнцу и влажности. Конечно, можно выйти из автобуса на специальной площадке, но от этого легче не станет. Невозможная жара и невообразимая вонь от птичьего помета. Тем не менее те, кто побывал здесь, говорят, что уходить из парка не хочется, живая природа притягивает к себе и завораживает.
Маньяра — масайское слово. С. Кулик объясняет его происхождение: „Так называется дерево, разновидность эуфорбии, из колючих веток которого масаи обычно делают изгороди вокруг своих дома и загонов для скота. Отсюда же произошло слово „маньятта“, которым большинство нилотских народов называет деревни. Эуфорбии в парке, действительно, много, но не ей, а раскидистым желтым акациям обязан парк своей известностью. На акациях любят отдыхать львы. Они встречаются здесь в самых неожиданных позах — то вытянувшись вдоль ствола, то заклинившись в рогатку ветвей. В парке надо держать ухо востро. Акации есть и в других парках, но „висячие львы“ — почему-то только в Маньяре“.
Возможно, в кронах акаций львы спасаются от жары, хотя там днем даже сильнее докучают мухи цеце. Возможно, они выбрали акацию местом своего пристанища потому, что опасаются во время сна попасть под копыта потревоженного стада буйволов или слонов, которых водится в этой местности довольно много.
Территория парка протянулась узкой лентой между берегом озера и обрывом, встречаются болота. Саванна Восточной Африки представлена многочисленными видами злаков.
Лес в Маньяре довольно густой, напоминающий настоящий тропический. В нем произрастают сикомора, тамаринд, колбасное дерево, пальмы, характерен густой подлесок и травостой. Удивительный островок почти тропической зелени в зоне саванн. Его происхождение в здешних местах можно объяснить тем, что с вулканического лавового склона сбегает множество ручейков и рек, которые питают почву влагой круглый год.
Хотя здесь же, на территории парка, встречается и более сухая местность с разреженным лесом из пальм и желтокорой акации или дерева желтой лихорадки (в прошлом веке думали, что оно служит источником малярии).
В Маньяре есть и один из долгожителей планеты — баобаб (с помощью радиоуглеродного метода удалось доказать, что дерево со стволом диаметром 4,5 м живет на свете более 5,5 тысячи лет).
В безлистный период баобаб похож на дерево, перевернутое корнями вверх. Он обладает мягкой и влажной древесиной, отчего легко поражается грибками, поэтому стволы деревьев часто бывают полыми (и этим люди пользуются — в одном поселке Северной Австралии в дупле площадью в 36 кв. м сделали даже тюрьму).
Цветет баобаб обычно в безлистном состоянии крупными белыми цветками, которые живут всего одну ночь. Плодами — коробочками размером с дыню — любят лакомиться обезьяны. А слоны поедают эти деревья почти целиком.
По преданию, тому, кто встанет под ветви баобаба, он даст все, что тот попросит. И это недалеко от истины: местные жители используют сырье баобаба на все сто процентов. Они получают из дерева волокно для веревок и ниток. Из толченой коры и сухих листьев делают порошок, который может заменить соль и перец. Свежие листья едят как салат. Плоды тоже съедобны, даже в сыром виде.
Несмотря на небольшие размеры, район национального парка Маньяра чрезвычайно плотно населен. Исключительно богат орнитофауной, особенно в период пролета палеарктических птиц (здесь зарегистрировано 380 видов птиц). Например, в этом районе обитают нильские гуси, молотоглавые цапли, пеликаны, различные кулики. В озере Маньяра живет больше двух миллионов пернатых почти пятисот различных видов.
Из крупных животных в парке водятся черный носорог, жираф, зебра, антилопа гну, импала, буйвол и др. Среди густых зарослей пасутся слоны, к которым всегда следует приближаться с осторожностью (даже сидя в автомобиле, нельзя быть абсолютно уверенным, что слон не представляет опасности). Буйвол и носорог, нападая на машину, могут помять кузов, а разгневанный слон в состоянии перевернуть автомобиль и добраться до пассажиров. Кстати, следы, оставленные слоном, можно видеть повсюду. Это пережеванная и выплюнутая кора акации торхилес, ободранные стволы деревьев (неслучайно некоторые из них обернуты металлической сеткой, так как запах металла отпугивает животных).
В этом национальном парке много львов (три льва на каждые две квадратные мили) и леопардов.
Бабуины охотно идут на контакт с посетителями, надеясь получить от них случайную подачку. Но любая попытка подкормить животное в национальном парке карается крупным штрафом. Правда, тот, кто захочет попотчевать „хозяев“ парка, должен быть начеку: обезьяны могут запросто вцепиться в своего „благодетеля“ и нанести существенные раны. В основном бабуины живут на земле, занимаясь сбором насекомых, пауков, моллюсков, фруктов, корней растений. Но спят на деревьях. Мартышек с длинными хвостами можно видеть тут же, однако, в отличие от бабуинов, они почти все время проводят на деревьях.
На лужайках пасутся шлемоносные цесарки — крупные куриные птицы с ярким пятнисто-синим оперением и роговым выростом в виде шлема.
На вершинах деревьев можно заметить огромные гнезда, которые свили себе белоспинные грифы.
Люди, побывавшие в Маньяре, утверждают, что несколько видов животных спокойно может уместиться здесь в одном фотокадре. Обилие и разнообразие животных легко можно объяснить богатством растительности и постоянным источником воды.
Парк Маньяра известен среди ученых еще и тем, что там профессор Бернгард Гржимек проделывал интересные опыты с пластиковыми надувными в натуральную величину слонами, носорогами, львами, которых он получил из Нюрнберга. Гржимек ездил по парку и подсовывал подставных зверей настоящим, для того чтобы узнать, с помощью каких органов чувств животные находят себе подобных. Пластиковые звери были довольно смешными: у льва на голове было нечто типа спасательного круга, слон был очень светлый, а носорог — полосатый.
Животные Маньяры отнеслись к пластиковым зверям вполне серьезно. Львицы заигрывали с улыбавшимся ложным львом, львы грозно рычали на них. Слоны при виде игрушечных нахальных чужаков интересовались пришельцами, даже становились в угрожающие позы, но всякий раз в последний момент уходили восвояси.
Там, в Маньяре, с профессором Гржимеком встретился российский географ Сергей Кулик. При разговоре с ним именитый профессор, автор книги „Серенгети не должен умереть“, сказал: „В этом тесном мире нам надо оставить место для диких животных. Тем более что это выгодно не только им, но и нам. Африканцы начинают понимать это и смотреть на свою природу как рачительные хозяева. Пока что, правда, они довольствуются главным образом доходами от туризма, который существует исключительно за счет того, что в Африке есть национальные парки с крупными животными. Потом, я уверен, они перейдут к более сложным делам: восстановлению поголовья, расселению зверей, их разумному использованию. Я считаю, что если молодым африканским странам удастся сохранить животный мир, то это будет одним из их наиболее выдающихся вкладов в цивилизацию. В колониальные времена европейцы из-за своей алчности уничтожили почти девяносто процентов всей тропической фауны. Многие животные в Африке (да и во всем мире) были истреблены до того, как их успели описать ученые. Сейчас у меня особое беспокойство вызывает судьба человекообразных обезьян. Ведь вместе с ними исчезнет последняя возможность изучать эволюцию обезьян не только по ископаемым черепам“.
|
