§3. Асклепий и Гигиея
|
Почитание Асклепия, бога — покровителя врачей, медицины и здоровья человека, засвидетельствовано в Понте и Пафлагонии в римскую эпоху, но то, что он был популярен и в эллинистический период, не вызывает сомнений. Его изображали вместе с дочерью или супругой Гигиеей на монетах Амасии (WBR I2, 1, по. 35, 72, 95, 103, pl. V, 22; VI, 11), Амиса (ibid., по. 89, 148, pl. IX, 9; XI, 4), Абонутейха (ibid., по. 3, 14, pl. XVII, 8, 18), Керасунта (ibid., по. 3, 5, pl. XI, 13). Посвящение Асклепию Сотеру и Гигиее известно в Синопе1, его культ был распространен в Тие и Гераклее Понтийской2. Гигиею изображали на монетах Амастрии (ibid., по. 92, 93, 122-124, pl. XX, 7, 26-28), в том числе вместе с Зевсом Стратегом — одним из ведущих божеств города (ibid., по. 31-35, pl. XVIII, 23-27), в образе молодой девы или городской Тюхе — патронессы и защитницы Амастрии. Как жену или дочь Асклепия (ibid., по. 170, pl. XXI. 17) ее наделили функциями протектора, спасительницы общины граждан — ΥΓΕΙΑ ΑΜΑΣΤΡΙΑΝΩΝ, что вытекало из главной обязанности богини — быть охранительницей здоровья, покровительницей врачевания. Сам Асклепий также запечатлен на монетах Амастрии (ibid., по. 77-80, 90, 91, pl. XIX, 26, 27; XX, 5, 6). Это показывает связь Асклепия, паредра Гигиен, и Зевса Стратега в Амастрии, при этом, учитывая близость полисного культа Зевса Стратега и царского культа Зевса Стратия в Понте, можно предполагать общую первооснову этих культов. Она заключалась в почитании богов как спасителей, избавителей и защитников от тягот и невзгод.
На монетах Асклепий изображен стоящим, что может указывать на его культовую статую в храме. Наиболее широко бог-врачеватель почитался в Фаземонитиде, где находился его храм (ibid., по. 4, 5. pl. XXIII, 10, 11), так как там находились лечебные источники термальных вод, широкоизвестные по всей Малой Азии и за ее пределами. Приезжавшие туда на лечение люди делали посвящения Богу Асклепию Сотеру3, Богу Высочайшему, Аполлону Помогающему, Гераклу (SP II, 203, 204; III, 1, 282, 283 — Себастополис (Сулу-Серай). Очевидно, храм, запечатленный на монетах из Фаземонитиды, принадлежал Асклепию и нимфам, на что указывают посвятительные надписи из района Хавза (SP III, 1, 37). Среди них надпись почитателей воды, в которой упоминаются Асклепий, нимфы и их святилища4. Нимфы, покровительницы источников близ терм, упоминаются и в других надписях, в том числе в посвящении Т. Планкия Пизона Сотеру богу Асклепию и нимфам. В нем говорится о почитателе бога и всего храма, а также о том, что посетившие эти места синопейцы совершили литургию богу и принесли благодарственный дар нимфам и верховному врачу Гордиану5. На основании этой надписи можно сделать вывод, что храм Асклепия и нимф пользовался популярностью у жителей городов Пафлагонии, в том числе Гангры (Германикополя), древней ее столицы, где почитались Асклепий и Гигиея (WBR Р,1, по. 57, 59 — III в. н. э.). Хотя эти свидетельства относятся к императорской эпохе, поклонение богам-врачевателям, по-видимому, восходит к периоду эллинизма. В Фаземонитиде Асклепий считался исключительно спасителем и имел эпитет «Сотер», поскольку излечивал от разных недугов и спасал от смерти. В этом он сближался с другими богами, в частности с Зевсом, Богом Высочайшим, Гераклом и Аполлоном. Поэтому в одной из надписей из Прусиады на Гипии (Вифиния) говорится, что жрец и агонофет Зевса Олимпийского одновременно был агонофетом Асклепия Сотера6. Объединение в едином культе Асклепия и нимф, покровителей целебных вод, свидетельствует о греческом характере божества, хотя обожествление воды в Вифинии, Понте и Пафлагонии характерно для религиозного сознания местного населения. Как и древние эллины, жители Северной Анатолии обожествляли реки, которые персонифицировались в образы полулежащих или возлежащих мужских божеств — Парфения с оливковой ветвью, иногда с пророй и рогом изобилия, как на монетах Амастрии, Биллея с гроздью винограда, Сардона и Ладона на монетах Тия7. Их образы напоминают богов — покровителей плодородия, что вполне объяснимо, так как в долинах рек Северной Анатолии испокон веков занимались земледелием. А поскольку разливы рек содействовали богатому урожаю, то позой возлежания этих речных божеств с атрибутикой плодородия в руках подчеркивали их функцию спасителей и дарователей жизни, ибо вода — источник жизни. В этом они уподоблялись нимфам и Асклепию — покровителям источников целебной воды. Поэтому круг почитателей Асклепия Сотера мог пополняться за счет туземного аграрного населения, обожествлявшего реки. В Комане Каппадокийской обнаружены надписи, в которых упоминаются Аполлон и Асклепий, причем Асклепий почитался как Сотер, κύριος и αιπήκοος. В честь Аполлона в Комане устраивались гимнасии: в одной надписи чествуется его жрец по имени Ядземий, который одновременно был и гимнасиархом. Это был выходец из семьи знатных и потомственных жрецов храма богини Ma в Комане (точнее богини Никефоры, ибо надпись римского времени). Соответственно, Аполлон, а возможно, и Асклепий Сотер отождествлялись с мужским паредром богини Ma — Никефоры (см. гл. 3, §7). Там же, в Комане, найден алтарь с посвящением Κυρίφ Άπόλλωνι ке Άσκληπίω(ι) Σωτήρει, поставленный неким Кириллом — неокором (храмоблюстителем) бога Аполлона8. Соединение культов Аполлона и Асклепия в Команах Каппадокийской и Понтийской показывает, что греческий бог Аполлон выступал в образе целителя, знахаря и даже врача — "Ιατρός, популярного у древних эллинов с эпохи архаики. Почитание Асклепия и Аполлона в одном храмовом центре имело свою мифологическую основу: Асклепий считался сыном Аполлона, что придавало дополнительное значение его функциям как сотера. В Комане, наряду с храмом Ma, существовал и храм Аполлона, паредра этой богини, воспринимаемой как в образе Кибелы, так и Артемиды, сестры Аполлона. В. Рамсей предположил, что это восточные солярные боги, отождествляемые с эллинскими9. На наш взгляд, это все же греческое влияние: Аполлон — эллинский бог солнца и света, дававшего жизнь, вполне соответствовал образу спасителя, подобно Зевсу и Асклепию. К тому же связь Аполлона и Асклепия основывалась на греческом мифе. Благодаря греческому влиянию ираноязычное каппадокийское население, в религии которого божества огня и светлого начала играли особую роль, ассоциировало с Аполлоном и Асклепием Сотером собственных богов — Ормузда, Отана, Митру. А жители западных более фракизированных районов отождествляли с ними Аттиса и Мена, избавителей от несчастий и темных сил. Синкретизм Асклепия с Аполлоном — типичная греческая традиция, вписавшаяся в местные религиозные представления. Об этом свидетельствует Лукиан в трактате об Александре-лжепророке, который жил в Абонутейхе (Luc. Alex., 10-40). В нем рассказывается, что согласно пророчеству, данному в халкедонском святилище Аполлона, в пафлагонский город Абонутейх должны были прибыть Асклепий и его отец Аполлон. Эта весть быстро распространилась по всему Понту и Вифинии, в связи с чем жители Абонутейха постановили соорудить им храм. С ним было связано предание о рождении змеи Гликона, которого абонутейхиты приняли как нового бога, воздавали ему молитвы, упоминая в них Асклепия и Аполлона, имевших прямое отношение к его рождению. В гимнах Аполлону и Асклепию провозглашалось явление нового бога, который должен был принести счастье городу. Нового бога — змея, получившего в Абонутейхе свой оракул, отождествляли с Асклепием и даже возводили к Зевсу, прося у него счастья, достатка, изобилия, здоровья, хотя отвратить заразу и болезни, согласно этому оракулу, мог также Феб Аполлон. Поэтому установление пафлагонцами в Абонутейхе совместного культа Аполлона и Асклепия было вызвано восприятием этих богов как внемлющих, причем Асклепия почитали как спасителя, а Аполлона как бога света и солнца. Его также считали сотером, так как вместе со светом солнца он приносил в дом радость и счастье. Связь культа Гликона — Асклепия и Аполлона с богиней Луны предполагает почитание в новом культе и Мена — бога лунного света у фригийцев. Оракул в Абонутейхе был популярен среди населения Понта, Пафлагонии, Галатии, Вифинии, Фракии, а знатные семьи почитали за честь посылать юношей в храм в услужение Гликону. 1 Doublet G. Op. cit. P. 304, no. 8; Robinson D.M. Op. cit. P. 305, no. 28; French D. Sinopcan Notes 4. P. 99ff.; idem. The Inscriptions of Sinope, no. 110. 2 Robert L. Etudes anatoliennes. P. 256-286. 3 Cumont F. Nouvelles inscriptions du Pont // REG. 1904. T. XVII. P. 333. 4 Reinach T. Inscriptions dc Amasic et autre lieux // REG. 1895. P. 86, no. 30. 5 Hubert A. Deux inscriptions métriques d'Asie Mineure // RA. 1894. T. 1. P. 308-314; SP III, I. P. 37, no. 24; cf. REG. 1902. XV. P. 332, no. 51 = SP III. I. P. 38, no. 25; Bean G.E. Inscriptions from Pontus// Belleten. 1953. V. 17. P. 172, no. 11 ; реконструкцию надписи из Хавзы см. Wilhclm A Ärzte und Ärztinnen in Pontos, Lykien und Ägypten // JÖAI. 1932. Bd 27. S. 73-99. 6 Mendel G. Inscriptions dc Bithynie, no. 209. 7 Robert L. A travers l'Asie Mineure. Poètes et prosateurs, monnaies grecques, voyageurs et géographie. P., 1980. P. 165-182. 8 IGR III. 120 = Waddington W. Inscriptions de la Cataonie // BCH. 1883. P. 132, 133, no. 9, 10; de Jerphanion G. Taurus et Cappadoce // MFO. 1911. V. F. 1. P. 326; Ramsay W. Social Basis of Roman Power in Asia Minor. Aberdeen, 1941. P. 113, 114, no. 100, 101; Harper R. Tituli Comanorum Cappadociae / / A S . 1968. XVIII. P. III, 112. 9 Ramsay W. Inscriptions of Cilicia, Cappadocia and Pontus // The Journal of Philology. 1882. XI. P. 146, 147, no. 4. |
загрузка...