Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Теодор Кириллович Гладков.   Тайны спецслужб III Рейха. «Информация к размышлению»

Глава 15. Тоже спецслужбы…

   Уже отмечалось, что кроме внешней и внутренней СД, гестапо и, разумеется, абвера, функции разведки выполняло в различном, разумеется, объеме множество других ведомств, учреждений, организаций.
   О «Большом Ухе» Германа Геринга уже говорилось. Военное ведомство, кроме абвера, имело еще два разведывательно-аналитических подразделения: «Fremde Heere West – FHW» – «Иностранные армии Запада – FHW» и «Fremde Heere Ost – FHO» – «Иностранные армии Востока – FHO». Эти подразделения были прямыми заказчиками информации, которую должен был поставлять им абвер[95].
   Вполне профессионально исполняли некоторые функции тайной полиции популярные военно-спортивные молодежные организации НСКК («Национал-социалистический мотокорпус») и НСФК («Национал-социалистический летный корпус»), «Гитлерюгенд», Национал-социалистическая женская ассоциация (NSF), спортивно-туристическое общество «Kraft durch Freude» – («Сила через радость»).
   Особая роль в этом отношении принадлежала «Ausland Organisation – АО» НСДАП – «Зарубежной организации» партии. Ее бессменным руководителем с мая 1933 года был Эрнст Вильгельм Боле. Он родился и вырос в Великобритании, там же получал среднее образование, затем учился в Кельнском и Берлинском университетах, закончил Высшую торговую школу в Берлине. Прекрасное знание иностранных языков, образа жизни за границей делали Боле пригодным для этого поста как никого другого. Свою карьеру он начал в Зарубежном отделе партии, а после прихода нацистов к власти создал АО. Боле был единственным партийным бонзой, имевшим ранг гаулейтера без выделения ему какой-либо территории. АО сама считалась сорок третьим гау.
   АО гласно и негласно стремилась поддерживать связи с миллионами этнических немцев, проживавших по всему свету. Многочисленные немецкие диаспоры, к примеру, издавна имелись в США и в некоторых странах Южной Америки. Повсюду зарубежные немцы создавали свои землячества, всяческие союзы, помогающие сохранять национальную культуру и традиции, за рубежом имелись немецкие театры, оркестры, хоры, футбольные клубы, школы, детские сады, издавались газеты, журналы и книги.
   В каждом германском посольстве или консульстве имелся сотрудник, являвшийся неформальным представителем АО. В его обязанности входило устанавливать тесные связи с соотечественниками и… проповедовать идеи национал-социализма. Зачастую даже далекие от политики немцы, давно постоянно проживающие за рубежом, не догадывались, что симпатичный молодой атташе, приглашающий их в посольство на приемы, вечера, просмотры кинофильмов, на самом деле пытается втянуть их в скверную игру.
   Безусловно, подавляющее большинство посетителей германских посольств и клубов были лояльными и законопослушными гражданами своей новой родины. Но единицы, одурманенные успехами фатерланда благодаря гению фюрера, готовые принести ему хоть какую-то пользу, находились. Такие легко становились добьмей опытных вербовщиков. Кроме того, среди зарубежных немцев встречались и откровенные идейные сторонники Гитлера и НСДАП. Эти без колебаний давали согласие работать на германские спецслужбы.
   В функцию АО входила еще одна, весьма деликатная задача: в тесном контакте с гестапо и СД они следили за немецкими политэмигрантами в разных странах. И в этом агенты из числа местных немцев были их главными помощниками. Они же способствовали наведению мостов, становлению доверительных связей с местными деятелями, не немцами, но симпатизирующими национал-социализму как политическому течению или лично фюреру Адольфу Гитлеру.
   В Аргентине в 1939 году насчитывалось несколько тысяч членов НСДАП! (Не в этом ли кроется объяснение того, что после рокового мая 1945 года в эту страну по «крысинам тропам» ОДЕССЫ пробралось множество видных нацистов, в том числе и военных преступников.)
   Агенты влияния НСДАП в политических, торговых, промышленных кругах некоторых стран Южной Америки помогали немцам закупать здесь через подставных лиц селитру, марганец, молибден, другие стратегические материалы и на нейтральных судах доставлять их в Германию. Без этих доставок многие отрасли военной промышленности Третьего рейха просто задохнулись бы.
   Когда разразилась Вторая мировая война, в Аргентине стала действовать нелегальная резидентура советского разведчика Иосифа Григулевича[96] («Макс», «Юзик» и др.). Созданная им диверсионно-разведывательная сеть действенно подрывала коммуникации, связывающие Латинскую Америку с Германией. В 1942–1944 годах боевики «Макса» потопили или вывели из строя десятки судов, перевозивших ценные грузы в порты Германии и оккупированных ею стран.
   В США пронацистские группы в немецкой диаспоре еще в начале тридцатых годов создали общество «Друзей Новой Германии», которое в 1935 году было реорганизовано в «Германо-Американский Бунд» во главе с неким Фрицем Куном. «Бунд» организовывал в Нью-Джерси лагеря для своих членов и их детей, проводил многотысячные митинги в знаменитом «Мэдисон-Сквер-Гарден» в Нью-Йорке. Многие бундовцы являлись на эти сборища в униформе штурмовиков, со штандартами со свастикой. Прекратил свое существование «Бунд» лишь во время Второй мировой воины.
   Можно без преувеличения утверждать: все более или менее серьезные успехи германских спецслужб в западном мире были достигнуты либо при прямом участии, либо при содействии «зарубежных немцев».
   По наводке американских нацистов абвер приобрел в США несколько десятков ценных агентов. Около тридцати (!) шпионов входили только в так называемую «группу Дюкесна». Ее лидером был называвший себя полковником ветеран Англо-бурской войны в Южной Африке Фредерик Дюкесн. В США он переселился в далеком 1902 году. Шпионажем в пользу Германии на почве патологической ненависти к Англии и англичанам он начал с 17 лет! В годы Первой мировой войны Дюкесн подавал сигналы немецким подводным лодкам о выходе в море английских судов и тем способствовал их затоплению.
   Агентами абвера стали разные люди, принадлежавшие к разным слоям американского общества. Объединяло их одно: возможность получать секретную информацию, имевшую ценность для Третьего рейха, или оказывать ему какие-либо услуги. Вот почему в сети числился Эверетт Редер, чертежник завода «Сперри» на Лонг-Айленде, ставший основным поставщиком технической информации, и натурщица Лили Штайн, благодаря своей красоте, обаянию и отсутствию комплексов сама ставшая превосходной вербовщицей.
   Особо ценным агентом был служащий корпорации «Норден» Герман Ланг. Эта компания разработала и освоила производство высотных прицелов для бомбометания, тогда лучших в мире. Изобретатели хвастались, что с его помощью можно с высоты 5 миль положить бомбу в бочку с сельдью. Еще до начала Первой мировой войны Ланг в течение нескольких месяцев выносил с работы чертежи секретного прибора, а позднее – отдельные его основные детали и узлы. Это бесценное богатство было переслано в Германию и поступило в распоряжение люфтваффе.
   Созданная американскими нацистами абверовская сеть в США была разгромлена благодаря, в частности, глубокому заблуждению руководителей спецслужб Третьего рейха, что каждый зарубежный немец, что называется, по первому зову готов стать шпионом исторической родины.
   …Вильгельм Дебоски родился в Германии, в Первую мировую войну служил в армии кайзера пулеметчиком. В 1922 году на борту торгового судна нелегально прибыл в США и здесь осел под именем Уильяма Себолда. Со временем натурализовался и стал гражданином США. Работал в городе Сан-Диего, Калифорния, в авиакомпании «Консолитейтед Эйркрафт Корп».
   В Германии у Себолда оставались мать, другие близкие родственники. В феврале 1939 года он, после долгих лет разлуки, решился приехать в Германию, чтобы навестить мать. Здесь он поступил на временную работу в немецкий филиал американской фирмы «Вестингауз Электрик».
   Немецкие спецслужбы докопалась до прошлого Себолда и под угрозой разоблачить его как контрабандиста, обманным путем получившим американское гражданство, вынудили согласиться на сотрудничество с абвером. Несколько недель его обучали в разведывательной школе, присвоили псевдоним «Tramp» («Бродяга»). Себолду предстояло стать агентом-связником между шпионской группой в США и абверштелле (ACT) в Гамбурге.
   Успокоенные его согласием, оформленным, как положено, распиской, абверовцы не придали особого значения визиту Себолда к американскому консулу в Кельне в связи с необходимостью продлить визу. Между тем, очутившись в кабинете со звездно-полосатым флагом в левом углу, Себолд выложил консулу все начистоту. И получил совет: предложение абвера ни в коем случае не отвергать, как вести себя в дальнейшем – ему объяснят по возвращении в Нью-Йорк.
   «Бродяга» стал основным связным между абверштелле в Гамбурге и шпионами в США. Кроме вышеназванных агентов, Себолд обслуживал корабельного кока Пауля Фезе, сообщавшего о передвижениях судов в Атлантике, инспектора электрической компании «Вестингауз» в Нью-Йорке Карла Рейпера, некоего Эдуарда Карла Хейне, добывавшего ценную информацию об американских новинках в области авиастроения.
   На полученные от абвера деньги Себолд с помощью ФБР снял офис на 42-й улице в Нью-Йорке (здесь с помощью специальной техники американцы сфотографировали всех приходивших к «Бродяге» шпионов), а на Лонг-Айленде для него установили коротковолновый радиопередатчик. Отсюда Себолд провел свыше трехсот весьма «содержательных» радиосеансов двусторонней связи со станцией абвера в Гамбурге.
   Из инструкций немецкой разведки, переданных через Себолда некоторым агентам, американцы установили, какие именно их технические достижения интересуют немцев в первую очередь: радиомаяки для бомбардировщиков, новые разработки зенитных орудий, противотуманные устройства, химическое оружие и улучшенные образцы противогазов.
   Кончилось все тем, что в январе 1942 года, через месяц с небольшим после нападения японцев на Перл-Харбор, агенты ФБР в одночасье арестовали Дюкесна и 32 его сообщников. Все они предстали перед судом. К наибольшим срокам лишения свободы – 18 годам тюрьмы – были приговорены Дюкесн и Ланг. Всего же за период 1937–1945 годов обвинение в шпионаже в пользу Германии было предъявлено 95 человекам. (Следует иметь в виду, что в ряде случаев по оперативным соображениям ФБР дело до суда не доводило.)
   Что же касается Себолда, то о его приключениях в США был снят полнометражный художественный кинофильм «Дом на 92-й улице».
   Собственную спецслужбу, движимый исключительно своей повышенной амбициозностью, создал министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп. Этот видный нацист, обергруппенфюрер СС (к слову, как и другой обергруппенфюрер – Гейдрих, с детства хорошо играл на скрипке) всегда тяготел к дипломатической карьере, к которой на самом деле никаких объективных данных не имел. Однако еще в апреле 1933 года он возглавил в системе НСДАП так называемое «Бюро Риббентропа», занимающееся внешнеполитическими проблемами и укомплектованное, в отличие от официального МИДа, не карьерными дипломатами, а нацистами-любителями, дилетантами, в том числе эсэсовцами, и подчиненное непосредственно Гитлеру. В 1938 году Риббентроп добился-таки назначения на пост министра иностранных дел. Тем не менее он оставил у себя группу старых сотрудников «бюро», образовавших нечто вроде внешнеполитической разведки в системе МИД. Риббентроп к этой деятельности всегда питал и личную склонность, потому, когда был в силе (примерно до 1941 года) и фаворе у фюрера, позволял себе отдавать прямые приказы тому же Шелленбергу, даже через голову Гейдриха.
   Эту неформальную группу при министре возглавлял однокашник Риббентропа по школе оберфюрер СС Рудольф Ликус.
   Задачей группы, в основном, было подбрасывание иностранным разведчикам и дипломатам всякого рода хорошо сваренной дезинформации. В конце 1940-го начале 1941 года ее главной целью стало убеждение советского руководства ложной информацией, что, дескать, сосредоточение германских войск вблизи советских границ не что иное, как ложное мероприятие, чтобы ввести в заблуждение англичан накануне вторжения на Британские острова.
   Провокация была грубой, малоправдоподобной, но – весьма желанной в Кремле, где Сталин убеждал себя, что Германия действительно не намерена нарушать Пакт о ненападении, по меньшей мере в ближайшие год-два.
   Резидентом внешней разведки в Берлине был тогда Амаяк Кобулов – младший брат всесильного Богдана Кобулова, заместителя тогдашнего наркома НКВД. Скрыть масштабные передвижения бесчисленных эшелонов с живой силой, тяжелым вооружением, прочей военной техникой и боеприпасами было, конечно, невозможно. Значит, следовало это как-то объяснить. Иначе говоря, прибегнуть к убедительной дезинформации.
   Амаяк был тщеславен и малообразован – скверное сочетание, к тому же умноженное на кавказский темперамент. За душой Амаяка было пять классов и курсы счетоводов. Правда, он уже несколько лет работал «в органах», но не в разведке, а исключительно в репрессивных подразделениях НКВД в Грузии. (Примечательно, что нарком Берия, посылая в Берлин тогда еще молодого, но уже опытного, поработавшего нелегалом в Австрии, Швейцарии, Франции, той же Германии, Александра Короткова, дал ему недвусмысленное указание – резидента в свои дела особенно не посвящать, хотя этикет по отношению к прямому начальнику соблюдать.)
   Кобулов (оперативный псевдоним «Захар») весьма переживал, что он, резидент, и не где-нибудь в третьеразрядном Люксембурге, а в Германии, лично не завербовал ни одного ценного агента.
   Немцы быстро установили, кем в действительности был высокопоставленный советский дипломат, разобрались и в его не слишком сложном характере, учли амбициозность и своеобразный комплекс (хотя им самим и неосознаваемый) неполноценности.
   В конце концов оберфюрер без особых сложностей подвел к Кобулову своего человека, которого тот незамедлительно, без серьезной проверки включил в агентурную сеть под псевдонимом «Лицеист».
   Настоящая фамилия этого еще молодого человека – Орест Берлинкс. До лета 1940 года он являлся корреспондентом латвийской газеты «Брива Земе» («Свободная страна» – орган правящей партии бывшего президента Латвии Карла Ульманиса «Союз латышских земледельцев») в Берлине.
   После вхождения Латвии в состав СССР Берлинкс, естественно, в Ригу не вернулся, корпункт его газеты был закрыт, и он полностью перешел на содержание пригревшего его ведомства.
   Через этого агента немцы подбрасывали Кобулову, очень гордившемуся своим единственным приобретением, направленную дезинформацию, то, что называется «амальгамой», в которой действительные факты были искусно сплавлены с фальсификацией. Так, в одном из сообщений «Лицеиста» признавалось то, что советской разведке и так было известно: поблизости от границ СССР сконцентрировано до 160 дивизий. Но не с целью нападения на СССР, а якобы для введения в заблуждение англичан.
   Полпред, впоследствии посол Владимир Деканозов и резидент Амаяк Кобулов были осведомлены о позиции Сталина видеть во всем происки Лондона и старательно подсовывали Центру информацию «Лицеиста». Надо отдать должное заместителю Берии Всеволоду Меркулову (с февраля 1941 года нарком государственной безопасности СССР) и начальнику Внешней разведки Павлу Фитину: значительную часть сведений, полученных от провокатора, они, руководствуясь здравым смыслом, опытом и интуицией, отсеивали, но кое-что все же попадало на стол Сталина и играло какую-то роль в компрометации честной информации.
   Лаврентий Берия, самый умный человек в окружении вождя, к тому же профессиональный чекист, не мог не понимать ситуации. Но открыто выступить против Сталина, опровергать его убежденность было слишком опасно. Собственные же интересы были для Берии важнее интересов страны.
   После окончания войны в советском плену оказался сотрудник Амт-IV Зигфрид Мюллер, работавший в отделе, который занимался аккредитованными в Берлине иностранцами, в том числе корреспондентами. На допросе в мае 1947 года он показал, что Орест Берлинкс был агентом гестапо, нацистом по убеждениям. Дезинформацию для него готовил сам оберфюрер СС Рудольф Ликус. Отдельные моменты «дезы» согласовывались не только с министром фон Риббентропом, но и с Гитлером.
   Сегодня в литературе можно встретить два утверждения, невольно смягчающих вину тогдашнего руководства и лично Сталина за неподготовленность в должной степени страны к отражению агрессии. Во-первых, в пресловутые «инстанции» наряду с достоверными сведениями попадала и дезинформация, просто противоречивые данные. Во-вторых, в Центре советской разведки тогда не существовало аналитического подразделения, способного на научной основе обрабатывать поступающие материалы и делать на их основе глубокие и обоснованные выводы. (Информационный отдел во внешней разведке был создан только в 1943 году.)
   Все это так, однако количество и качество «дезы» не шло ни в какое сравнение с фактами достоверными и убедительными, поступающими к тому же от самостоятельных источников из разных стран. Отдавать предпочтение «дезе» можно было только при очень большом желании верить не очевидному, но именно желаемому. И далее. Разумеется, любая разведка должна иметь в своем составе аналитическое подразделение, но в данном случае все признаки надвигающейся войны были налицо, понять их важность можно было и без подсказки самых высококвалифицированных аналитиков. К тому же такой отдел хотя и отсутствовал в разведке, но в стране он существовал в виде Генерального штаба Красной Армии. Генштаб получал информацию не только от собственного Разведупра, но и от разведки НКВД/НКГБ. Даже после разгрома лучших кадров РККА в Генштабе и Наркомате обороны СССР оставалось достаточное количество умных генералов, способных правильно и трезво оценить складывающуюся обстановку. Уже после войны маршал Георгий Жуков откровенно признал, что военные (и он в том числе – тогдашний начальник Генштаба) были недостаточно настойчивы в своих докладах Сталину…
   Таким образом, «деза», сработанная оберфюрером СС Ликусом, своей цели не достигла – она никого в заблуждение не ввела. Сталин обманул сам себя по собственной воле.
   Примечательно, что о готовящемся нападении Германии предупредили Советское правительство по дипломатическим каналам англичане и американцы, информированные об этом своими разведчиками. Это означает, что они также располагали надежными, информированными источниками.
   Еще несколько примеров деятельности других учреждений, организаций, подразделений, которые в той или иной степени также выполняли в Третьем рейхе функции спецслужб.
   Порожденное Версалем Военное управление не имело права посылать военных и военно-морских атташе за рубеж.
   Однако с 1 апреля 1933 года институт военных атташе в Германии был восстановлен. Вначале армия назвала семерых офицеров, которые представляли ее в 14 странах. Так, военный атташе в СССР одновременно занимал этот пост в Литве. Флот направил всего только трех атташе в Лондон, Париж и Рим. Авиацию представляли военные атташе. После 1938 года совместительство это прекратилось – люфтваффе стало самостоятельным родом войск. К 1939 году в 30 странах работали 18 военных, 12 флотских и 13 авиа-атташе Германии.
   Военным атташе в Москве был полковник (впоследствии генерал-майор) Август Кестринг. Он родился и вырос в России и представлял рейхсвер в Москве еще с 1931 года (но не в ранге дипломата). Считалось, что к 1941 году Кестринг был самым осведомленным о Красной Армии германским военным. Военно-морским атташе в Москве был капитан второго ранга Норберт фон Баумбах. Работать в Москве иностранным дипломатам было трудно. На каждую поездку по стране требовалось получать особое разрешение. Тот же фон Баумбах мог издали видеть новые советские корабли, но ни разу не поднялся на борт ни одного из них. (Превращенный в музей крейсер «Аврора» не в счет.) Однажды он получил фотографию нового советского корабля, которую сделал молодой английский археолог – они случайно познакомились в поезде.
   В 1938 году в СССР были закрыты германские консульства. Это был удар для дипломатов в погонах. Однако через год, после заключения Пакта, возможности для шпионской работы в СССР существенно прибавилось. В Москву зачастили различные, всегда многочисленные делегации. Начались регулярные рейсы самолетов германской авиакомпании «Люфтганза».
   Так или иначе, но при всех сложностях при вербовке советских граждан кое-какая агентура и у Кестринга, и у фон Баумбаха имелась.
   Помог ликвидировать эту агентуру прославленный впоследствии советский разведчик Николай Кузнецов, которого кое-кто в германском посольстве и представительствах стран-союзниц рейха знал как инженера-испытателя авиазавода Рудольфа Шмидта.
   Получали немцы информацию и от военных атташе других стран. Так, перед вторжением в СССР в Генеральном штабе Германии тщательно изучили поступившие от финнов подробные материалы о ходе так называемой «Зимней войны» 1939–1940 годов между СССР и Финляндией. На основании этих данных сделали поспешный вывод, что Красная Армия – это «Колосс на глиняных ногах» и одержал победу весьма дорогой ценой лишь благодаря огромному численному превосходству в живой силе и технике. Многое в этих материалах было подмечено справедливо: плохая подготовка командного состава (прямой результат сталинских чисток Красной Армии, когда репрессиям, включая смертную казнь, были подвергнуты около 40 тысяч командиров, в том числе высшего звена), пренебрежение к автоматическому оружию (поедает, дескать, много патронов), недооценка минометов и т. д.
   Надо сказать, что в конечном счете эти выводы сослужили Германии дурную службу. Немцы не учли, что после завершения «Зимней войны» руководство СССР и командование Красной Армии сумели многие ими также подмеченные недостатки устранить. К тому же ни финны в ходе войны, ни немцы, анализируя ее опыт, не смогли получить достоверное представление о мощности оборонных предприятий СССР, мобилизационных возможностях и многом другом.
   Уже во время войны, при развертывании наступления немецких войск на Сталинград, 3 августа 1942 года командование вермахта получило через Стокгольм сообщение от военного атташе… Японии! В нем говорилось, что к западу от Сталинграда русские имеют только три слабые армии. Общее командование отсутствует. Соединения и части между собой почти не взаимодействуют.
   Особенно интенсивным было сотрудничество стран оси в области радиоразведки. Некоторые конкретные результаты такого взаимодействия впечатляют. Так, служба В-dienst (В-динст) уже с 1934 года совместно с финнами успешно отслеживала действия советского военного флота на Балтике. С разрешения каудильо Испании генерала Франко немцы установили в этой стране свои посты, которые осуществляли мониторинг британских и французских кораблей и судов в Средиземном море. В разгар Второй мировой войны молодой представитель СД в Вене Вильгельм Хеттль установил контакт с подразделением радиоразведки Венгрии. За деньги (!) он получал от венгров запись всех переговоров, которые вели со своим руководством посол и военный атташе Турции в Москве.
   Поступала информация и по дипломатическим каналам. Так, шифровальщик американского посольства в Лондоне Тайлер Кент передал копии сотен секретных документов своей любовнице, которая, в свою очередь, относила их итальянскому военному атташе (это происходило до того, как Англия и Италия вступили в войну друг с другом). Так документы попадали в Рим. Здесь с ними любезно знакомили германского посла. В результате в Берлине, в частности, узнали о том, что президент Рузвельт сообщил премьер-министру Черчиллю о возможности передачи англичанам от 40 до 50 миноносцев.
   В вермахте хорошо было поставлено дело с опросом военнопленных. По международным законам ведения войны попавший в плен солдат или офицер может ответить на несколько вопросов, связанных только с идентификацией его личности. Международное право защищает его от требования противника выдать известные ему военные или государственные тайны. Иное дело, что на практике эти хорошо сформулированные теоретически нормы выполняются далеко не всегда. (Именно поэтому в Третьем рейхе лица, являющиеся носителями секретов, не имели права даже приближаться к линии фронта.)
   В вермахте имелись специальные группы, куда кроме переводчика входили офицеры разведки, а в случае надобности привлекались иные специалисты для допроса военнопленных, которые могли быть носителями секретных сведений, представляющих особый интерес для рейха, вермахта, военной промышленности или спецслужб.
   15 января 1943 года такая команда из 10-й танковой дивизии в Северной Африке допрашивала взятого в плен американского сержанта. В ходе допроса немцы узнали о создании в США нового ручного реактивного противотанкового гранатомета «Ml», приобретшего известность под названием «базука». (Пленный даже сделал схематический рисунок нового весьма эффективного и простого в обращении оружия. Он представлял собой трубу длиной 120 см. Стрельба велась с плеча реактивными снарядами калибра 60 мм.)
   Непреложно установлено, что значительную часть сведений о той или иной стране разведка черпает из ее же средств массовой информации: газет (в том числе местных и ведомственных), журналов (в том числе научных, экономических и даже популярных), редко, со второй половины XX века, телевидения, а в наши дни Интернета.
   Центральные почтовые отделения столичных городов знают, что самыми щедрыми их подписчиками являются иностранные посольства и консульства. Не случайно в ряде стран подписка на ряд изданий лимитируется и контролируется. Во времена Советского Союза журнал «Военная мысль», формально вовсе не секретный, могли выписывать только генералы и офицеры. Доставлялся он в опечатанных конвертах. Иностранец в Москве не мог выписать районную газету из другой области или республики.
   В так называемых «цивилизованных странах» подобных ограничений, иногда у несведущего человека вызывающих улыбку, нет. Но и в таких странах власти внимательно следят, чтобы информация, способная нанести стране ущерб, не просочилась бы в газеты. Именно поэтому, дабы ввести кого-либо в заблуждение, и практикуется порой правительствами или спецслужбами так называемая «случайная утечка информации».
   Высокопоставленные чиновники на Вильгельмштрассе, где находилось министерство иностранных дел Германии, начинали свой рабочий день с внимательного чтения с карандашом в руке лондонской «Тайме» и парижской «Темпе». Так же придирчиво изучали иностранную периодику и в руководстве НСДАП, и в абвере, и, разумеется, в СД.
   Неожиданно их работу серьезно затруднил министр народного просвещения и образования д-р Йозеф Геббельс. В 1936 году он запретил ввоз в Германию любых иностранных газет и журналов. Населению было также запрещено слушать передачи иностранного радио. Производимый в огромном количестве и продаваемый по необычайно низкой цене так называемый «народный радиоприемник» позволял принимать на средних волнах лишь несколько германских радиовещательных станций. К тому же после падения Франции Британия запретила экспорт на континент своих газет.
   В такой ситуации специальные организации, нуждающиеся в регулярной иностранной прессе, в первую очередь МИД и спецслужбы, создали несколько специальных агентств. Одно из них, к примеру, находилось в Кельне, на Столкгласс, 25.
   С прессой нейтральных стран дело обстояло лучше. Так, только одно лишь ОКВ выписывало 51 экземпляр девяти швейцарских газет.
   Естественно, СД и абвер со своей стороны стали искать неофициальные источники получения иностранной прессы. Так, они покупали английские и американские газеты по специальной договоренности у португальских и голландских рыбаков. Те, в свою очередь, покупали их тоже по договоренности у английских рыбаков прямо в море. И те, и те на этом неплохо зарабатывали. Так, за один номер «Нью-Йорк Тайме» немцы платили до 100 рейхсмарок, что по тогдашнему курсу равнялось 40 долларам!
   Такой же скупкой занимался специальный отдел германского посольства в Лиссабоне. Английские газеты попадали в Берлин с опозданием в неделю, американские – с опозданием от четырех до шести недель.
   Некий германский чиновник наглел более быстрый и дешевый способ получать американскую прессу. Государственный департамент начал снабжать свое посольство в Португалии не самими газетами (они занимали много места, изрядно весили) на трансатлантических клипперах, что обходилось к тому же недешево, а в виде микрофильмов. В Лиссабоне местный фотограф просто делал с них увеличенные фотографии. Предприимчивый немец стал платить этому фотографу относительно небольшие деньги, и тот делал для него дополнительные отпечатки.
   Помогали доставать нужные печатные материалы и немецкие шпионы. Так, агенты в Латинской Америке в Берлин пересылали в так называемых «микроточках» особо важные статьи из последних номеров поступающих из США технических журналов вроде известного «Iron age» («Век железа»).
   Когда 6 июня 1944 года союзники соизволили, наконец, открыть фронт, высадившись в Нормандии, поступления из Лиссабона стали невозможными. Тогда немцы стали добывать нужные им печатные материалы через нейтральную Швецию.
   Многочисленные отделения германской радиоразведки круглосуточно прощупывали эфир, в том числе и с оккупированных территорий. Для этой работы приходилось выискивать сотрудников со знанием редких языков: китайского, японского, арабского, хинди и других. Всего немцы прослушивали радиопередачи на тридцати семи языках, включая даже латынь! Именно на этом звучном, считающемся «мертвым», языке вещало радио Ватикана.
   Зачастую многие важные известия в Берлине узнавали из передач иностранного радио раньше, чем из официального сообщения из собственного посольства или резидента. Так, молодая девушка, служившая в итальянской группе, 25 июля 1943 года не поверила своим ушам, когда из срочного сообщения римского радио узнала о свержении Муссолини! Соответствующая шифровка из германского посольства в Италии поступила только через час, еще какое-то время ушло на расшифровку.
   За все годы существования Третьего рейха ни на один день, ни на один час не прекращало свою работу «Большое Ухо» Геринга. В разгар Второй мировой войны в Форшунгсамт («F») числились 6000 специалистов. Половина из них – многозначительный факт – были членами НСДАП.
   Первый шеф Форшунгсамт капитан третьего ранга Ганс Шимпф в 1935 году покончил с собой на любовной почве. Его сменил представитель древнейшего дворянского рода, младший брат закадычного приятеля Геринга принц Кристоф фон Гессен. В 1943 году фон Гессен был сбит в небе над Италией (он добровольно ушел на войну) и его место наконец-то занял фактический основатель организации Готфрид Шаппер.
   Основной добычей «F» были телекоммуникации, иногда их прослушивали по заказам других учреждений, в том числе и спецслужб. Разговоры некоторых особо важных лиц фиксировались звукозаписью. В этих случаях требовалось согласие Геринга. Положительная резолюция ограничивалась проставлением на документе одного инициала «Г». Отрицательная состояла уже из четырех букв: «Nein» («Нет»).
   Органы, осуществлявшие телефонные записи, имели так называемые А-посты. Во время войны в самой Германии было 15 таких постов и на оккупированных территориях еще 15. Каждый А-пост располагал несколькими прослушивающими станциями, каждая из которых контролировала до 20 линий. Когда по подключенной линии проходил звонок, дежурный сотрудник прослушивал его в наушниках и записывал от руки. Если говорили очень быстро, подключал звукозапись. Если разговор велся на иностранном языке, запись вел сотрудник, этим языком владеющий. По ночам и в выходные дни все переговоры фиксировались звукозаписью и расшифровывались уже в рабочие часы. По своим каналам связи А-посты передавали все подслушанное в Берлин.
   B-посты фиксировали радиопередачи также и в самой Германии, и на оккупированных территориях. Внимание обращалось на три главные темы: дипломатия, мировые новости (передачи агентств Рейтер, Ассошиэйтед Пресс, Гавас), экономика.
   С-посты фиксировали речи особо важных зарубежных политических деятелей.
   В огромном подвале одного из берлинских зданий 50 операторов круглосуточно контролировали все телеграммы: пост D-1 на немецком, и D-2 на иностранных языках. Пристальное внимание обращалось на отправителей (и получателей), занесенных в особые списки. Только в Берлине в сутки фиксировалось до 32 тысяч внутренних и до 9 тысяч зарубежных телеграмм.
   Кодированные материалы направлялись для дешифровки в Бюро-IV. Под руководством Георга Шредера здесь работали 240 сотрудников, в основном ветеранов «F», использующих специальные устройства. Обычно им удавалось прочитывать около трех четвертей всех отправлений. До войны они дешифровывали половину дипломатических телеграмм, проходящих через Берлин. Среди взломанных кодов были очень сложные французские, итальянские и британские. Во время войны здесь читали до 3000 шифровок в месяц. «F» не смог взломать лишь один из британских и ни одного советского дипломатического кода. Что касается России, то вообще единственным успехом немцев было раскрытие не самой сложной системы, которую использовали для связи между собой некоторые военные заводы за Уралом.
   Вся собранная информация систематизировалась и анализировалась. В период наивысшей активности «F» здесь в месяц только по линии внешней политики обрабатывалось 42 тысячи открытых радиосообщений и телефонограмм, 2400 дешифрованных сообщений, 11 тысяч радиовещательных передач, 14 тысяч телеграмм, 150 газет, а также отдельные особо важные сообщения ведущих зарубежных агентств.
   С неменьшей нагрузкой работали бюро, занимавшиеся внутренней политикой и экономикой.
   На основании всех этих материалов издавались своего рода выжимки – знаменитые так называемые «Коричневые страницы» – брошюры, отпечатанные на светло-коричневой (партийного цвета!) бумаге тиражом от 60 до 150 экземпляров. Эти доклады просматривал и утверждал лично Геринг. (Особенно его интересовали карикатуры и анекдоты о собственной персоне, порой весьма язвительные.)
   «Коричневые страницы» в опечатанных конвертах как строго секретные документы развозились курьерами министрам, главам ведомств, самым высокопоставленным партийным функционерам. Через месяц они возвращались в «F» и уничтожались.
   К материалам Форшунгсамта не раз пытались подобраться министр иностранных дел фон Риббентроп и шеф Амт-VI Шелленберг. Ничего не получилось. Геринг цепко оберегал свое детище.
   Насколько серьезную роль Форшунгсамт сыграл в различных важных международных событиях, можно судить по такому примеру. Во время чехословацкого кризиса 1938 года немцы читали все переговоры, которые вели между собой президент страны Эдуард Бенеш и посол в Лондоне Ян Масарик. В результате Геринг, следовательно, и Гитлер точно знали, что англичане не придут на помощь чехословакам и позволят, чтобы Судеты отошли к Германии. Это дало возможность Гитлеру на переговорах в Мюнхене беззастенчиво, не встречая сопротивления, давить на «миротворца» Чемберлена.
   Спустя месяц после окончания Первой мировой войны создал свою радиослужбу и германский МИД. Ее первым и единственным шефом был отставной капитан связист Курт Зельхов. Поначалу в ней имелись всего 30 гражданских служащих. В 1936 году после реорганизации МИДа служба получила наименование Pers-Z (Перс-Зет). За время своего существования Перс-Зет вскрыла коды 30 стран, в том числе Британии, Франции, Японии, Испании, США, Ватикана. Первоначально главное внимание уделялось, естественно, Франции. К моменту разгрома этой страны в 1940 году Перс-Зет раскрыл 15 тысяч французских криптограмм.
   Однако этой службе ни разу не удалось дешифровать русские криптограммы. Поэтому после вторжения Германии в СССР Перс-Зет особое значение стал придавать дешифровке турецких материалов. Читая переговоры между Анкарой и послом Турции в Москве, немцы получали хоть какую-то информацию о том, что происходило в советской столице. Так, в частности, Риббентроп и Гитлер узнали кое-что о параде Красной Армии на Красной площади 7 ноября 1941 года, о результатах переговоров между Сталиным и министром иностранных дел Великобритании Иденом, о советских требованиях к союзникам на Московской конференции относительно открытия Второго фронта, о поставках в СССР американских самолетов и танков.
   Важное значение имели также взломы американских ходов, особенно после того, как США вступили в войну с Германией.
   Примечательно, что нацистские лидеры не любили неприятные донесения разведки, вплоть до того, что иногда просто их игнорировали. Так, Перс-Зет всегда отмечал буквой «Ф» материалы, которые полагал особо важными для доклада лично фюреру. Но министр фон Риббентроп не раз воздерживался от доклада, опасаясь вспышки ярости Гитлера. Однажды на доложенной ему очень важной записке, касающейся положения дел в сельском хозяйстве СССР, Гитлер начертал такую резолюцию: «Этого не может быть».
   Важным источником информации для вермахта стали данные, которые разведка при помощи средств связи добывала непосредственно на поле боя. Так, офицеры этих подразделений оставляли на территории, которую, по их предположениям, должны были захватить наступающие советские войска, замаскированные петли из тонкой проволоки, подключенные концами на немецкой стороне к специальной аппаратуре. Такая петля в случае удачи позволяла иногда прослушивать переговоры русских офицеров по 15–20 телефонным линиям. Так, в январе 1942 года немцы своевременно узнали о подготовке советского контрнаступления под Севастополем и тем самым избежали возможных больших потерь.
   Фактически сохранив абвер, немцы сберегли в его составе и шифровальное подразделение – Шифровальный центр. В 1928 году, когда проходила реорганизация военных ведомств, абвер был подчинен непосредственно военному министерству.
   Дешифровальное подразделение флота, непосредственно с министерством не соприкасавшееся, с абвером только сотрудничало, оставшись самостоятельным. В начале 30-х годов Шифровальный центр получил независимость от абвера, оставшись в лоне министерства. Флот свое агентство сохранил.
   Когда в 1938 году место военного министерства заняло ОКВ, Шифровальный центр стал частью его Службы связи. К началу войны он значительно расширился и стал именоваться «Chiffrierabteilung». Обычно его называли OKW/Chi (ОКВ-Ши), или просто Ши.
   Расположился Ши на Тирпицуфер, в одном из домов, которые занимали военные в этом районе, выходящем на Ландверканал, сразу за углом от штаб-квартиры ОКВ.
   23 ноября 1943 года этот дом был разрушен при бомбардировке, и Ши переехала в полукруглое современное здание на Потсдаммерштрассе, 56. Это здание дало повод для многих скабрезных шуток, поскольку его немецкое название – Haus des Fremdenverkehrs – можно было трактовать двояко: как офис туристической информации и как дом для… сексуальных встреч с иностранцами.
   Ши имело свои посты и за пределами Германии. Так, особо засекреченными были расположенные в арендованных частных домах в Мадриде, Севилье и Софии. Во время войны много вынесенных постов было обустроено по всей территории Германии и в оккупированных странах. Но главным оставался в 40 километрах к юго-западу от Берлина в Трейенбритцене. Этот старинный городок окружали шесть приемных радиобашен, 150 радистов прослушивали здесь не только Европу, но и США, страны Южной Америки, Египет.
   В годы своего расцвета Ши насчитывал до трех тысяч сотрудников. 22 национальные группы занимались дешифровкой и взламыванием кодов, здесь имелись отделы собственного кодирования, конструирования шифровальных машин и многое другое. К работе в Ши привлекались сильные математики, лингвисты, инженеры.
   Наивысшим успехом Ши стал взлом кода американского военного атташе – так называемого «Черного кода», названного так по цвету переплета кодовой книги. Взломав «Черный код», немцы к концу 1941 года читали сообщения всех военных атташе США.
   Сотрудник Ши Вольфганг Франц взломал шифр, которым пользовалось американское посольство в Берне. Первая шифрограмма, которую он прочитал, была просьбой к Вашингтону прислать в посольство… сигареты, поскольку имевшийся запас уже выкурили.
   Чтение некоторых шифрограмм американского военного атташе в Каире помогло в январе-феврале 1942 года, и существенно, генералу Эрвину Роммелю в Северной Африке.
   Полностью дешифрованные сообщения выходили из Ши и поступали к потребителю с двумя крупными красными буквами в верхнем углу: «VN», что означало «VerlAssliche Nachricht» («Достоверное сообщение»). К концу войны эти буквы проставлялись все реже и реже. Англичане и американцы значительно улучшили свои шифры и коды. Что же касается советских шифров и кодов высокого уровня, то немцы с начала 30-х годов вообще не вскрыли ни одного.
   Энергичный и компетентный специалист, генерал войск связи Эрих Фельгибель занимал сразу две высокие должности: был начальником службы связи ОКВ и начальником службы связи, подчиняющейся Генеральному штабу ОКХ. Примечательно, что в генеральской среде ни для кого не было секретом, что Фельгибель недолюбливает нацистов и нацизм. Впрочем, как ни парадоксально, он, подобно адмиралу Канарису, абсолютно добросовестно относился к исполнению своих служебных обязанностей.
   Полевые станции радиоперехвата в рейхсвере стали создавать еще в середине 20-х годов. Однако только в 1936 году при армейском командовании был образован Главный пост радиоперехвата, который стал частью службы связи под началом тогда еще полковника… Фельгибеля.
   В начале Первой мировой войны военная разведка средствами связи функционировала в четырех уровнях: Главный пост в Цоссене, 10 стационарных постов, которые передавали информацию и в Цоссен, и в группы армий[97], мобильных постов-рот, приданных к армиям, и взводы перехвата при каждой дивизии. В быстротечной Польской кампании эти подразделения особой роли не сыграли, вернее, не успели сыграть. Тем не менее Фельгибель счел необходимым еще более приблизить эту службу к действующей армии. Теперь уже каждая армия имела роту перехвата ближнего и роту перехвата дальнего действия, а к 1944 году армия получила уже полнокровный батальон разведки средствами связи.
   Во время войны на Восточном фронте подразделение разведки средствами связи 72-й пехотной дивизии, действовавшей в Крыму, контролировало провода постоянной телефонной связи вдоль главной дороги. По ходу немецкого наступления это подразделение прослушивало все разговоры обороняющихся советских командиров, из которых, в частности, узнало о подходе свежих подкреплений. Это позволило немцам самим вызвать подкрепление и захватить советские позиции, несмотря на отчаянное сопротивление.
   О масштабе работы этих подразделений говорит такая цифра. В сентябре 1944 года командир подразделения разведки средствами связи, действовавшего в Италии, записал 22 254 сообщения открытым и 14 373 зашифрованным текстом, относящихся всего лишь к одной дивизии противника. Естественно, в более крупных соединениях число перехваченных сообщений обоего вида было еще больше.
   Создание шифров и кодов, а также их взломы – тема весьма специфическая. Этим делом в разведке и контрразведке занимаются люди, обладающие чрезвычайными математическими, логическими и лингвистическими способностями. К тому же уже со времен Первой мировой войны в их работе используются чрезвычайно сложные устройства – шифраторы. В наш век это быстродействующие электронно-вычислительные машины, являющиеся уже сами по себе вершиной инженерной и научной мысли.
   Разведчики и контрразведчики, радиооператоры, пользующиеся в своей работе шифрами и кодами, понятия не имеют о том, как эти шифросистемы создаются. Да им это и не нужно. Их дело – строго соблюдать правила пользования, к примеру, теми же шифровальными блокнотами, не допускать, чтобы ключевые книги или незашифрованные тексты после передачи не попали в руки противника. В данной книге автор не будет касаться технических сторон проблемы шифров и кодов. Интересующиеся могут обратиться к специальной и популярной литературе на эту тему.
   Достаточно сказать, что немцы издавна считались специалистами в создании кодов и шифров, к тому же едва ли не первыми стали пользоваться ручными и машинными шифраторами. Именно они стали в промышленном масштабе изготавливать знаменитую «Энигму»[98]. Тайна «Энигмы» была раскрыта англичанами, что и сыграло определенную роль в достижении ими ряда серьезных успехов в ходе Второй мировой войны. Но эта тема уже относится к истории британских, а не германских спецслужб, поэтому трогать ее не станем.
   Третьему рейху в наследство от кайзеровских времен достались несколько выдающихся специалистов.
   Вилли Тренов молодым радистом служил на линкоре «Поммерн». Осенью 1914 года он принял зашифрованное сообщение с крейсера «Бреслау» и вручил его командиру корабля. Тот почему-то не сумел расшифровать его. У Тренова, разумеется, ключа к шифру не имелось, но проблема его заинтересовала, к тому же у него было свободное время. Через несколько часов упорной работы он самостоятельно расшифровал радиограмму и вручил командиру. Последствия оказались для него печальными. Вместо того чтобы поощрить Тренова, предоставить ему возможность повозиться с перехваченными английскими шифровками, ему дали нагоняй и…лишили доступа к секретным документам. Тем самым было блестяще подтверждено известное армейское правило: всякая инициатива наказуема.
   Уже в ходе войны лейтенант флота Мартин Брауне создал морскую дешифровальную организацию, и Тренов очутился в этом подразделении. В частности, после знаменитого Ютландского сражения он принял участие во взломе шифров британского флота.
   В соответствии с условиями Версальского договора Германия лишилась почти всего своего военно-морского флота. Тем не менее крохотное дешифровальное отделение удалось сохранить. Три офицера возглавили основные направления: Вильгельм Тренов сконцентрировал свои усилия на английском материале, Лотар Франке на французском и Пауль Август – на итальянском.
   Довольно быстро Тренов разгадал огромный британский государственный телеграфный код, почти одновременно Франке сокрушил три французских кода. Теперь для немцев не были секретом все маневры соответственно британского и французского флотов в Мировом океане.
   Первые успехи привели к расширению подразделения, оно стало именоваться «Beobachtungs-Dienst», или «В-dienst» – «Служба обозрения».
   В 1934 году эту службу возглавил новый энергичный шеф – капитан третьего ранга Хейнц Бонатз. При нем значительно возросло число постов наблюдения и их штаты, специальные команды службы стали сопровождать корабли в плаваниях.
   Для кригсмарине главным эвентуальным противником всегда оставался британский военно-морской флот («Флот Его Величества»). Однако в те годы это вступило в противоречие со взглядами Гитлера, который тогда еще рассматривал Великобританию как возможного союзника и велел главные усилия дешифровальщиков обратить на Францию. Флот, однако, не поддался и оставил все как есть. Более того, Тренов и его команда взломали один из самых распространенных кодов британского флота.
   Когда разгорелась Вторая мировая война, немцы благодаря упрямству Тренова читали все основные британские коды и знали расположение основных морских сил англичан. Уже 11 сентября, всего неделю с малым после начала войны, после того, как В-Динст прочитала очередную английскую шифрограмму, немецкая подводная лодка «У-31» торпедировала пароход «Авиемор» в Бристольском заливе Атлантики. Затем немцы потопили еще несколько крупных судов в оживленной судоходной зоне к югу от Ирландии. В начале 1940 года В-Динст помогла немцам избежать крупных потерь при высадке в Норвегии.
   Уже в первые несколько месяцев войны на море немецкие субмарины потопили столько британских транспортов, что англичане были вынуждены срочно поменять все старые коды на новые. Однако уже через семь недель немцы раскрыли 850 кодовых групп, из них 450 – наименования судов. К началу 1941 года они знали названия уже 750 судов и значение 1200 других групп.
   В 1943 году только у Тренова в отделе Англии и США работали 130 специалистов, имеющих в своем распоряжении шесть дешифровальных машин.
   Наконец, В-Динст способствовала потоплению многих судов и кораблей знаменитых трансатлантических северных конвоев, доставлявших в Архангельск и Мурманск самолеты, танки, грузовые автомобили «Студебеккер), легковые командирские джипы, вооружение, а также некоторые стратегические материалы из портов США.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Кайрат Бегалин.
Мамлюки

Игорь Мусский.
100 великих актеров

Вячеслав Маркин, Рудольф Баландин.
100 великих географических открытий

Галина Ершова.
Древняя Америка: полет во времени и пространстве. Северная Америка. Южная Америка

Сабатино Москати.
Древние семитские цивилизации
e-mail: historylib@yandex.ru