Боброва А.И. Лошадь у средневекового населения Нарымского Приобья*
|
Никаких животных, кроме собак, нарымские остяки не имели. Даже перевозя зимой служилых людей в порядке ямской гоньбы, они сами впрягались в нарты. Только к концу XVII в. отмечаются отдельные случаи покупки ими лошадей у русских (цит. по: Долгих Б.О., 1960, с. 90).
Однако о легендарных конных богатырях и коневодческих традициях в культуре нарымских селькупов, жителей таежно-болотистых районов Среднего Приобья, хорошо известно из этнографических источников. Г.И. Пелих считала, что одним из основных в их культуре был компонент «Г», отличавшийся от остальных скотоводческой направленностью быта. По мнению исследователя, он включал элементы двух различных традиций - кочевого и оседлого скотоводства, процессы смешения которых проходили в начале эпохи железа за пределами обитания современных селькупов, кетов и шорцев, в культуре которых данный компонент присутствует. Непременной деталью погребального обряда компонента «Г» являлось жертвоприношение коня. Конские скелеты (или отдельные кости) и принадлежности конской сбруи закапывали вместе с покойным в могилу (Пелих Г.И., 1972, с. 207). Образ коня вошел в шаманскую мифологию. С конем связан ряд легенд, преданий, «страшных» историй. Как считала Г.И. Пелих, по селькупским материалам элементы данного комплекса выражены слабо. Он лег в основу, главным образом, культуры хантов, кетов, некоторых народностей Южной Сибири (Пелих Г.И., 1972, с. 147-148, 199). Несмотря на известную критику в адрес исследователя по поводу аланской проблемы (Функ Д.А., 2004, с. 70-76), археологические источники свидетельствуют о коневодческих традициях в культуре предков нарымских селькупов. Их материализованными элементами являются: остеологические остатки в культурном слое поселений; кости лошади (череп, нижняя челюсть, бабки, трубчатые и пр.) в погребениях: на погребальном сооружении или в насыпи кургана/в засыпи могилы; предметы конского снаряжения в погребении/насыпи; изделия с изображением лошади. 1. Кости лошади обнаружены в культурном слое поселений: Тискинском, Иготкинском (Колпашевский район) и Павлово-Парабельском (Каргасокский район), приуроченных к поймам рек Оби и Парабели, богатых пастбищами. На Тискинском поселении они встречены повсеместно, причем черепа, нижние челюсти, зубы и конечности концентрировались в ямах и кострищах. Позвонки и копыто лошади обнаружены в жилище (Боброва А.И., Березовская Н.В., 2007, с. 101-113). Коллекция с Павлово-Парабельского селища содержит более 340 обломков костей и зубов животных, из которых подавляющее большинство составляют челюсти и зубы лошади (Боброва А.И., 2001, с. 128-138). Поселения относятся к 1-й трети II тыс. н.э. и значительный процент костей лошади в комплексах является индикатором ее значимости в хозяйственной деятельности населения. Специфический набор костей в культурных слоях поселений свидетельствует об особом к ним отношении: специальном помещении в яму, обжигании мест концентрации. Присутствие костей лошади в жилых объектах доказывает использование мяса животных в пищу. 2. Кости лошади в курганных могильниках фиксируются уже в раннесредневековом могильнике Релка (Чиндина Л.А., 1977, с. 9-23; рис. 6, 7Б, 19, 24, 30). Традиция сохранилась и в последующее время. Черепа, зубы, нижние челюсти, конечности в скоплениях обнаружены в насыпях и погребениях некрополей XIII-XVII вв. (Тяголов-ский, Тискинский, Пачангский, Остяцкая Гора). Присутствие специфического набора частей конского скелета свидетельствует об имевшем место обычаи сопогребения не-расчлененной туши коня или его головы вместе с человеком, как это практиковалось у казахов (Токтабай А.У., 2004, с. 73, 76). Большое количество других костей скелета лошади (нижние челюсти, черепа, кости ног, лопатка, ребра), обнаруженных в насыпях и около погребений Тяголовского некрополя XIII-XIV вв., можно квалифицировать как остатки тризн, во время которых мясо животного употребляли в качестве поминальной пищи (Боброва А.И., Герасько Л.И., 2001, с. 19-21). 3. Кости лошади с погребенным. В могильниках IX-XIV вв. в Томском Прио-бье (Еловском-1 и Басандайском) практиковалось сопогребение покойного с крупом целого животного (Матющенко В.И., Старцева Л.М., 1970, с. 152-174; Плетнева Л.М., 1997, с. 35-36). Такой обычай зафиксирован и в Нарымском Приобье, в могильнике Релка (три случая). В это же время, судя по находкам в некрополях Астраханцевском, Басандайском, Усть-Малая Киргизка, Релка, получил распространение обряд расчленения туши коня и захоронение с человеком или рядом с его могилой отдельных частей - головы, шкуры с головой и конечностями, конечностей (Плетнева Л.М., 1997, с. 12, 49-50, 65 и др.; Чиндина Л.А., 1977, с. 83). В Тискинском некрополе в единичных случаях зафиксированы: а) погребение отчлененной головы лошади на перекрытии камеры; б) оставление взнузданной (?) головы лошади на столбе около погребального сооружения; в) оставление головы лошади на деревянном помосте рядом с погребением; г) помещение черепа, нижних челюстей, костей ног животного вместе с погребенным, рядом с ним или над ним (в области ног, в изголовье). По стратиграфии и инвентарю три первых варианта захоронений относятся к XIII-XIV вв. 4. Конское снаряжение - удила, стремена, накладки уздечного набора, пробойники и иные детали седла, ременная уздечка с удилами (Тискино, кург. №4 погр. 66) представлено в могильниках Тискинском и на Остяцкой Горе. Удила. Двусоставные изделия с кольцами-псалиями. Звенья изготовлены из толстого, круглого в сечении, дрота; незначительно различаются по длине. Соединены друг с другом и с псалиями крюковым способом. Диаметр колец: 4-5, 8-9 см. Данная конструкция появилась в результате поиска более простых форм изделий и более рационального использования кольчатых псалий с крюковым соединением отдельных звеньев. В Тис-кинском могильнике удила обнаружены в: кург. №1 (1 экз.) (Чиндина Л.А., 1975, с. 66, табл. 13.-18), в кург. №3 погр. 23 и 37; кург. №4 погр. 60 (Боброва А.И., 2000, рис. 2.-3), 67, 94, 106-107, 109/1, 129, 136, 140; кург. №8 погр. 20, кург. №9 погр. 11. В курганах Остяцкой Горы присутствуют в трех случаях (Дульзон А.П., 1955б, с. 109). Стремена состоят из дужки и подножки. В парах присутствуют разнотипные изделия: стремя подтрапециевидной и арочной формы с прямой подножкой. Дужка - пластинчатая, при переходе к подножке образует небольшие плечики. Высота стремян около 14 см. Ширина подножки 6,3 см и 5,8 см. Несмотря на отличие внешней формы, по ряду признаков (плоская подножка, пластинчатая дужка, овальное ушко для путлища, пробитое в верхней части дужки) изделия близки. В целом стремена отличают простота конструкции и единство технологии. Технология ковки несложная: первоначально в средней части брусковидной заготовки формировалась подножка, по обеим сторонам от нее - дуговидные элементы дужки; затем следовал изгиб боковых сторон и сварка концов заготовки. В верхней части дужки пробивалось отверстие для путлища (Зиняков Н.М., 1997, с. 182). Обнаружены в Тискинском могильнике: кург. №1 - одна пара стремян одинаковой формы (Чиндина Л.А., 1975, с. 67, табл. 13.-17), кург. №11 погр. 20 (Чиндина Л.А., 1977а); кург. №4 погр. 60 (Боброва А.И., 2000, рис. 2.-1-2), кург. №7 погр. 15. На Остяцкой Горе встречены в трех случаях (Дульзон А.П., 1955б, с. 109). 5. Предметы с изображением лошади. В могильнике Релка в кург. №7 мог. 1 обнаружен фрагмент отливки, изображающей фигуру всадника, сидящего на лошади (Чиндина Л.А., 1977, рис. 24.-22). В Тискинском некрополе найдены: 1) изображение лошади, вырезанное из медной пластины (Боброва А.И., 2000, рис. 4.-2) и 2) дисковидные подвески с изображением всадников: а) сокольничего с птицей на правом плече; б) двух всадников на крупе лошади. Находки удил, стремян, остатков седла, попоны (?), предметов культового назначения и украшений с изображением лошади свидетельствуют об использовании населением Нарымского Приобья лошади для верховой езды. Малый процент таких погребений - показатель высокого социального статуса покойных, что подтверждается обилием, разнообразием и богатством сопутствующего инвентаря: наборами железных и костяных наконечников стрел, теслами, ножами, украшениями из серебра и белой бронзы. Элементы коневодческих традиций, прослеженные по материалам поселений и некрополей предков нарымских селькупов, отражают тесные контакты таежного населения на протяжении раннего и развитого средневековья с носителями культур, коневодческая направленность хозяйственных занятий которых бесспорна. Разнородность этих элементов может быть следствием миграций различных тюркских групп по Томи, Оби, Иртышу (и его правым притокам) и по Чулыму (Беликова О.Б., 1996, с. 139-152; Плетнева Л.М., 1997, с. 124-130; Коников Б.А., 1993, с. 164-168). *Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект №08-0100427а). |
загрузка...